–Я согласился на эту встречу только с одной целью — вспомнить и отдать дань уважения работникам следственного управления, своим коллегам, многие из которых сейчас, к сожалению, ушли из жизни, а оставшиеся забыты, — так начал своё интервью полковник милиции Генрих ГЕНЗЕЛЬ.

Мы в «Петровке, 38» высоко оценили его поступок, так как совсем недавно Генрих Иосифович получил травму, сейчас усиленно лечится и пока передвигается с трудом. Впрочем, наши интересы полностью совпали — газета буквально ищет любые возможности для того, чтобы встретиться с правоохранителями старшего поколения и сделать их опыт достоянием современных служителей закона. В этом смысле Генрих Иосифович, если так можно выразиться, «столбовой ветеран» Главного следственного управления главка (скоро ему исполняется 85 лет), для нас журналистов он — просто «подарок судьбы». И «клад» интересных историй...

— Генрих Иосифович, у вас всё такое необычное — имя, фамилия, отчество. Какого вы роду-племени?

— Начнём с отца. Как вы знаете, перед Великой Отечественной войной в Советском Союзе состоялась индустриализация, задачей которой было превращение СССР из аграрного в ведущее индустриальное государство.

Для выполнения этой очень важной и ответственной работы в страну были приглашены инженеры и технические специалисты из многих стран. Вот из города Братиславы (сейчас это столица Словакии) на строительство первой очереди марганцевого комбината в городе Никополь в Запорожской области прибыл мой папа, немец, Иосиф Гензель. Здесь он влюбился в мою маму Ольгу Кирилловну Хоменко — молодую красавицу-украинку, и в 1933 году они поженились

Вскоре молодая семья переехала в Москву, где в то время начиналось строительство первой очереди московского метро. Профессия и опыт отца были очень востребованы, он работал в шахте, а мама — на мраморном комбинате. Станции метро тогда облицовывали мрамором. Жили они в общежитии метростроевцев, которое размещалось на левом берегу Москвы-реки (сейчас в этом районе построено посольство Англии). Это место, кстати, видно из окна моей нынешней квартиры.

Я родился уже после переезда родителей в Москву в мае 1934 года, между прочим, в родильном доме имени Григория Грауэрмана, который находится на Арбате. В нём, как хлёстко пишут журналисты, родилось столько знаменитостей, что здание легко можно покрыть мемориальными досками от цоколя до крыши (себя я к знаменитостям не отношу).

По окончании срока договора отец уехал обратно в Братиславу. Он приглашал маму ехать с ним, но она отказалась, не хотела оставлять родителей. Я был тогда ещё очень маленький и отца не помню. Мы остались с мамой.

— Генрих Иосифович, и вы больше не видели своего отца? Вы не знаете, как сложилась его жизнь?

— Да, отца своего я не видел, но как сложилась его жизнь дальше, не так давно узнал. Недавно я со старшим сыном съездил в Братиславу и нашёл его следы. Оказалось, что, возвратившись из Москвы, отец жил и работал в Братиславе. Через несколько лет женился и у него родился сын. В Братиславе я познакомился с четырьмя сводными племянниками, хорошими, состоявшимися людьми. Вместе с ними побывал на могиле отца, который умер в 1970 году.

— Прямо святочная история. А как вы потом с мамой жили?

— Началась война. Мы с ней оказались в эвакуации в Чкаловской области (сейчас это Оренбургская область). Но пробыли там всего месяц. Мама нашла возможность вернуться в Москву. Она работала, а я «влился в ряды филёвской шпаны», дежурил на крышах, собирал патроны и стал отбиваться от рук. Трудно сказать, чем бы это закончилось, если бы мама не сдала квартиру и не уехала на Дальний Восток.

Там, об этом сейчас мало кто знает, было начато строительство тоннеля под Татарским проливом: от мыса Лазарева на материке к мысу Погиби на Сахалине. Конечно, опыт и знания бывших метростроевцев были очень востребованы, они руководили этой стройкой. Стройка даже по современным оценкам была очень масштабной, а уж по тем временам! Работали на ней в основном бывшие заключённые. Эта стройка была закрыта сразу после смерти Сталина.

Там же, на Дальнем Востоке, я окончил десять классов. Учился хорошо, в себя верил, а поэтому в 1952 году восемнадцатилетним мальчишкой один, сначала на пароходе, а затем поездом доехал до Москвы. Здесь с первого раза поступил в Юридический институт (сейчас такого вуза нет, он влился впоследствии в юридический факультет МГУ), и в 1957 году закончил его.

— А вы выбирали специализацию?

— Вообще-то я хотел стать адвокатом, но, скажу честно, тогда адвокатура была в таком загоне!

На распределении мне предложили идти в милицию. В ноябре 1957 года я был назначен дознавателем в 95-е отделение Октябрьского РОМ. Начальником отдела дознания был полковник Александр Павлович Леонов, работавший ранее следователем в органах безопасности. Мне повезло — Леонов был профессионалом высочайшего уровня, я многому у него научился.

Тут следует немного рассказать о том, какие события происходили в то время в стране и в правоохранительных органах. После смерти Иосифа Сталина и ареста 26 июня 1953 года Лаврентия Берии была проведена реорганизация следственного аппарата органов ГБ и часть его сотрудников была направлена в милицию.

В 1960 году наш отдел подвергло проверке ГУВД столицы. Работу сотрудников признали хорошей, а меня перевели в отдел дознания главка. Коллектив тут подобрался великолепный. Отделом руководил полковник милиции Евгений Павлович Поляков, кстати, также бывший «важняк» МГБ, работало много чудесных мужчин и женщин, которые впоследствии стали легендами и гордостью московского главка — Виктор Пашковский (будущий генерал-майор милиции), Юрий Зайцев, Юрий Скорняков, Семён Камбург, Людмила Абрамова, Нина Артамонова, Нина Павлова и другие.

В самих правоохранительных органах роль «первой скрипки» играла прокуратура. В ней был следственный отдел, который вёл основные, такие важные дела. Милиция тогда в следственном процессе была как бы на вторых ролях, в ней имелись отделы дознания. Сотрудники этих отделов фактически осуществляли предварительное следствие, готовили необходимые документы, которые затем передавались в прокуратуру.

К шестидесятым годам отделы дознания были в значительной степени укомплектованы специалистами с высшим образованием, которые постепенно приобретали опыт работы по расследованию уголовных дел, а поэтому в 1963 году было принято решение о создании следственного аппарата в органах милиции. В частности, в ГУВД Москвы было создано Следственное управление.

Мы полагали, что руководителем его будет назначен Поляков, но случилось иначе. Начальником утвердили бывшего старшего следователя по особо важным делам Генеральной Прокуратуры СССР Александра Третьяченко («важняк», но из прокуратуры). А его заместителями стали бывший начальник отдела дознания Управления охраны общественного порядка Москвы Евгений Поляков и бывший прокурор Бауманского района Иван Поташов. У меня к этому времени был пятилетний стаж следственной работы.

Была выстроена система следственных органов Москвы. В районах работали следственные отделы, руководили которыми зачастую женщины. Это — Марина Бугрина, Татьяна Зуева, Фаина Ульянова, Надежда Бочарова, Евгения Груздева, Екатерина Гуркина. Обаятельные женщины и все — полковники милиции!

В Следственном управлении было несколько отделов по расследованию основных видов преступлений — уголовного розыска, БХСС, ГАИ...

— Вы в каком отделе трудились?

— Я оказался в 3-м отделе, расследовавшем дела уголовного розыска. Как-то так получилось, что я специализировался на автоугонах и кражах автомашин. Розыском автомашин в МУРе занимались специальные оперработники, среди которых были Николай Муравлёв, Владимир Чванов (легенда уголовного розыска), Евгений Меркулов и другие.

— Генрих Иосифович, разве тогда были автоугоны? Если посмотреть хронику тех времен, то просто поражают пустынные московские улицы, особенно в сравнении с современными пробками-заторами. Пустынные улицы, по которым катят одинокие автомобили, — что там можно было угонять?

— Да, в те годы «железных лошадей» было значительно меньше, чем сейчас. Но автомобили имелись. Ими владели, как правило, люди известные, заслуженные, достойные. Это — знаменитые писатели, артисты, военные, ударники труда типа шахтёра Алексея Стаханова, труженики северных районов. Кстати, первое дело о краже машины, которое я расследовал, было дело об угоне автомобиля выдающегося дирижёра, народного артиста СССР Кирилла Кондрашина. Его машину мы нашли в городе Сухуми, изъяли у сотрудника Абхазминторга, который заплатил за неё приличную сумму.

Сразу после войны было много трофейных авто, а потом начался выпуск отечественных машин, причём довольно качественных. Вот сейчас по улицам бегает огромное количество японских автомобилей, а тогда в Стране восходящего солнца они вообще не производились. И японцы покупали наши «Волги», которые им чрезвычайно нравились. Эти «экспортные» машины отличались от обычных хромированными деталями и таким серебристым пояском на корпусе и «крылышками» на капоте...

Но эти прекрасные автомобили также очень нравились жителям наших закавказских республик. Там уже были очень богатые люди, которые могли заплатить и две, и три цены за понравившуюся машину. Автомобили стали воровать и отправлять на Кавказ.

Мы занялись одной из таких шаек. Удалось задержать её руководителя. Им оказался человек с двумя высшими образованиями (в то время большая редкость) — некто Николаев.

Стал его допрашивать. Тот понял, что игра проиграна и предложил такой вариант. Я не отправляю его в тюремную камеру, а он за это каждый день сдаёт мне одну похищенную «Волгу» — рассказывает, кому она продана и где сейчас находится. Хватило его «запасов» на восемь суток, которые он провёл вне камеры. Ну а потом информация закончилась, угонщик отправился в тюрьму, а я — в Закавказье. Все машины удалось изъять, и для их перегона в Москву потребовалось восемь водителей.

Пять или шесть украденных машин принадлежали дипломатическим учреждениям Японии. В то время кражи имущества социалистических и капиталистических — стран квалифицировались по разным статьям Уголовного кодекса. Социалистических — как кражи госимущества, а капиталистических — как кражи личного имущества. А это большая разница в сроках наказания. Это обстоятельство учитывалось автоугонщиками.

Громкое дело было!

— Генрих Иосифович, в настоящее время в обществе утвердилась мысль, что при советской власти всё было безоблачно, не было криминала, коррупции. 

— Может быть, в таком размахе, как сейчас, и не было. Но преступность имелась, и нам приходилось расследовать очень сложные преступления.

Вспоминается в этой связи дело группы преступников, в которую входил Анатолий Н. Полностью фамилию не хочу называть, чтобы не позорить отца этого преступника. Отец его был знаменитым строителем, Героем Социалистического Труда.

Этот уважаемый человек, конечно, не знал, чем занимался его отпрыск. А когда узнал, то очень переживал. Но потом сказал, что «в его годы я уже руководил огромным строительством — пусть несёт ответственность в соответствии с законом».

Банда эта, как мы установили, сколотилась как-то спонтанно. И чем только её члены не занимались! Торговали как бы «необработанными бриллиантами». Один из членов банды выдавал себя за иностранца, который вот-вот купит камни. Некому богатому человеку предлагали перекупить их, тот, «подогретый» интересом иностранца, быстренько платил деньги и... оказывался, по их терминологии, лохом.

Кроме этого, обносили квартиры богатых людей. В банде появилась девушка, которая выступала наводчицей. Они действовали не только в Москве, но «гастролировали» в других городах.

При расследовании вскрылся вопиющий для того времени факт предательства: один из милиционеров оказался, как сейчас выражаются, «оборотнем в погонах» — был на службе у криминалитета. Помню, такой красивый парень, даже и не верилось вначале, что офицер милиции может стать членом банды. Более того, в ходе расследования след повёл нас к двум сотрудникам одной из могущественных тогдашних спецслужб, мы были уверены, что они — также служили преступникам. Материалы в отношении их были выделены в отдельное производство.

Кстати, материалы этого дела находятся в Музее криминалистики.

— Как дальше сложилась ваша карьера?

— Я был назначен вначале заместителем, а потом начальником следственного отдела Ленинского РОВД Москвы. Район такой очень крутой, начинался у стен ГУМа и заканчивался аж у стен МГУ. И завершил я свою карьеру начальником следственного отдела — заместителем начальника РОВД Бабушкинского района.

Знаете, я недавно просматривал свою трудовую книжку и обнаружил в ней такую запись: «Служил в учреждениях Главного управления внутренних дел Мосгорисполкома 33 года, 00 месяцев и 2 дня». Там есть точки отсчёта: «Принят на работу 30.10.1957 года» и «Уволен 30.10.1990 года».

К слову, наши трудолюбивые кадровики подсчитали все мои достижения и записали их на последней странице: «За достигнутые успехи в службе удостоен 3 почётных грамот, 7 благодарностей, 4 ценных подарков и 54 наград деньгами». И ещё одна запись — три раза Следственный отдел Ленинского РОВД, возглавляемый мною, признавался лучшим в главке.

— А на этих территориях — Ленинском и Бабушкинском районах — были интересные дела?

— Конечно, были. Очень резонансным оказалось дело о хищениях в Центральном государственном архиве древних актов СССР (сейчас это Российский государственный архив древних актов). В те годы это хранилище бесценных документов по истории нашей страны оказалось без надлежащего присмотра. И сразу же, почуяв «дыру», тут начались кражи. В процессе расследования я познакомился с очень важными и интересными документами из истории России.

В связи с важностью дело для окончания расследования было предано в следственный аппарат Министерства внутренних дел.

— А с вами тогда в следственном управлении работал один из братьев Вайнеров, Аркадий, который потом свои впечатления использовал для написания (в соавторстве с братом) многих произведений. В том числе и романа «Эра милосердия», по которому снят культовый фильм «Место встречи изменить нельзя».

— Аркадий Вайнер закончил МГУ, работал вначале в 21-м отделении милиции, а потом в Следственном управлении.

Должен сказать, что деятельность московской милиции вдохновляла многих писателей и поэтов, давала им материал для написания прекрасных стихов и прозы, а также для создания замечательных кинофильмов.

Кстати, одно такое дело и я расследовал. Суть его в том, что одна преступница приехала из глубинки в Москву и стала утверждать, что её ограбили в районе трёх вокзалов — хотела получить новый, чистый документ. Но мы сумели расследовать это дело.

По материалам расследования был снят детективный фильм «Ночное происшествие». Сценаристом выступил драматург Владлен Бахнов, а режиссёром — известный мастер Вениамин Дорман. Вениамин Давыдович вошёл в историю нашего кино как режиссёр знаменитой тетралогии о профессиональном разведчике Михаиле Тульеве, роль которого исполнил Георгий Жжёнов («Ошибка резидента», «Судьба резидента», «Возвращение резидента», «Конец операции «Резидент»).

В съемках «Ночного происшествия» приняли участие хорошие артисты — Пётр Вельяминов, Юрий Каюров, Алексей Жарков, Татьяна Пельтцер, Галина Польских. Фильм получился неплохим, его довольно часто демонстрируют по телевидению.

— Генрих Иосифович, меня поразила ваша коллекция сувенирных тарелок. Свыше ста штук. Вы во всех этих странах побывали?

— Нет, конечно, в ста зарубежных странах я не бывал. Примерно в сорока удалось побывать.

— Тоже немало. Вы это после увольнения со службы успели?

— Да, после выхода на пенсию. Ведь когда мы были в погонах, то не имели такой свободы — путешествовать по заграницам. На пенсии я уже 28 лет и успел поездить — мир повидал.

— Ну и где больше всего понравилось?

— Мир разнообразен и красив. Много прекрасных стран, много чудесных городов. Но, как пели когда-то в одной песне, «хороша страна Болгария, а Россия лучше всех!» Это наша страна, в которой мы пережили трагедии, взлёты, любовь. Это наша Родина!

...В заключение я хотел бы передать привет ветеранам следствия «первой волны». Нас осталось так немного. Годы летят — уже наши ученики стали ветеранами.

Владимир ГАЛАЙКО, фото из архива Генриха ГЕНЗЕЛЯ