В основе более 80% раскрытых преступлений находится работа экспертов-криминалистов, однако она же, как ни странно, оказывается при этом в самой густой тени. Восполняя этот пробел, мы побеседовали о работе экспертно-криминалистической службы с начальником ЭКЦ ГУ МВД России по г. Москве Владимиром Станкевичем.

 

— Расскажите, пожалуйста, как вы попали в экспертно-криминалистическую службу?

— В экспертно-криминалистическую службу я пришёл в качестве химика. Заканчивал химическое военное училище и был впоследствии приглашён сюда в отдел по исследованию наркотиков. Начинал я с простого эксперта и постепенно прошёл по всем ступеням: эксперт, старший эксперт, главный эксперт, заместитель начальника отдела. Поработал 3 года в должности начальника ЭКЦ САО. Впоследствии пригласили обратно в главк, заместителем начальника ЭКЦ. Затем был назначен на должность начальника.

— Изначально стремились к работе в структуре МВД?

— Я собирался служить в армии. Поэтому заканчивал именно армейское училище и в армии службу начинал. Шёл туда целенаправленно, будучи продолжателем военной династии. Но это было как раз время радикальных реформ, войсковая часть, будучи довольно специфической, потихонечку умирала, и, не видя особых перспектив, я начал искать другой путь в жизни. Когда возник вариант со службой, я на него откликнулся, о чём сегодня нисколько не жалею.

— Расскажите о коллективе, сложившемся под вашим началом в ЭКЦ?

— Люди у нас работают талантливейшие. Я всегда говорил и говорю, что экспертное подразделение больше относится к науке, и здесь не просто сотрудники, а настоящие высокообразованные научные работники. Люди приходят интеллектуальные, со зрелым взглядом на жизнь, взвешенно принимающие важные решения, так что текучки в коллективе нет, только обычные рабочие моменты: кто-то на пенсию уходит, кто-то переводится куда-то, но это случаи единичные.

— То есть молодёжи у вас в ЭКЦ не так много?

— Может быть, и не так много, как в большинстве подразделений московской полиции, но есть, приходят к нам и непосредственно после окончания института. Есть даже и молодые руководители.

— Молодёжь в основном приходит из специализированных вузов?

— Здесь нужно небольшое отступление. У нас эксперты делятся условно на две категории — это те, которые выполняют традиционные виды экспертиз, и те, которые проводят специальные экспертные исследования. Так вот по первому направлению наши ведомственные учреждения готовят специалистов. По второму же ни одно ведомственное учреждение специалистов не готовит, и на это направление работы мы берём выпускников гражданских вузов. Это и химики, и биологи, и автотехники, бухгалтеры — целый ряд направлений. Более того, таких направлений большинство. Если традиционных видов экспертиз 7, то специальных экспертиз — 39.

Другое дело, что работа в структуре МВД имеет свою специфику, и сразу, какой бы талантливый ни был выпускник, к самостоятельной работе мы допустить его не можем, если только это не выпускник нашей системы. Обязательно на первом этапе он проходит теоритический курс, на котором изучает нормативную базу, на основе которой мы работаем. Ну и в целом, конечно, проверяем его знания по интересующему нас направлению.

— Не является ли это насущным вопросом — всё-таки обеспечить подготовку экспертов по специальным направлениям в ведомственных вузах? Ведь работа эксперта-криминалиста — это весьма специфическая область знания.

— Нет, я бы это не назвал насущным вопросом. И в принципе не думаю, что в этом есть необходимость. Специфика есть, но, допустим, химик есть химик. Нет необходимости готовить его в нашем учреждении, когда прекрасных специалистов в этой области можно найти среди выпускников гражданских вузов. У нас, например, работают даже выпускники МГУ, окончившие его с красным дипломом.

— Как же удаётся привлекать специалистов такого уровня на работу в органы внутренних дел?

— У нас здесь живая, интересная работа и неплохая приборная база, которая реально позволяет людям заниматься на хорошем уровне исследованиями в той области, в которую они и стремились. Загруженность экспертов достаточно большая — на сегодняшний день по отдельным направлениям у нас выполнено более 12 годовых норм экспертных исследований. И тем не менее никто от нас не убегает и все продолжают с удовольствием заниматься своим делом.

— К слову, о приборной базе: не могли бы вы рассказать о ней подробнее?

— Жаловаться нам грех — в целом наши нужды в техническом плане удовлетворены на данный момент. И всё же определённые проблемы есть. Дело в том, что с недавних пор всё Министерство внутренних дел перешло на финансирование из средств федерального бюджета и закупки производятся централизовано, через департамент тыла. И речь не о том, что это означает скудость финансирования, вовсе нет. Но такой формат требует большего времени: чтобы закупить основные средства, необходимо подать заявку, которая будет обобщена, и только к концу следующего года, может быть, нам это оборудование закупят. А в нашем деле, к сожалению, промедление крайне нежелательно. Технический прогресс на месте не стоит, и, возможно, то, что нам нужно сегодня, завтра уже не понадобится, или выйдет что-то куда более совершенное. Об этой проблеме я докладывал и начальнику главка, и начальнику ЭКЦ МВД, они согласны, что эта ситуация требует разрешения, и вопрос прорабатывается. Но это требует времени. К счастью, пока время есть: повторюсь, оборудование у нас стоит приличное и для решения текущих задач мы обеспечены.

— Как вообще вы узнаёте о нужных вам технических новинках?

— Мы уже знаем основных производителей, которые занимаются поставкой специализированной техники. Они приглашают наших сотрудников  на семинары, показывают свою технику. Предлагают некоторые образцы для апробации. Мы проводим их текстирование, а потом даём заключение: пожходит нам это оборудование или нет.

— Последнее большое приобретение, сделанное для ЭКЦ?

— Не совсем недавнее, но то, которое ещё многие годы будет помогать нам в поиске преступника — растровый электронный микроскоп. Очень тонкий прибор, позволяющий найти мельчайшие частицы продуктов выстрела. Если человек стрелял, у него на руках и на одежде неизбежно остаются так называемые следы продуктов выстрела — это частички настолько мелкие, что только с помощью электронного микроскопа с огромным разрешением их можно выявить. Этот прибор нам позволяет это сделать и таким образом привязать к конкретному событию конкретное лицо.

— Происходит ли какой-то обмен опытом с зарубежными коллегами?

— Да, наши сотрудники выезжают в заграничные командировки. Наши заграничные коллеги также приезжают к нам для обмена опытом. Я сам дважды выезжал за рубеж, смотрел, как организована работа экспертно-криминалистической службы в
Германии.

— Каковы впечатления от немецкого ЭКЦ?

— Естественно, и техника, и условия там на высоте. Например, ДНК-лаборатория у них разделена по секциям, и в каждой секции делается своя часть исследования, что исключает случайный перенос биологического материала. Это своего рода исследовательский конвейер. Выглядит точно какие-то фантастические декорации. Пока у нас такого нет. Однако не нужно думать, что мы поглядели на всё это великолепие и только грустно покачали головой. Сейчас вопрос строительства подобной лаборатории активно прорабатывается, и Анатолием Ивановичем Якуниным было подписано обращение к мэру Москвы с просьбой построить для этих целей дополнительный корпус для размещения там современной лаборатории, отвечающей последнему слову техники.

— Можно ли назвать московский ЭКЦ передовым в России?

— Прежде всего нужно назвать всё-таки ЭКЦ МВД России — они застрельщики всех нововведений, у них разрабатываются новые методы и способы проведения экспертиз. Хотя апробацию проводят зачастую именно у нас, после чего новшества внедряются по всей России. Но не только. По России много экспертно-криминалистических подразделений хорошего уровня. При этом некоторые имеют свою специфику, что делает более уместным проверку каких-либо методик у них.

— А в чём может заключаться эта специфика?

— Простой пример — следы обуви. В Москве очень большая миграция населения, и привязать человека по этому параметру непросто. Тогда как в небольших регионах изъятие этих следов срабатывает куда более эффективно.

— Существуют ли подобные особенности в рамках округов Москвы?

— Существуют, но сейчас есть тенденция на расширение возможностей окружных ЭКЦ. Возможность эта открылась в связи с переездом и обновлением зданий ряда окружных управлений. При этом обновляется вся техническая база управления, в том числе и экспертно-криминалистическая. Первой ласточкой в этом процессе стал Центральный округ. Современнейшее здание, мощная приборная база, и сейчас они проводят множество экспертных исследований по самым различным направлениям. Потом настал черёд Западного округа, затем Южного. Возможно, аналогичное расширение в обозримом будущем произойдёт в Троицком округе и Восточном.

С другой стороны, есть специфичные направления, по которым, наверное, нет смысла делать экспертизу в округах. Их не так много и они наиболее сложные, поэтому их мы проводим здесь, на нашей базе.

— Что это за специфические исследования?

— Например, автотехническая экспертиза. Этот отдел работает по серьёзным ДТП, которые, к счастью, происходят не так уж часто. Взрывотехника — тоже только у нас. Причём у нас фактически единственное место в центре Москвы, где официально разрешён экспериментальный подрыв до килограмма взрывчатого вещества в тротиловом эквиваленте, для чего имеются специально оборудованные камеры. А если нужно больше, то вывозим на специальный полигон.

— Какое направление сейчас самое загруженное по работе?

— Это биология. Но, в общем-то, на любого эксперта в любом отделе может в какой-то момент свалиться задача поистине колоссальная. Не так давно у меня возникли вопросы по одной экспертизе — она проводилась уже около полугода, несколько раз продлялась. Я вызвал ответственного эксперта, спросил в чём дело. Он принёс мне экспертизу, которая занимала полтысячи листов. Вопросы отпали.

— Наряду с такими масштабными делами, наверняка нередко вы сталкиваетесь со случаями, когда всё решает какая-то мелочь?

— Да, мелочи в нашем деле всё решают очень часто. Мне вспоминается один случай. Эксперт выехал на место квартирной кражи. Работа была «серийника», давно уже не дававшего покоя полиции. Действовал достаточно профессионально, следов практически не оставлял. Казалось бы, вновь он всех перехитрил. Но эксперт обратил внимание на надкушенный апельсин. А ведь хозяев квартиры не было, преступник потому и влез туда — значит, надкусил он. И по выделенному из апельсина образцу ДНК нам удалось в итоге дать информацию по конкретному человеку.

— На ваш взгляд, нуждается ли сейчас экспертно-криминалистическая служба в каких-то улучшениях? Не только в плане технической базы, но и законодательной, увеличения численности личного состава? 

— Нет предела совершенству. Улучшения можно делать по всем этим направлениям. Тем более, что, как я уже говорил, прогресс не стоит на месте и появляется необходимость в новых экспертных исследованиях. Недавно мы открыли одорологию — это раздел криминалистики, который изучает запаховые следы. В перспективе у нас автороведческая, фото- и видеоэкспертизы — единственные три экспертизы из существующих в России, которые у нас не делают. Всё это требует подготовки конкретных специалистов, новых помещений, особой техники. Словом, есть куда стремиться. Но в общем и целом ЭКЦ ГУ МВД России по г. Москве полностью соответствует современным требованиям, предъявляемым к нашей службе.

Денис КРЮЧКОВ