Максим Моисеев (в центре) с сослуживцами

Прекрасный московский район Черёмушки — просторные улицы, густая зелень, тенистая прохлада. Но настроение совсем не весёлое. Мы идем с Юлией Дмитриевной и Анатолием Николаевичем КАРЕВЫМИ и разговор у нас очень непростой. Мы вспоминаем об их сыне — Максиме Моисееве, бортпроводнике авиалайнера Sukhoi Superjet 100-95B, потерпевшего катастрофу 5 мая нынешнего года в московском аэропорту «Шереметьево». 21-летний Максим — единственный из всего экипажа, кто погиб в тот день...

Родители Максима тесно связаны с московским полицейским главком: мама — майор милиции — уволена по сокращению штатов, а отчим — капитан милиции — уволен по состоянию здоровья. Наша газета попросила их рассказать о том, как жил и воспитывался их сын.

— Служебное место Максима, — рассказывает Юлия Дмитриевна, — было в первом салоне самолёта, но уже после взлёта девушка, его коллега, попросила поменяться с ней местами. И он пошёл в хвост самолёта и там погиб, спасая пассажиров.

Он вообще был парнем безотказным, очень чутким к просьбам родственников и друзей. Когда исполнилось 9 дней со дня его гибели, помянуть пришло столько людей — одноклассники, друзья по службе, коллеги. Все вспоминали его терпение и доброту, все плакали, даже очень юные ребята...

— У вас трое детей, три мальчика. Какие были отношения между ребятами?

— Да, у нас семья большая, многодетная, три сына. Старшим был Максим, средним — Никита, ему 16 лет, а младший — Артём, 4 года. Старший брат есть старший брат. Он младших любил, тепло к ним относился. Любил с ними возиться. Мог часами с ними разговаривать, играть, помогать делать уроки. И это всё ему совсем не было в тягость.

Максим очень любил футбол и братьям эту любовь привил. Сам играл и Никиту привлекал. Болел за ЦСКА. Когда выступал армейский клуб, он садился перед телевизором вместе с Никитой и все дружно болели за любимую команду.

Когда его не стало и надо было об этом сказать ребятам, для нас это был очень трудный момент. Все так любили друг друга и так тяжело переживают эту потерю.

— Юлия Дмитриевна, расскажите о своей семье, о том, в каких условиях рос и формировался ваш сын.

— Мой папа — Ерохин Дмитрий Васильевич, дедушка Максима, офицер, полковник. Я с папой много по разным гарнизонам поколесила. Сейчас папа на пенсии и живет в Москве. Максим очень любил своего деда, по его примеру хотел стать офицером. Однако больше мечтал о небе, очень хотел летать, у него с самого раннего детства была страсть к полётам. Помню, совсем ещё подростком, лет десять ему было, пришёл из школы и заявил: «Мама, я обязательно стану лётчиком». С годами эта мечта в нём лишь крепла. Более того, он заразил ею и Никиту. Брат заканчивает 9 класс и сказал, что после окончании школы пойдёт по стопам Максима.

После окончания школы Максим решил поступать Краснодарское высшее военное авиационное училище лётчиков имени Героя Советского Союза А.К. Серова. Хотел управлять самолётом!

Прибыл в училище, но ему исполнилось только семнадцать, и психолог учебного заведения посоветовал ему немного повзрослеть и ещё раз приехать в следующем году.

Мечта о небе привела сына в Санкт-Петербургский государственный университет гражданской авиации, на заочное отделение. Года полтора назад объявил нам за семейным ужином, что устроился в «Аэрофлот» бортпроводником. Сказал, получит высшее образование, а потом пройдёт переподготовку и возьмём в руки штурвал. Такой был план у него...

— Извините за нескромный вопрос. Иногда так бывает, что между сыном и отчимом не складываются отношения...

— Нет, в нашем случае всё сложилось очень правильно и справедливо. Анатолий Николаевич воспитывал Максима с трёх лет, стал для него настоящим отцом. Многие качества у нашего старшего сына воспитал именно он. Максим учился у него терпеливости, трудолюбию, если хотите, дисциплинированности. А Анатолий Николаевич никогда ни на йоту не делил ребят — они для него все родные.

— А то, что и вы и ваш муж служили, как сейчас принято говорить, в силовом ведомстве, — это также каким-то образом сказывалось на воспитании Максима и его братьев?

— Думаю, что сказывалось и в положительном плане. Я вначале пришла в главк сотрудником, работала в финансовом центре. Потом была аттестована, надела погоны. В 2011 году уволили по сокращению штатов в звании майора милиции. Сейчас тружусь в центральной бухгалтерии УВД по ЗАО. Имею инвалидность третьей группы.

Анатолий Николаевич также долгие годы носил милицейскую форму, закончил службу в должности начальника изолятора временного содержания УВД по ЮАО. К сожалению, подвело здоровье. В 2018 перенёс инфаркт.

Конечно, и Максим, и другие сыновья видели, что жизнь в погонах — это нелёгкая жизнь, но понимали, что нужно Родину любить и честно выполнять свой долг, защищать закон и порядок.

Он, кстати, в десятом классе надел погоны — пошёл учиться в кадетскую школу в подмосковном Монино, городе, в котором всё пронизано любовью к авиации. Эта школа сделала из мальчика мужчину. Рассказывал про первые полёты и прыжки с парашютом с таким упоением! Просто был счастлив.

После возвращения из Краснодара Максим поступил в морское учебное заведение. Казалось бы, тоже очень увлекательная стихия. Но через год заявил, что пойдёт в армию.

— А где он служил?

— В Подмосковье, в знаменитой дивизии внутренних войск имени Дзержинского. Вначале закончил учебный курс, а потом, видимо, с учётом его характера и готовности помочь людям его направили в подразделение, обслуживающее военный госпиталь.

Он действительно был парнем добрым и воспитанным, я бы сказала, в старых традициях. К примеру, в метро никогда не садился — считал, что мужчине это не к лицу. Если видел, что человеку плохо, спешил на помощь. И пока не окажет помощь, не уйдёт.

Был такой случай. Лет семь назад Максиму исполнилось пятнадцать, мы всей семьей отдыхали в Крыму. Я загорала на берегу и вдруг вижу, что Максим бросился в море на помощь к мужчине, который тонул. Я тогда не на шутку испугалась, всё-таки он был ещё ребёнком. Мужчина уже ушел под воду, но сын нырнул и потащил его прямо за волосы. Было непросто, но он сумел вытащить его на берег. Я потом говорила сыну, что он настоящий герой, что горжусь им. Он в ответ сказал: «Я ничего такого не сделал, любой человек на моем месте поступил бы так же». Ещё в школьные годы он помог друзьям выбраться из горящего дома. Но про тот случай я почти ничего не знаю. Скромный он, неболтливый.

— Юлия Дмитриевна, как руководство «Аэрофлота» оценило действия вашего сына во время катастрофы?

— Мне сказали, что мой сын — герой, что он спас много людей. Сын поступил так, как должен был это сделать настоящий мужчина.

Мы подошли к их дому — пятиэтажному зданию из красного кирпича. Я попросил супругов Каревых дать несколько фотографий Максима. Они переглянулись и ответили: «Хорошо, мы сейчас вынесем».

Потом объяснили, что живут в общежитии и очень скученно — всей семьёй на «шести квадратных метрах». Оказалось, что семья отставных полицейских долгие годы стоит в очереди на представление жилья или денежной субсидии на улучшение жилищных условий в Департаменте городского имущества Москвы. Они хотели записаться в эту очередь как многодетная семья, а их почему-то поставили на учёт как малоимущих. Сейчас они находятся в конце 69-й тысячи таких же страждущих... Каревы не теряют надежды, что Правительство Москвы и руководство «Аэрофлота» в ближайшее время всё-таки окажут им помощь в решении квартирного вопроса.

Владимир ГАЛАЙКО,
фото из открытых источников