А вот затем дальнейшие события того вечера приобрели драматичное напряжение, не уступающее по накалу страстей знаменитому зощенковскому рассказу о драке, которая приключилась с появлением инвалида.

Перронный контролёр Тося зазевалась, когда мимо неё протиснулся непоседливый горемыка-инвалид, не имевший железнодорожного билета, и протащил с собой двух подвыпивших «приятелей» — сотрудников государственного проектного института «Электротрест»: инженера и старшего техника. За эту услугу хмельные коллеги пообещали добровольному проводнику выставить угощение – пиво пенное.

Оказавшись в вокзальном помещении, инвалид средних лет усмехнулся:

— Я — вор, пиво не пью, а употребляю только водяру. Так что гоните деньги, и её мне продадут в ресторане вокзала.

Получив затребованный двадцать один рубль для покупки водки, ореховозуевец этак приобнял старшего техника и... ловко вытащил у того из внутреннего кармана пиджака пачечку банкнот — 450 рублей. Однако обворованный сразу же обнаружил пропажу.

Незадачливый преступник попытался тотчас улизнуть, но не тут-то было. Проектировщики схватили карманника и стали требовать у него возвращения похищенного.

Поняв, что влип крепко, вор решил схитрить и начал кричать, что-де его — инвалида Великой Отечественной войны — «грабят».

— Заступитесь за меня, избавьте от грабителей! – взывал он к пассажирам.

В этот момент поблизости проходил старшина милиции Шульга. Он задержал «грабителей». В дежурную комнату милиции вокзала, кроме задержанных, инициативный старшина привёл «потерпевшего» и ещё одного свидетеля – служащего ресторана.

— Я — инвалид Отечественной войны. Сейчас выполняю посильную работу: тружусь сапожником в артели инвалидов. Не лентяйничаю, посмотрите на мою руку и убедитесь сами, — обратился ореховозуевец к милицейскому офицеру, находившемуся в дежурке. — Настаиваю на самом строгом наказании моих бессердечных обидчиков.

— Да послушайте же, — загорячились инженерно-технические работники, — это не мы инвалида грабили, а, наоборот, он украл у нас большую сумму денег — целых четыреста пятьдесят рублей. Вот мы и хотели у него отнять эти деньги!

— Вот у него, старшего техника, и своровал этот гад кровные трудовые сбережения, — уточнил инженер.

Старшина и ресторанщик, подоспевшие лишь к концу конфликта в случайной компании, тем не менее дружно взяли сторону инвалида: твердили в один голос, что пьяницы говорят неправду. А мы, мол, видели своими глазами, как эти двое, которые сейчас являются задержанными, пытались ограбить бедолагу-инвалида.

— К тому же, товарищ дежурный, — уже как бы сугубо по-казённому доложил старшина Шульга, — я обыскал инвалида, но никаких денег у него не нашёл.

Однако у майора Макеева — дежурного отдела милиции станции Москва-1 Московско-Курско-Донбасской железной дороги – сложилось своё мнение по спорному криминальному вопросу. Ведь объяснения «грабителей» более походили на правду, нежели версия «потерпевшего».

Дежурный поступил мудро, решив досконально проверить заурядный уголовный инцидент, чтобы установить личность и самого «пострадавшего». Поэтому крикливый инвалид был направлен в комнату привода милиции. А «грабителям» Макеев предложил написать подробное заявление о краже у них 450 рублей. Понятно, итээровцы не заставили себя долго упрашивать. Войдя в милицейскую комнату привода, майор потребовал у инвалида документы. Ореховозуевец протянул офицеру свой паспорт.

— Так-так. Значит, вы — Вайсман Вениамин Борисович, тысяча девятьсот четырнадцатого года рождения. Что-то мне ваша фамилия напоминает, попробую сообразить, — озадаченно проговорил дежурный и задумался.

Вайсман опустил голову, чтобы скрыть волнение. И лишь изредка поглядывал на Макеева, пытаясь по лицу майора распознать, что тому припоминается.

Наконец, Макеев оживлённо воскликнул:

— Ага, не подвела меня память! В прошлом-то вы, Вениамин Борисович, были дважды Героем Советского Союза, ведь так?

Вайсман не стал это отрицать, и Макеев убедился, что волею случая лицезреет, можно сказать, легендарного мошенника. Как-то побывав в столичном музее криминалистики, недоступном для гражданской публики, милицейский офицер обратил внимание на стенд, на котором были отражены вайсманские похождения.

На преступный тернистый путь будущий «крупный мошенник» встал с детства, начав с девятилетнего возраста промышлять карманными кражами. Впоследствии повзрослевший щипач, уроженец города Житомира, поочередно орудовал в разных регионах страны, наезжая в Киев, Москву, Ленинград, Одессу, Мариуполь, Свердловск и другие города.

Порой воровская удача отворачивалась от житомирского «мастера карманной тяги», оттого он и был неоднократно судим. Причём под разными «псевдонимами»: всего их было пять — Трахтенберг, Ослон, Зильберштейн, Рабинович и Кузнецов.

Но притяжение воли было для Вени столь велико, что потихоньку он пристрастился надолго ударяться в бега. Например, отбывая с 1937 года десятилетний срок в Нижне-Амурлаге, осуждённый совершил побег 2 сентября 1942 года. Когда снова очутился за колючкой, то в сорок четвёртом «инстинкт свободы» стал  для неугомонного зека карой судьбы: Вайсман лишился левой руки и обеих ног из-за обморожения.

В октябре 1945 года, освободившись из Северного Печёрлага, увечный профессионал-карманник решился переключиться на другой вид алчной уголовщины. На мошенничество.

Помотавшись в течение нескольких месяцев по Союзу, целеустремлённый инвалид первой группы во время этих поездок изучал характер профильной работы министерств, их главных управлений и головных предприятий, узнавал фамилии ответственных работников ведомств. Раздобыв гвардейский знак и «триадоцветье» планок с лентами семи орденов и трёх медалей, Вайсман с июня 1946 года окунулся в кипучую мошенническую круговерть.

Нашедший пристанище в подмосковном Орехово-Зуеве экс-зек выдавал себя за дважды Героя Советского Союза и добивался приёма у министров и их заместителей. Артистически преподнося собственную «кристальную честность», Вениамин Борисович в министерских приёмных демонстративно сдавал секретарям своё «боевое оружие».

Сердобольным министрам и их ближайшим сподвижникам Вайсман представлялся гвардии капитаном танковых войск, получившим увечье при взятии Берлина. И, как бы между прочим, сетовал на то, что, дескать, вот теперь мне, дважды Герою Советского Союза, приходится бедствовать, не имея средств к нормальному существованию. А потом, само собой, Вениамин Борисович называл себя бывшим работником какого-либо предприятия, что и подтверждал фиктивными справками.

Входя в положение «бывшего нашего кадрового трудяги», министры и иже с ними не скупились. Инвалиду помогали и деньгами и промышленными товарами.

Поразительно, что за «своего» приняли проходимца в двадцати шести ведомствах Союза: и в Министерстве речного флота, и в Министерстве химической промышленности, и в Министерстве мясной и молочной промышленности, и в Министерстве сельскохозяйственного машиностроения, и в Министерстве нефтяной промышленности южных и западных районов СССР, и в Министерстве сельского хозяйства, и в Министерстве текстильной промышленности, и в Министерстве финансов, и в Министерстве геологии, и в Министерстве здравоохранения, и в Министерстве высшего образования, и в Министерстве кинематографии... Даже в Комитете по делам искусств при Совете Министров СССР не распознали обманщика.

Памятуя о том, что раньше в Министерстве тяжёлого машиностроения Союза ССР уже был облагодетельствован министром и заполучил от него в качестве помощи 1200 рублей, «свой человек» направился сюда и  2 июня 1947 года... Однако здесь аферист был, наконец-то, схвачен с поличным — «при попытке получить мошенническим путём» 2000-рублёвое пособие. При задержании у Вайсмана было изъято приобретённое им у подпольных торговцев «стволами» огнестрельное оружие — заряженный пистолет иностранного производства системы «ДУО» за № 97911.

Так закончилась проведённая Московским уголовным розыском операция по поимке матёрого преступника. Безусловно, муровцы заранее предупредили руководство Минтяжмаша, что к ним может пожаловать мошенник. И, действительно, в мае сорок седьмого Вайсман подал заявку с просьбой на приём в министерство, поэтому милицейским работникам оставалось только уточнить дату повторного посещения аферистом «тяжёлого министерства».

При дальнейшем расследовании выяснилось, что самую крупную сумму Вениамин Борисович получил в Минпищепроме, разбогатев здесь на девять с половиной тысяч рублей.

Запрос, сделанный МУРом в наградной отдел Верховного Совета СССР, полностью развенчал геройский миф инвалида. Тот вынужден был сознаться во всех совершённых преступлениях.

К слову, следует упомянуть, что, по данным Музея истории органов внутренних дел Москвы Культурного центра ГУ МВД России по г. Москве, Вайсман «в период с 1933 по 1944 год 13 раз судим, 13 раз совершал побеги из мест заключения; в 1944 году был этапирован в Печёрские лагеря, откуда бежал, шёл лесом и заблудился, отморозил ноги и руки, был доставлен в центральный изолятор Печёрских лагерей, где левую руку и две ноги ампутировали».

Судебный процесс покатился, как по наезженной колее. В последнем слове подсудимый, признав себя полностью виновным, просил учесть, что у него двое детей. И, заплакав, стал умолять у вершителей правосудия о снисхождении.

Надо признать, неисправимого уголовника всё же пожалели: карманник был приговорён лишь к трём годам лишения свободы. Эту относительно щадящую меру наказания преступнику, применив статью 51 УК РСФСР и основываясь ещё на части 1 статьи 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР (об усилении охраны личной собственности граждан), 12 ноября 1956 года вынес Линейный суд Московско-Курско-Донбасской железной дороги.

Александр ТАРАСОВ,

фото из фондов Центрального музея МВД России