Убийство императора Александра II, о чём было подробно изложено в предыдущем выпуске нашей рубрики, подняло на дыбы, если можно так выразиться, полицию Петербурга и Москвы. Эти две полиции никак не могли действовать врозь, разница лишь в том, что питерская была руководящей, направляющей. Все события, связанные с покушением на императора Александра II, не обходились без уча-стия полиции и полицейских Москвы, и по содержанию дальнейших наших публикаций, особенно о событиях после покушения, мы подтвердим, что это так.

Перовской, страстно любящей Желябова, не могла не прийти мысль об его освобождении. Она искала возможность проникнуть в окружной суд, где будет заседание, заставляла своих подчинённых искать свободную квартиру возле III Отделения, чтобы при вывозе Желябова из ворот отбить его. Но ничего не получилось. Теперь полиция перекрыла каждую щель.

Николай Кибальчич

Начались аресты. Народовольцев арестовывали неожиданно, даже на улицах. И не только в Петербурге, но и в Москве. Это уже давали сведения Окладский и Рысаков. Да-да, тот самый Николай Рысаков, что бросил на Екатерининском канале первую бомбу под карету царя.

Ему было всего 19 лет. Наивный провинциал из Олонецкой губернии, впервые о революционных идеях он услышал от учителя уездной школы, сосланного нигилиста. Видимо, чёрт свёл его с Желябовым.

В квартиру, где Геся была с нелегалом Саблиным, полиция пришла через день после убийства царя. Саблин застрелился.

Начался обыск.

— Вы знаете, в квартире бомбы, — сказала Геся.

Она сама брала их и подавала полицейским. Геся была женой разыскиваемого полицией нелегала Николая Клеточникова. Вскоре его арестовали.

Суд на неё обращал мало внимания. Его и общество больше занимали Перовская с Желябовым.

На вопрос, чем Геся занималась в Петербурге, она ответила:

— Революционной деятельностью!

Суд приговорил её, как и Перовскую, Желябова, Михайлова, Кибальчича, к повешению.

Гельфман подаёт заявление о том, что она беременна. Приговор был отложен. Потом его заменили бессрочной каторгой.

У неё родилась девочка, отданная в воспитательный дом. Какова её судьба — неизвестно. Сама она умерла от случившегося при родах заражения крови.

Ещё два слова о Кибальчиче. Он был грустным, меланхоличным человеком. Пропагандой не занимался, в «Народной воле» он сосредоточился исключительно на приготовлении динамита и бомб.

Обратимся ко второму метальщику, скончавшемуся через восемь часов после покушения, — Игнату Гриневицкому. Он окончил гимназию в Белостоке и поступил в Петербургский технологический институт. Революционные идеи, носившиеся в воздухе, шляхетская норовитость привели его в объятия «Народной воли». Гриневицкий оставил институт, весь отдался подпольной работе.

Идя на убийство, он оставил товарищам что-то вроде политического завещания:

«… Александр II должен умереть. Дни его сочтены. Мне или другому, кому придётся нанести последний удар, который гулко раздастся по всей России, и эхом откликнется в отдалённейших уголках её, — это покажет недалёкое будущее.

Он умрёт, а вместе с ним умрём и мы, его враги. Это необходимо для дела свободы…».

Перовскую арестовали 10 марта. Околоточный, взяв хозяйку мелочной лавки, где жила Перов-ская, долго и настойчиво ездил по петербургским улицам. Наконец, они её увидели у того же Екатерининского канала. Околоточный подбежал, схватил Перовскую за руки. У террористки мог быть револьвер. Перовская предложила ему 30 рублей, чтобы он отпустил её. Но это был настоящий полицейский.

Подготовил к печати

Эдуард ПОПОВ

(Использованы материалы и  тексты книги

«История российского терроризма». М., 1995).