В конце ноября 1916 года,  выступая на заседании Государственной думы, лидер крайне правых Владимир Митрофанович Пуришкевич сказал: «Надо, чтобы впредь недостаточно было рекомендации Распутина для назначения гнуснейших лиц на самые высокие посты (в Российском государстве — Э.П). Распутин в настоящее время опаснее, чем некогда был Лжедмитрий…»

Главнокомандующий русских войск великий князь Николай Николаевич обещает при появлении Распутина на фронте просто его повесить.

Это были последние предупреждения императорской семье. А участь Гришки была решена.

Кто он, Григорий Распутин? Откуда пришёл? Родился в 1871 году в Покровском, жалком посёлке, расположенном между Тюменью и Тобольском. Отец его был простой мужик, пьяница, вор и коннобарышник, по имени Ефим Новый. Прозвище Распутин, которым наградили молодого Григория его односельчане, очень характерно для раннего периода его жизни и является пророческим для позднейшего времени. На языке крестьян оно означает: «развратник», «сладострастник», «юбочник». Не раз жестоко колотили его отцы семейств, неоднократно по приказанию исправника его били публично кнутом. Позднее могучий темперамент, пылкость чувств и необузданная смелость воображения привели его в непристойную секту бичующихся, или хлыстов.

Знакомство царской четы с Распутиным произошло при содействии так называемых «черногорок» — великих княгинь Анастасии и Милицы Николаевны (жён великих князей Николая и Петра Николаевича), которые впервые встретились со «старцем» на богомолье в Михайловском монастыре. Узнав от Распутина о его способности излечивать все болезни, в том числе гемофилию, которой страдал царевич Алексей, сёстры предоставили своего нового знакомого царю и царице.

С первой же встречи «старец» произвёл неизгладимое впечатление на мистически настроенных царя и царицу. Прежде всего поразительна была его внешность, в которой практически все, вспоминавшие о нём, отмечали незаурядную индивидуальность и громадную внутреннюю силу. Его странная, замедленная и даже путанная речь, его глаза, игравшие каким-то фосфорическим светом, его пронизывающий взгляд производили завораживающее воздействие на окружающих, особенно на женщин. Хотя этот человек должен был производить отталкивающее впечатление. «На лбу Распутин имел шишку, — писал о нём его личный секретарь Симанович, — которую он тщательно закрывал своими длинными волосами. Он всегда носил при себе гребёнку, которой расчёсывал свои длинные, блестящие и всегда умасленные волосы. Борода же его всегда была в беспорядке. За столом он вёл себя малокультурно. Ножом и вилкой пользовался в редких случаях, предпочитая брать кушанья с тарелок своими костлявыми и сухими пальцами. Большие куски он разрывал как зверь. Только немногие могли смотреть при этом на него без отвращения. Его рот был очень велик, но вместо зубов в нём виднелись ка-
кие-то чёрные корешки. Во время еды остатки пищи застревали в его бороде… Он носил русскую рубашку, опоясанную шёлковым шнурком, широкие шаровары, высокие сапоги и на плечах поддёвку…»

То, что Распутин обладал уникальными способностями и редкостными возможностями воздействовать на довольно широкий круг людей, не подлежит ни малейшему сомнению. Поэтому его совершенно невероятный для простого тобольского мужика взлёт и буквально неслыханная карьера были вовсе не случайны.

Помимо несомненного дара внушения, он обладал колоссальной энергией, проявлявшейся в самых разных формах. Как свидетельствуют материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, занимавшейся историей его восхождения и влияния на царскую фамилию, буйство его природы находило выход в диком разгуле и необузданных вспышках чувствительности, будивших в нём, по его признанию, «блудного беса». Он мог кутить и пить с полудня до четырёх утра, а затем отстоять в храме службу до восьми утра и, вернувшись домой и напившись крепкого чаю, до двух часов дня принимать просителей. Его сильнейшее биополе буквально притягивало к нему людей.

Он ходил по России, неоднократно был паломником в Иерусалиме, неплохо знал Священное писание, лечил людей, владел многими секретами народной медицины. Причём приёмы и методы были самыми различными: от трав и настоев до почти шаманских нашёптываний и жестов. Симанович рассказывал: «Распутин становился сзади больного, брал его голову в свои руки, нашёптывал что-то, никому не понятное, и толкал больного со словом «ступай». Больной чувствовал себя выздоровевшим. Действие распутинского нашёптывания я испытал на себя и должен признаться, что оно было ошеломляющим».

Как вспоминал последний дворцовый комендант Николая II генерал-майор В. Воейков, «с первого же раза, когда Распутин появился у постели больного наследника, облегчение последовало немедленно».

Надо ли объяснять, что дальнейшая неизменная помощь мальчику Алексею прочно связала «старца» с царской семьёй, и особенно с царицей, у которой ничего на свете не было дороже сына Алёши. «Старец» умел мгновенно снять ужасные боли у мальчика, остановить неукротимое кровотечение. И демонический бесноватый Гришка стал самым желанным гостем в царском доме.

Прочитаем лишь одно из писем дочери царя Татьяны к «старцу» (вся переписка, как и все домашние письма и реликвии сохранились — Э.П.):

«Дорогой и верный друг мой. Когда же ты приедешь сюда? Долго ли будешь сидеть в Покровском? Как поживают твои детки? Как Матрёша? Мы, когда собираемся у Ани, то вспоминаем всегда всех вас. А как хотелось бы побывать нам в Покровском. Когда же настанет это время? Скорее устрой всё; ты всё можешь. Тебя так Бог любит. А Бог, по твоим словам, такой добрый, хороший, что непременно исполнит всё, что ты задумаешь. Так скорее же навести нас. А то нам без тебя скучно, скучно. И мама болеет без тебя. А нам так тяжело переносить мамину болезнь. Да ты знаешь, потому что ты всё знаешь. Целую тебя горячо и крепко, мой милый друг. Целую твои святые руки...»

Вот ещё процитирую лишь начало письма царицы Александры Фёдоровны к «старцу»: «Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спаситель и наставник…»

Может быть, теперь объяснимы назначения по указке Распутина военного министра В.А. Сухомлинова, министра внутренних дел А.Н. Хвостова, а затем А.Д. Протопопова, председателей Совета министров И.Л. Горемыкина и соответственно сменивших его Б.В. Штюрмера и Н.Д. Голицына. Список протеже «старца» огромен. Панически тасует карты государь в безнадёжной игре.

Двор недоволен растущим влиянием «старца», о нём распространяются сплетни, что «жадный до денег хлыст, растлитель женщин и девушек, живёт с императрицей, а может быть, и с её дочерьми, что воюющая с Россией германская сторона узнаёт военные планы российской армии через колдуна и негодяя». И вот уже идёт открытая охота на Распутина.

В одном из ресторанов Петербурга два офицера открыли стрельбу из револьверов по Распутину. Сопровождавшие его агенты спасли бедолагу, выведя через чёрный ход, втолкнули в поджидавшую машину и увезли.

Обмочившийся от страха Распутин, придя в себя, удивлялся: «Уф! На сей раз, кажется ушёл. Но по всему видать, следующий раз не уйти. Враги мои не дремлют».

Иеромонах Илиодор подослал к «старцу» крестьянку Гусеву в село Покровское. И та ударила его ножом в живот. Тяжелораненый, поддерживая одной рукой кишки, выступившие из раны, Григорий Ефимович бегал по дому, преследуемый Гусевой. Но всё же у него хватило сил подобрать полено и выбить им нож из рук нападавшей. Сбежавшиеся люди изрядно избили Гусеву. А «старец», пользуя себя травами, выжил. И всё же участь его была решена.

К заговору были привлечены: двоюродный брат Николая II великий князь Дмитрий Павлович, офицер Преображенского полка поручик А.С. Сухотин, врач-поляк Станислав Лазоверт. Но подлинным «героем» трагической развязки суждено было стать 28-летнему князю Феликсу Юсупову, женатому на дочери родной сестры Николая Ксении Александровны — великой княгине Ирине Александровне, которая тоже была посвящена в заговор. Её брат Фёдор и думский депутат Василий Маклаков, от которого Феликс Юсупов получил цианистый калий, также участвовали в заговоре. Маклаков, кстати, обещал, что идейный вдохновитель заговора Пуришкевич по исполнении убийства Распутина выступит защитником заговорщиков.

Замысел заговорщиков был чрезвычайно прост — заманить Распутина во дворец Юсуповых на Мойке. Трудности состояли в том, что заманить туда было сложно проницательного и осторожного Распутина, находившегося к тому же под усиленной охраной нескольких независимых друг от друга служб. По указанию царицы его охраной занимался Департамент полиции и столичное охранное отделение.

В качестве приманки для похотливого Гришки было решено использовать молодую жену Юсупова, которой, кстати сказать, в это время даже не было в Питере, но Распутин об этом не знал.

В роковой день при встрече с Григорием Ефимовичем Феликс Юсупов его поцеловал, по поводу чего Григорий заметил: «Уж не Иудин ли это поцелуй?» Он действительно был провидец. Но во дворец всё же поехал, поскольку Юсупова он вовсе не опасался, а вот с его красавицей женой очень хотел натешиться.

Феликс угощал «старца» отравленными пирожными и мадерой, но яд не действовал. Состояние заговорщиков было близким к истерии, а доктор Лазоверт даже терял сознание. Пригласив гостя в соседнюю комнату полюбоваться скульптурой распятия Христа, Юсупов выстрелил ему в бок. Григорий повалился и, казалось, утратил все признаки жизни. Комнату заперли. Князь Дмитрий, Лазоверт и одетый в шубу Распутина Сухотин на всякий случай инсценировали отъезд «старца», вводя охрану в заблуждение.

«Через некоторое время, — вспоминал Юсупов, — меня словно что-то ударило. Я спустился вниз. Распутин лежал там же. Я хотел было уже уходить, но дрожание одного века Распутина меня привлекло. Я наклонился. И вдруг глаза Распутина раскрылись. Я застыл от ужаса. Резким движением он вскочил на ноги. Изо рта шла пена, рёв огласил комнату. Его пальцы впились в моё плечо, добирались до горла.

— Мерзавец! — прохрипел он. — Завтра будешь повешен…

— Я хотел вырваться, но не мог. Началась борьба. Наконец я вырвался из его цепких рук, а он вновь повалился на пол, держа в руке мой оторванный погон. Я опрометью выбежал из комнаты, зовя Пуришкевича.

— Скорее, скорее револьвер! Стреляйте, он ещё жив!»

Пуришкевич бегом спустился вниз.

«То что я увидел внизу, — вспоминал Пуришкевич, — могло бы показаться сном, если бы не было ужасной для нас действительностью. Распутин, которого полчаса назад я созерцал при последнем дыхании на каменном полу, быстро бежал по рыхлому снегу во дворе дворца. Я не мог поверить своим глазам, но его крик в ночной тишине: "Феликс, Феликс, всё скажу царице…" убедил меня, что это был Распутин, что он может уйти благодаря своей феноменальной живучести.

Я бросился за ним вдогонку и выстрелил. В ночной тиши громкий звук выстрела пронёсся в воздухе — промах! Распутин наддал ходу. Я выстрелил вторично на бегу — и… опять промахнулся. Не могу передать то чувство бешенства, охватившее меня, когда я, стрелок более чем приличный, не попадаю в человека в двадцати шагах.

Мгновения шли… Распутин подбегал уже к воротам, когда я, сильно укусив себя за кисть левой руки, наконец сосредоточился и третьим выстрелом попал ему в спину. Он остановился. Тогда я, уже тщательно прицелившись, четвёртым выстрелом попал, кажется, ему в голову, ибо он ничком упал в снег и задёргал головой. Я подбежал к нему и изо всей силы ударил его ногой в висок. Он лежал с далеко вытянутыми руками, скребя снег, и скрежетал зубами».

Находившиеся на посту у главного входа во дворец два солдата помогли втащить труп в переднюю и собирались его упаковывать, как к ним подскочил Феликс Юсупов и двухфутовой гирей в неестественном возбуждении стал наносить удары по виску Распутина, причём тот, по свидетельству Пуришкевича, ещё хрипел. Существует версия, что уходя под лёд, когда Распутина сбросили с моста в Малую Невку, он ещё дышал. Этот факт подтверждён при освидетельствовании трупа профессором Косоворотовым. Это было очень важно, потому что у русского народа существует поверье, что утопленники не могут быть канонизированы. Таким образом, желание царицы сделать Распутина святым стало неосуществимо.

Вопреки настояниям царицы Николай II не решился судить убийц, в силу всеобщего одобрения их поступка.

Эдуард ПОПОВ, использована обширная коллекция публикаций воспоминаний, документов свидетельств представителей Дома Романовых, собранных автором за многие годы жизни.