Профессия сыщика во все времена вызывала к себе особое отношение. На первый взгляд создаётся впечатление, что обыватель неплохо осведомлён о её специфике — громкие раскрытия всегда на слуху, да и бесчисленные и столь популярные в последнее десятилетие сериалы о милиции формируют у населения определённое представление о работе сотрудника уголовного розыска. Погони, драки, пальба, хитроумные комбинации — для большинства людей, чья жизнь не связана с работой в органах внутренних дел, всё перечисленное является едва ли не основным и самым главным атрибутом оперативной работы. Однако в реальности всё прозаичнее и гораздо сложнее. История сыщика-ветерана МВД Всеволода Михайловича МАскинского — ещё одно тому подтверждение.

Скажи кто-нибудь в юности Всеволоду Михайловичу, что большую часть жизни он прослужит в милиции, — не поверил бы. Уж слишком был от этого далёк. Да и внешних предпосылок не было. Отец его, геодезист-картограф, после окончания института по распределению остался в Москве и сохранил за собой комнату в студенческом общежитии-коммуналке на Новой Басманной, у Красных ворот. Там они и ютились всей семьёй. Детство Всеволода Михайловича пришлось на военное лихолетье. Первая бомбежка Москвы 22 июля 1941 года, эвакуация, жизнь вдали от дома, возвращение — эти картины прошлого встают перед его глазами с поразительной яркостью. Юность и молодость — на трудные послевоенные годы, когда страна по крупицам восстанавливала прежний потенциал. Была служба в армии, учеба в Одесском командно-пехотном училище. Потом судьба забросила в Германию в составе советского военного контингента. Штаб корпуса авиационно-истребительного полка, где Всеволод Михайлович служил в должности помощника начальника штаба, располагался в городе Викшток на территории бывшей немецкой разведшколы. О недавнем прошлом там напоминало всё: стоявшие на пригорке виселицы, на которых оттачивали искусство палачей ученики разведшколы, созданные для обороны подземные корпуса, уходящие на десятки метров вглубь, вмещавшие столовые, кабинеты, комнаты отдыха, телеграфные узлы, радиостанции, спальни личного состава и склады боеприпасов.
Когда в 1956 году начались печально известные события в Венгрии, дивизия, где служил Всеволод Михайлович, была переброшена в зону конфликта. Позже гарнизон перебросили в Прибалтику, на военную базу в Кедайняй — охранять северные рубежи Советского Союза. К тому моменту Всеволод Михайлович счёл свою военную карьеру завершённой и стал подумывать об увольнении. Был он на хорошем счету. К тому же незадолго до того занял третье место на соревнованиях по своей специальности во всех воздушных войсках. Отпускать его не хотели. Однако товарищи научили: будешь проходить врачебную комиссию, выпей лекарство для сердечников — результат не заставит себя ждать: сердце из груди будет выпрыгивать. Что ж, решено. Принял лекарство — и в кабинет к терапевту. Тот послушал и, ухмыляясь, сказал: «Ну, врачей всех пройдешь и снова ко мне». Делать нечего, прошёл всех врачей и действие лекарства тоже прошло. Терапевт усмехнулся: «Что ж с тобой такое?» Всеволод Михайлович юлить не стал, рассказал всё как есть. В результате заключение было составлено таким образом, что, при определённой сноровке прикрыв пальцем часть написанной фразы, можно было оставить на обозрение только лишь «не годен». Вооружившись этим документом, Всеволод Михайлович поспешил к кадровику, а от него — к начальнику штаба округа. Тот стал мягко выпроваживать его из кабинета: дескать, что значит не годен? Решим вопрос. Но молодой военный проявил настойчивость. «А что, если б ваш сын не хотел служить?» Сказал и попал в точку. Штабник растерялся: «Ладно, иди». И подписал рапорт. Так Всеволод Михайлович снова оказался дома, в Москве.
Пришло время — встал на партучёт в райкоме партии. Посмотрев личное дело, ему настоятельно рекомендовали идти работать в милицию. Предложение Всеволод Михайлович воспринял безо всякого энтузиазма. Не успел отойти от армейской службы — и вот тебе снова  форма и устав. Но вскоре после этого разговора ему позвонил заместитель начальника ГУВД по кадрам. «Значит, подберём тебе работу без формы», — заявили он. Не будучи хорошо осведомлён о специфике работы различных милицейских подразделений, Всеволод Михайлович растерялся и почти дал согласие. К тому же прельщала перспектива в скором времени получить высшее образование, чего сделать в период службы в армии не удалось. Уловив колебания в голосе, кадровик добавил: «Не понравится — позвонишь мне. Разберёмся». На том и порешили.
И вот Всеволод Михайлович стажёр отдела уголовного розыска 92-го отделения милиции. На дворе 1957 год. По необъяснимым причинам наставник — заместитель начальника уголовного розыска сразу не пришёлся ему по душе. «Не сработаемся», — понял про себя стажёр. И интуиция его не подвела. В очередной Новый год выпало дежурить ему, новому сотруднику. Ночь прошла спокойно. А на утро в дежурную часть отделения пришло сообщение: некий гражданин, по всей вероятности чересчур активно отметивший праздник, обнаружен мёртвым в своей постели. Отправились осматривать место происшествия. Пришли в квартиру. «Я буду диктовать, а ты запоминай, анализируй, смотри», —  скомандовал наставник. И по часовой стрелке начал осматривать помещение. Дошли до трупа.  «Лежит на кровати. Левая рука в сторону 365 школы, правая в сторону 219», — уверенно продолжает зам по розыску. Услышав это, Всеволод Михайлович несказанно удивился. Куда пойдет такая бумага? В прокуратуру?! Но откуда им знать, где какая школа? Новоиспечённый сотрудник позвонил заместителю начальника ГУВД по кадрам. Пришёл на приём, описал ситуацию: «Ведь подобная формулировка — глупость сплошная!» Тот одобрил перевод в другое отделение — 29-е, где Всеволод Михайлович проработал до 1965 года.
В течение этого времени Всеволоду Михайловичу удалось-таки осуществить свою давнюю мечту — получить высшее образование. Правда, не обошлось без недоразумения. Когда, отслужив в уголовном розыске год, он отправился в отдел кадров за направлением, узнал, что для того, чтобы получить заветный документ, необходимо проработать в должности старшего оперуполномоченного не менее трёх лет. Кто другой может и стал бы покорно ждать, но только не Всеволод Михайлович. Во второй раз позвонил он заместителю начальника ГУВД по кадрам. И тот, оценив настойчивость и инициативность молодого сотрудника, дал добро. Если человек стремится расти, отчего же не посодействовать? Документы приняли, вступительные испытания Всеволод Михайлович выдержал.
Через полгода после окончания Высшей школы милиции Всеволода Михайловича как дипломированного и опытного специалиста назначили заместителем начальника отделения по уголовному розыску района Соколиная гора. Не успел обосноваться на новом месте — звонит начальство: «Будешь исполнять обязанности начальника отделения милиции».
С тех пор Всеволоду Михайловичу не раз приходилось возглавлять отделения милиции, а службу ветеран закончил в должности начальника штаба РОВД Куйбышевского района.
Многое произошло в эти годы. Были и задержания, и аресты, но более всего вспоминает сыщик не это. Самым ценным ветеран считает спасённые судьбы тех, кого удалось уберечь от падения в бездну криминала.
— Бывают в жизни молодых людей переломные моменты, — рассказывает Всеволод Михайлович. — Главное тут — вовремя проявить интерес, подсказать, может быть, даже сделать замечание. Предостеречь от совершения преступления — всегда доставляло мне куда большее удовольствие, нежели раскрыть уже совершённое злодеяние и отправить человека в тюрьму. Что бы ни писали в учебниках, но пенитенциарные учреждения, как правило, не исправляют, а ломают характер.
Один из таких случаев произошёл ещё в период работы в 29-м отделении милиции. 14-летняя девчонка из вполне приличной семьи связалась с сомнительной компанией, промышлявшей грабежами и воровством. Ещё чуть-чуть — и могла бы быть привлечена как соучастница. Всеволод Михайлович вызвал мать девочки. Та жалуется: пытаюсь вразумить ребёнка, но результата никакого. Тоже, в общем-то, понятно: пока подросток находится в этой среде и испытывает на себе её влияние, воздействовать на него очень трудно.
— И тогда я сказал: «Меняйте жилплощадь и уезжайте из этого района. Не вырвите дочь из этой компании — погибнет», — вспоминает Всеволод Михайлович. — Она послушалась. Вскоре семья переехала в другой район. И вот однажды иду я по улице, вдруг кто-то набрасывается на меня сзади. Я по привычке сгруппировался и приготовился перебросить «противника» через голову. И тут вижу боковым зрением, что это та самая девочка, а рядом с нею её мать. Оказалось, увидев меня, бросились обнимать. Целуют, благодарят: «Спасибо вам, спасли».
Но случалось, конечно, и по-другому: когда мимолетная глупость лишала человека шанса избежать тюрьмы. Жительница одного из студенческих общежитий, находившихся на территории Восточного округа, ежедневно выходила из метро «Сокольники», садилась в троллейбус и ехала к институту. Однажды девушка обратила внимание на пристально смотревшего на неё молодого человека. Взглянула, отвернулась и почти забыла. Но на следующий день снова встретилась с ним взглядом в троллейбусной толчее. То же и на третий день. На четвёртый он стоял совсем рядом и по-прежнему смотрел на неё. Улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Познакомились. Договорились пойти погулять в Измайловский парк. А что такого? В те времена подобный способ знакомства не был такой уж редкостью. Вечером после занятий встретились.  Зашли в общежитие, и девушка попросила его подождать за дверью комнаты, пока она переоденется. Соседки  в тот вечер не было. Поддавшись минутному порыву, парень всё-таки зашёл. Девушка — к окну. Он — к ней. Она — шаг к окну. Предупредила: «Не подходи, выброшусь». Однако всерьёз её слова молодой человек не воспринял и продолжил приближаться. А студентка  возьми да и выпрыгни. Этаж всего на всего второй, но здание старое, потолки высокие… Девушка покалечилась. А парень, не на шутку испугавшись, бросился бежать.
— Приметы были скудными. Личная информация — и того скуднее, — рассказывает Всеволод Михайлович. — Только и успела она в разговоре выяснить, что будто бы работает он в каком-то институте лаборантом. Высших учебных заведений было на окрестных территориях несколько. Посылал своих ребят-розыскников, но им ничего не удалось выяснить. Отправился на поиски сам. Побеседовал с одним ректором, с другим. В конце концов среди сотрудников одного из институтов нашёлся человек, подходивший под описание, данное пострадавшей. С ректором договорились так: я приду на приём, а он под каким-нибудь благовидным предлогом вызовет лаборанта, чтобы я смог на него посмотреть. Так и сделали. Посмотрел я на него и почувствовал: он. На следующий день вызвал к себе в отделение. Взглянул в глаза ещё раз и понял, что с таким нужно работать «в лоб», не петляя вокруг да около. Говорю: «Вот, девушка из-за тебя покалечилась». Расчёт оказался верным. Отпираться он не стал и во всём признался. Парень искренне раскаивался. Дали ему три года. И на следующий день после освобождения он сразу пришёл ко мне. «Спасибо, что сподвигли тогда во всём чистосердечно признаться. Урок мне на всю жизнь». Вот и выходит, что стрельба и погони — не самый профессиональный подход к делу. Куда больше подчас решает правильное слово.

Екатерина КРУТОГОЛОВА,
фото Кристины АРТЕМЬЕВОЙ