ПОКА БУМАГА НЕ ИСТЛЕЛА…
Мы вновь обращаемся к воспоминаниям ветерана редакции газеты «На боевом посту» майора милиции в отставке Фёдора Фёдоровича Барилова. Своими архивами он помогает нам приоткрывать завесу прошлого, пролить свет на имена, даты и славные дела наших коллег по журналистской деятельности.
(Продолжение.
Начало в № 38, 39, 40.)
Есть в истории газеты и свои легендарные личности. К таковым по праву можно отнести Владимира Ивановича Самоварщикова. Этот человек прошёл длинный и наполненный неординарными событиями жизненный путь, и на всём протяжении этого пути он своими поступками и делами обеспечил себе прижизненную славу. Мы ещё не раз в своих рассказах и воспоминаниях ветеранов будем упоминать это имя, а пока поведаем об основных вехах судьбы этого необыкновенного человека.
Родился Владимир Самоварщиков 3 сентября 1923 года в Москве. В 1943 году закончил Нижнетагильское танковое училище и был отправлен на фронт. Командир танкового экипажа, он прошёл дорогами войны, был трижды ранен, имел боевые награды. После войны служил в Белоруссии, был командиром батальона в танковых войсках. После демобилизации из рядов Советской армии работал в 19-м отделе ОРУД ГАИ, инспектором УГРО. А с 1972 года связал свою судьбу с нашей газетой. Впоследствии был принят в Союз журналистов СССР. Из-под пера Владимира Ивановича вышло несколько повестей детективного жанра.
Вот небольшой отрывок из воспоминаний Владимира Самоварщикова, опубликованный когда-то в газете «Петровка, 38».
«Сталинская система перед войной весьма активно формировала патриотизм. Многочисленные организации — Осоавиахим (впоследствии ДОСААФ), кружки «Ворошиловский стрелок», сандружинниц, клубы готовили народ к войне. Из армейцев на первый план вышли пограничники — о них буквально легенды слагали, и «сталинские соколы» — лётчики. Если парня в армию не брали, в военкоматах бушевали скандалы. Не служить в РККА — великое оскорбление для юнца тех лет. Симулянтов просто не существовало.
Потому в первые дни войны военкоматы утонули в наплыве желающих воевать. Пришел и я. Но получил отказ — действовала броня военного завода, на котором я трудился фрезеровщиком. А делали мы знаменитые поликарповские У-2, УТИ-2, УТИ-4.
Выручило то, что параллельно занимался в аэроклубе. Направили в школу пилотов. Напоследок прошёлся по улицам родного города. Остановился возле «Форума». Припомнилось: летней ночью 1936 года видел, как приехал Сталин, бродил по заснувшему городу в своей обычной толстовке. Вспомнив эту случайную встречу, я прошептал: «Верьте, товарищ Сталин, я буду настоящим «сталинским соколом».
Но обещание не сдержал. В апреле 1942 года выпустили нас из школы лётсостава сержантами-командирами самолётов У-2. А в небо мы так и не попали. Летчиков полно, а машин нет. От самой границы и до Подмосковья фашистскими бомбами накрыты все аэродромы. И порой против авиаэскадры врага идёт одно-два звена наших «ишачков».
В общем, в 42-м оказались мы без самолётов, и командование срочно бросило лётчиков переучиваться на танкистов. Получив два лейтенантских «кубаря» и замечательный Т-34, я оказался на поле брани.
Не люблю говорить о войне. Давно заметил — любят расписывать свою фронтовую жизнь тыловики, штабные и прочие. Солдатам редко доставались награды. Война их всё больше кромсала, да осколками одаривала. А медали тыловикам, штабникам и их ППЖ — почтово-полевым женам доставались. Связистам там, медикам в госпитале. Между прочим, про одного известного многажды героя СССР ветераны отзывались неодобрительно — тяготел он к госпиталям. Спирт там и симпатяшки.
Первый мой танк сгорел в бою на Псковщине. Немецкий фаустпатрон пробил броню мгновенно. Танк свечой вспыхнул. А мне четыре ранения достались. Танкист — профессия страшная. В госпиталях большинство обожжённых — они. В тех же боях на болотистой Псковщине подбили и второй танк. Жестокая, кровавая цена за свободу. Третий экипаж погиб там же, в древней земле российской остались мои товарищи. Когда же рванулись в Прибалтику, верилось — ещё немного до победы. Но нас встретило жестокое и сильное сопротивление. Под городом Огре враг подбил немало наших танков. В том числе и мой.
Война «одарила» меня тяжёлыми ранениями и... медалями. Но ни одна из них не расскажет о моих переживаниях, когда под городом Мадона погиб мой надёжный друг механик-водитель Паша Журавлёв. А сколько таких смертей пришлось увидеть! Потому и не могу без сарказма воспринимать телеприключения вояк на фронте. Развлекуха на крови.
В 1961 году я, сменив армейскую форму на милицейскую, в звании капитана милиции и в погонах старшины на мундире (да-да, именно так, я не оговорился) заступил на ОРУДовские посты. Дело в том, что ОРУД — дорожно-патрульная служба, находилась не в составе ГАИ, а в системе Главного управления охраны МГБ. И задача ОРУДа — обеспечить беспрепятственный проезд высших сановников власти. А чтобы обилие офицеров не раздражало население нищей страны, творился этот маскарад с погонами.
В те годы побывал я на бывшей даче Сталина в Волынском (Давыдково). От бывших охранников узнал, что на глубине 20 метров сооружена в бункере точная копия дачи. Охранники с большим уважением отзывались о Валентине Васильевне Истоминой. Эта удивительная, культурная, тактичная женщина, ставшая здесь домохозяйкой, скрашивала жизнь Сталина, многое для него сделала.
Настала пора рассказать о моём появлении в газете «Петровка, 38» (она тогда называлась «На боевом посту»). Написал зарисовку об отличном орудовце. Напечатали. С восторгом вдыхал аромат типографский краски того номера, испытывая непередаваемое чувство авторства. Литература — это моя жизнь!
Неожиданно вызвали к начальнику управления милиции:
— Будете работать в газете. А зарплату у себя в ОРУДе получать.
Удивительны дела твои, Господи! — только и подумалось.
Затянула, увлекла газетная нива. Существует поговорка: творчество — единственная возможность для мужчины родить ребёнка. И рождались очерки, повести. Сладостный мир сотворения чуда. Жаль, не позволяет газетная площадь рассказать о встречах со Щёлоковым, о пертурбациях в МВД в ту пору. Ведь всё проходило на моих глазах. Но ничего, думаю, успею, благо врачи недавно совершили со мной чудо. Пятьдесят четыре года, два месяца и 23 дня таскал я в теле осколок. Сидел, проклятый, тихо, а тут вдруг задвигался, потащился, ломая всё на своём пути к сердцу. Я — к медикам. Хирург только крикнул медсестре:
— Срочно таз!
И руками выдавил железо военных лет. Оно громко лязгнуло в тазу, напомнив о фронте…»
В последний период жизни Владимир Иванович серьёзно болел. А 14 июля 2008 года его не стало. В редакции нашей газеты его имя всегда будет пронизано светлой и доброй памятью, и эта память будет передаваться от поколения к поколению милицейских (полицейскими мы стать так и не смогли) журналистов. А то, что история газеты не прервётся, даже несмотря на очевидную политику выкорчёвывания всего духовного, что ещё сохранилось в системе, мы нисколько не сомневаемся.
В архиве Фёдора Барилова сохранилось несколько фотографий, на которых запечатлён Владимир Самоварщиков в свои молодые и наиболее деятельные годы. Публикуем две из них.
На одной Владимир Иванович в компании своих коллег — Льва Матвеевича Прокофьева и Николая Дмитриевича Москвина. Фото датировано февралём 1964 года.
Глядя на эту фотографию, Фёдор Фёдорович вспоминает:
— Лев Матвеевич был в то время заместителем редактора газеты. Для обсуждения материалов он часто приглашал к себе в кабинет сотрудников. Что-то уточнял у них, давал конструктивные советы. Делал он это тактично, по-товарищески. На его требования обычно никто не обижался. Однако находились и такие, кому это нравилось не очень. В работе всякое бывало. Я был человеком не капризным, да при том внештатным сотрудником, по сути не имевшим профессионального опыта, поэтому к советам Прокофьева прислушивался и старался их придерживаться. А на данном снимке Льва Матвеевича в окружении Володи Самоварщикова и Коли Москвина я запечатлел за одним из таких разборов. У Прокофьева к Самоварщикову, видно, есть какой-то вопрос. На очереди — Москвин.
Следующая фотография датирована 1962 годом. На ней Владимир Самоварщиков общается с работниками ГАИ.
— Это, кажется, мы с ним выезжали на Московскую кольцевую автомобильную дорогу, когда она ещё строилась, — вспоминает Фёдор Барилов. — Сделали материал. Самоварщиков сам в прошлом гаишник, так что дело это знал хорошо и тонко чувствовал нюансы. На фото он подробно расспрашивает своих коллег. А я улучил момент и сделал фото. Так оно полвека и пролежало у меня в архиве. Кстати, можно попробовать отыскать этот материал в подшивках газет...
Что мы, собственно, и сделали, и с удовольствием представляем его вашему вниманию. Только по поводу места проведения рейда Фёдор Фёдорович слегка напутал. Как следует из публикации, дело происходит на Ленинском проспекте. Основными фигурантами материала являются сотрудники 19-го отделения ОРУДа-ГАИ. Но на одной из фотографий запечатлён и общественный автоинспектор. Были раньше и такие, что для сегодняшнего поколения стражей правопорядка является анахронизмом. Вот небольшая выдержка из материала: «У Молодёжной улицы мы никак не могли пройти мимо общественного автоинспектора Всеволода Тихоновича Власова. Смотрели на действия этого подвижного человека, и с трудом верилось, что ему 71 год! Последние тридцать лет из сорока пяти общего трудового стажа он проработал шофёром, а затем автомехаником в гараже Академии наук СССР. Ежедневно в часы «пик» пенсионер приходит на помощь сотрудникам милиции. Он строго спрашивает с нарушителей правил уличного движения. В этом можно убедиться, посмотрев на фотографию, где Всеволод Тихонович производит разбор правонарушения с водителем самосвала».
Как и обещали, к рассказу о Владимире Самоварщикове мы ещё будем возвращаться. В настоящее время для серии публикаций об истории газеты готовят свои воспоминания и другие ветераны печатного органа московской милиции, где, несомненно, найдётся место и ретроспективе славных дел Владимира Ивановича. А пока с помощью Фёдора Барилова хотим познакомить вас с ещё одной легендарной личностью.
Он не состоял в штате газеты, но сотрудничал с ней долгие годы. И следы этого сотрудничества можно обнаружить, листая отдающие пылью пожелтевшие газетные подшивки. Речь идёт о Юрии Анатольевиче Ерофееве.
— Юра работал в РК ВЛКСМ Дзержинского района Москвы, — вспоминает Фёдор Фёдорович. — Кроме того, он был дружинником, преданным помощником милиции. По натуре он был очень смелым и волевым человеком. На его счету было множество задержаний преступников и нарушителей общественного порядка. Но самое главное, Юрий Ерофеев был единственным в истории московской народной дружины человеком, удостоившимся высокой награды — ордена Красной Звезды. Как сейчас помню, орден был учреждён Постановлением президиума ЦИК СССР от 6 апреля 1930 года и в статуте ордена записано, что им награждаются в том числе и «за отдельные подвиги, совершённые в условиях мирного времени». Я помню день, когда Юре вручали эту награду. Церемония проходила в Клубе милиции, в Горловом тупике. Зал был переполнен, всё было пронизано необычайной торжественностью. А вообще, Юра был частый гость в редакции. Пользовался большим авторитетом. Очень обаятельный, где-то даже скромный, но, повторяю, твёрдый и решительный в критических ситуациях. В газете часто публиковались его заметки. Было бы интересно узнать о судьбе этого героя…
Обещать не будем, Фёдор Фёдорович, но приложим к этому максимум усилий.
Подготовили Игорь и Наталья
АЛЕКСЕЕВЫ,
фото из архива редакции
и личного архива Ф.Ф. Барилова
(Продолжение следует.)