Продолжаем знакомить читателя с главами книги Сергея Лагодского и Юрия Ржевцева «Московские «ястребки»: без грифа секретности» (публикуется с сокращениями).

(Продолжение. Начало в № 27, 28, 30.)

Особой датой в истории полка следует считать 29 апреля 1942 года. Дело в том, что именно в этот день командование впервые с момента сформирования части произвело присвоение воинских званий младшим командирам. Впоследствии такая практика здесь стала нормой. Правда, не обошлось без курьёза, вызванного, вероятней всего, отсутствием в полку списков военнообязанных: приказом по части за № 139 от 6 мая 1942 года младшему командиру взвода связи сержанту запаса Ивану Васильевичу Мисину было присвоено звание… «младший сержант», что повлекло после того, когда разобрались, отмену этого решения.

Руководители московской городской милиции в ходе поездки в боевые порядки войск Западного фронта: в центре — начальник политотдела полковой комиссар Иван Акимович Кожин (впоследствии — комиссар милиции 2­го ранга в отставке), крайний справа — заместитель начальника Управления милиции г. Москвы полковник Александр Яковлевич Махоньков. Зима 1941/1942 гг. (но не ранее конца января)

Справедливость в отношении озвученного выше младшего командира восстановили через четыре дня. И всё-таки, невзирая на ополченский статус, на весь личный состав с самого начала и в полной мере были распространены положения Общевоинских уставов, включая Дисциплинарный. В частности, злостные нарушители служебной дисциплины и, прежде всего, «самовольщики», подвергались своими командирами взысканиям вплоть до строгого: ареста с содержанием на гауптвахте. В ряде случаев нарушители после отбытия наказания отчислялись из полка с направлением в военкомат для призыва в установленном законом порядке на действительную военную службу. Не менее строго за допущенные ими проступки командование полка спрашивало и с представителей старшего и среднего комсостава, и особенно жёстко — за факты пьянства и дебоша. Как правило, выпивохи, пойманные с поличным, незамедлительно и невзирая на лица снимались с занимаемых ими должностей с понижением или даже вообще откомандировывались в распоряжение кадрового аппарата регионального УНКВД за новым назначением вне полка. Среди наказанных подобным образом — и командиры подразделений разного уровня, включая ротного по фамилии Корнеев, и даже отдельные из начальников служб и, например, начпрод младший лейтенант госбезопасности И.Ф. Табаков…

2 ноября 1944 года столичная милиция, в том числе и за боевую доблесть, проявленную при обороне Москвы, была удостоена ордена Красного Знамени. Эту высокую награду в Кремле получила официальная делегация Управления милиции г. Москвы во главе с генерал­майором Александром Яковлевичем Махоньковым. После торжественной церемонии вручения награды члены делегации поспешили в фотоателье, чтобы увековечить сам факт этого по­настоящему исторического события

А вот к военной присяге «ястребки» приведены не были. Причиной тому — всё тот же статус ополченцев, а не военнослужащих. Многие из тех, кому впоследствии посчастливилось выжить в горниле битвы за Москву, на верность Родине торжественно поклянутся уже только 12 июля 1942 года — как воины новосозданного 308-го стрелкового полка внутренних войск НКВД СССР. Но, вместе с тем, обратим внимание, что сильной стороной любых ополченческих формирований является принцип добровольности. Вот как это выразил на страницах книги своих послевоенных мемуаров ветеран полка Константин Григорьевич Левыкин: «И всё-таки до сих пор мало кто знает, что такой полк был, что он внёс свой вклад в дело разгрома фашистов под Москвой, что он полностью состоял из необученных добровольцев — рабочих московской типографии «Красный пролетарий», служащих отделений банков и сберкасс Коминтерновского, Дзержинского, Красногвардейского районов Москвы, рабочих московских заводов «Борец» и имени Орджоникидзе, служащих московской милиции, рабочих подмосковных городов Подольск, Балашиха, Раменское и, наконец, из школьников, жёлторотых недорослей московских, мытищинских, пушкинских, ивантеевских, балашихинских, перовских, люберецких, талдомских, загорских и дмитровских школ. И только сами эти участники могли бы объяснить причины высокой боеспособности этой нерегулярной, не прошедшей специальной подготовки и не оснащённой необходимым вооружением части. Мы были все настоящими добровольцами. Нас никто не принуждал, кроме собственного сознания, взять в руки оружие и вступить в бой с врагом. Нас не останавливали при этом ни возраст, ни физические ограничения по здоровью, ни возможность получить бронь. В составе полка были люди уже очень взрослые и мальчишки, ещё не успевшие стать мужчинами, были спортсмены — студенты Института физкультуры, рекордсмены и чемпионы страны: такие, как гиревики-штангисты Израил Механик, Николай Кузнецов, альпинист Ушацкий, воздушный гимнаст Немчинский, боксёр Виктор Князев. А рядом с этими богатырями в строю стояли очкастые, узкогрудые бухгалтера, совслужащие наркоматов и мы, вчерашние школьники. Силу нам всем давало сознание необходимости участия в общем бою. Говорю это без всяких претензий на признание. Знаю, что не только мои однополчане были одержимы этой самоотверженной идеей».

(Продолжение следует.)