Интервью Игоря Кириллова, диктора Центрального телевидения СССР, а кроме прочего, участника первого состава Общественного совета при ГУВД г. Москвы, было опубликовано в газете «Петровка, 38» в № 8 за 1995 год. Игорь Леонидович ушёл от нас в мир иной 29 октября нынешнего года. В день сороковин возвращаемся к памяти народного артиста Советского Союза, предлагая выдержки из той беседы.

— Если говорить о пройденном пу-ти, то он обыч-ный, — вспоминает Игорь Леонидович. — Военное детство. Послевоенное время тоже тяжёлое было. Хотя на фоне сегодняшней жизни… Потом студенческие годы. Работал два года в Театре на Таганке. А с 1957 года перешёл на телевидение (именно И.Л. Кириллов сообщил советским телезрителям в октябре 1957 года о запуске первого искусственного спутника Земли, а в апреле 1961-го — о полёте Юрия Гагарина, — Прим. ред.). Вот вся моя жизнь…

Вспоминается довоенное время. Какое-то светлое и солнечное. Лета цветущие и зелёные. Много солнца. А когда была война, мне казалось, постоянно тучи какие-то над Москвой висели. Тоскливо было.

Вся жизнь как-то связана у меня с радио. Самое большое и радостное событие — разгром немцев под Москвой в декабре 1941 года. Мне было 9 лет. Известие прозвучало из громкоговорителя. Радость просто обуяла всю нашу семью. И конечно, незабываем День Победы. Мы узнали об этом ночью. Никто не спал. Действительно, искренний, величайший праздник. Я был на Красной площади. Толпы народа. Счастливые. Все плакали. Потери были жуткие, но превалировала гордость, удивительный патриотизм, радость за Родину.

Потом, на телевидении, мы каждый год отмечали праздник Победы, посвящая ему «голубые огоньки». Были передачи и в честь милиционеров — участников войны. Мне приходилось бывать на учениях войск, делать оттуда передачи. Мы видели удивительно дисциплинированную армию, хорошо подготовленную, с отличными солдатами и офицерами. Тогда даже термина «дедовщина» не существовало. Службу считали долгом перед Родиной.

— Игорь Леонидович, в связи с происходящим в Чечне (восстановление конституционного порядка, — Прим. ред.) армия оказалась в каком-то неоднозначном положении.

— Нужно быть в гуще событий, чтобы судить объективно. Если бы телевидение в своё время уделяло армии больше внимания, глубже вскрывались её проблемы, сегодня дело обстояло бы лучше. Армию скомпрометировали, используя её против людей в Баку, в Тбилиси, в Вильнюсе. Её втянули в события августа 1991 и октября 1993 годов. Кошмар в Чечне — это продолжение, развитие ужаса, который я наблюдал в собственное окно. До Белого дома всего 500 метров. Стёкла от выстрелов потрескались. И в танках были наши люди, и там, куда они стреляли, тоже. Мы сгустили краски, когда обвинили армию. Её солдаты в конце концов выполняют свой долг. Виноваты не они, а те, кто армией руководит. И не только ею, но и всей страной.

Реформы в армии неминуемы. Это будет профессиональная армия с железной дисциплиной. Без дисциплины она невозможна. Мой отец, полковник, очень переживал, когда сталкивался с отступлениями от устава. Для военных его времени это было ЧП. Сегодня нормально даже то, если приказы не выполняются. А неподготовленные части, соединения приступают к боевым действиям. Поражает, насколько низок профессиональный уровень командования. Думаю, это пройдёт, как канет в Лету сегодняшнее страшное время.

— Тяжело ли вам было принимать изменения ситуации в стране? Примирились ли вы?

— У меня такое ощущение, что я был во сне. Не верилось, что происходившее за моим окном было на самом деле. Я очень люблю архитектуру Белого дома. Я часто там бывал. Вёл устные журналы для аппарата Совмина РСФСР, Президиума Верховного Совета РСФСР. Это было лет 15 назад. Не только внешне, но и внутренне здание скромно. Там русским духом пахнет. Уютное здание с симпатичными лестницами и площадками, с отличным сквериком. Хорошее место Москвы. И вдруг на моих глазах окна превращаются в чёрные дыры с огнём и дымом. Такое, казалось, могло происходить только в кошмарном сне.

Кто я такой? Я пенсионер, старый уже человек. Мне больно за тех людей, кто ещё старше меня, кто прошёл дорогами войны. А сейчас оказался на задворках жизни. К тому, что происходит сегодня в России, я отношусь, не могу сказать что с унынием (это грех), но с огромной долей огорчения и разочарования. Примириться не могу. Хочу, чтобы жизнь была такой же радостной, какой она была до войны, даже после неё. Несмотря на колоссальную разруху, у людей был удивительный оптимизм, вера, что построят, что новая жизнь будет.

И оттепель хрущёвскую помню. И 1985 год, когда был уже совсем не молодым. Жизнь проходит периодами, надеждами. Мы верили в идеалы, которые могли осуществиться. Когда к концу жизни видишь, что все надежды рушатся — это печально. Это угнетает.

Посмотрите в лица на улицах. Я не могу выражения в них сравнивать с теми, что были во времена моей молодости. Тогда смеялись, громко разговаривали, ночью гуляли, молодёжь пела. Никто не ругался. Не было злобы. Сейчас — пустые глаза. Растерянные глаза расстроенных людей. Каждый сам в себе. Нет у людей желания оглядеться по сторонам, пообщаться, пошутить, извиниться за то, что, например, толкнул. Всё это меня не вдохновляет. Это время для меня очень тяжёлое. Я не могу к нему приспособиться и смириться с ним.

— У каждого человека были мечты. Сбылись ли ваши?

— Не могу жаловаться на судьбу. Особенно больших планов осуществить не удалось. Я, например, всю жизнь мечтал стать режиссёром кино. Поступал во ВГИК. Приняли меня только на актёрский факультет. И на телевидение я перешёл с надеждой стать режиссёром. Сейчас, в конце жизни, пытаюсь воплотить что-то из своих творческих идей. Это не удавалось делать, когда я был худруком дикторов Центрального телевидения, в том числе из-за господствовавшей советско-партийной системы. Сейчас в качестве режиссёра-консультанта выступаю в программе «Деловая Россия» на втором канале. Стараюсь помочь дикторам, ведущим, корреспондентам. И я рад тому.

— Игорь Леонидович, на какие философские вопросы нашлись ответы?

— К этому я отношусь просто. Господь Бог дал жизнь, и надо её прожить достойно. Грешил — надо искупать. Это обязательное условие для каждого нормального человека. Я стараюсь жить так. К сожалению, люди растеряли идеалы. Я не пессимист. Если что-то плохо, я думаю, что могло быть ещё хуже. Надо радоваться тому, что судьба даёт. Даже окружающим меня людям я стараюсь как-то поднять настроение.

— Откуда же вы его черпаете?

— Не знаю. Какой-то механизм внутри меня сидит. Не надо жалеть свою добрую энергию. Чем больше её отдашь, тем больше её Бог пошлёт тебе снова.

— А как скоро к вам пришло понимание Бога?

— Это было долго. Пока не случилось несчастье — попав в автомобильную аварию, жена через год стала инвалидом. Тогда я понял, что дальше так жить нельзя. И знаете, я увидел, что моё новое отношение к вере помогает. Просто жить!

У нас двое детей — дочь и сын. Разница их возрастов — 10 лет. Старшая дочь с мужем работает по контракту в Бременском театре. Она закончила консерваторию, а муж — два факультета этой консерватории. Здесь им негде было бы работать, творить и, прямо скажем, не на что было бы жить. В Германии они нашли себя, уже три года их хорошо принимают. У нас в каком загоне искусство — известно. Особенно оперное. Сын же работает продюсером на телевидении. И уже пригласил меня режиссёром в свою сатирическую передачу.

— Вы продолжаете работать в телекомпании ВИД?

— Да. Веду маленькую передачу в 10.40 утра. Она называется «Экслибрис». 10-минутная передача о книгах. Пытаюсь привлечь внимание к некоторым новинкам, отличным от тех изданий западной массовой литературы, которыми завалены сегодня прилавки. Сейчас мы стали понимать, что редко теперь появляющийся на экране отечественный фильм, советский, снятый 20—30 лет назад, часто гораздо выше, чище, теплее и человечнее того, что предлагает нам зарубежный кинорынок. Многие из «их» лент, по сути, учебные пособия по бандитизму и тому, как скрыться от правосудия.

— Игорь Леонидович, на ваш взгляд, как лучше решать проблему преступности в обществе?

— Во время войны и после неё криминальная ситуация в стране была удручающей. Но достаточно быстро всё это было ликвидировано за счёт мобилизации всех сил народа. Не только одной милиции.

Удивительная вещь: внимание к рабочему человеку сегодня сведено до нуля. Забыли о нём, о крестьянах, как будто их вообще не существует. А ведь это огромные силы, которые могли бы при правильном отношении властей сотворить чудеса в поднятии экономики и даже в снижении преступности. Эта ошибка правительства граничит с преступлением. Одна милиция с задачей не справится.

После войны в органы приходили фронтовики, идейно закалённые люди. И сегодня, я верю, в милиции немало тех, кто до конца честно выполняет свой долг. И если есть у неё грехи, то корни их надо искать наверху.

— Помимо Дня защитника Отечества приближается женский праздник. Какую роль играли в вашей жизни женщины?

— Мои коллеги в основном были женщины. Я даже сомневался, стоит ли мне становиться диктором, ведь это преимущественно женская профессия. Женщины все разные. К ним нужно было приспосабливаться: к талантливым, интересным, сложным и простым. Главное — это партнёрство. Многие считали, что Анна Николаевна Шилова — моя жена, настолько мы хорошо дополняли и понимали друг друга, когда вели «огоньки».

Женщина помогает и в сложные моменты жизни. Позволяет сохранить дух и бодрость. Это вдохновляющая сила. Пусть даже женщина забирает у тебя здоровье (бывает), зато она даёт возможность раскрываться тебе в лучшем. Моя жена, с которой мы прожили в браке 41 год и знакомы 52, подбадривала меня в трудное время и не позволяла расслабиться в минуты успеха, позволяя двигаться дальше.

— Чего бы вам хотелось пожелать молодым людям и девушкам, начинающим «большую жизнь»?

— Прежде всего не вешать нос. Быть во «вздрызге», хорошем кураже. Ценить данную жизнь, делать её светлее. Жить так, чтобы в конце с удовлетворением можно было вспомнить прошедшее. И ещё — не стремиться обогащаться любыми способами. Быть снисходительными к слабостям другого человека. Я думаю, через 60 лет у нас будет такое поколение.

Алексей ГОЛОЛОБОВ, фото автора