22 октября 1962 года в радиообращении к нации президент США Джон Кеннеди сообщил об обнаружении советских ракет на Кубе и предупредил советского лидера Никиту Хрущёва о незамедлительном «адекватном ответе».

В американских вооружённых силах была объявлена готовность № 1. В небо поднялись и непрерывно барражировали американские тяжёлые бомбардировщики, оснащённые ракетами с ядерными боеголовками. Президент Кеннеди распорядился отправить самых ответственных сотрудников Белого дома в возможно более отдалённые районы страны.

Мир оказался на грани большой термоядерной войны. Ни до, ни после, никогда ядерная катастрофа не угрожала человечеству так неумолимо. И авантюристичный Никита Хрущёв наконец-то осознал, что содеял. В США незамедлительно вылетел на срочные переговоры член Политбюро ЦК партии Анастас Иванович Микоян — самый верный посланник, мудрый и хитрый старый лис, сумевший поочерёдно ужиться с целой плеядой советских лидеров от Ленина и Сталина, а позже и до Брежнева.

Семь тяжких дней Карибского кризиса с 22 по 28 октября и ещё около двух месяцев Микоян вёл неустанную борьбу за выживание планеты. Именно так оценивалась сложившаяся ситуация. Даже внезапная смерть его супруги Ашхен Лазаревны не смогла призвать его из-за океана хотя бы на один прощальный час.

Вторым посланцем Хрущёва и ликвидатором Карибского кризиса был его зять, главный редактор газеты «Известия» Алексей Иванович Аджубей. Беспрецедентный случай в истории мировой политики — роль министра иностранных дел выполняет журналист. Талантливый и отчаянный журналист, но всё же не министр. И хорошо задание выполнил.

Президент США после тяжелейших, на грани срыва, переговоров потребовал от СССР незамедлительно ликвидировать военные базы на Кубе и вывести оттуда советские ракеты. Американские разведывательные самолёты сфотографировали на Кубе военные объекты, похожие на ракетные базы СССР. Юго-восточный район США находился в пределах досягаемости ракет. Размещая свои ракеты на острове, советское руководство стремилось оказать политическое давление на США. С 1959 года, когда США начали бойкотировать режим Фиделя Кастро, Куба установила тесные взаимоотношения с СССР, она фактически стала нашим форпостом, держащим под прицелом главного идеологического врага. И форпост следовало укреплять, кормить и вооружать. В сознание советских людей внедрялась мысль о том, что Куба едва ли не советская республика. Посещения Фиделем Кастро Советского Союза превращались во всенародные праздники, многочисленные толпы москвичей, встречающих дорогого гостя, воздевали руки, сжатые в крепкие рукопожатия, и скандировали «Федя! Федя! Федя!» Он был совсем наш Федя.

Да ради дружбы с Фиделем Хрущёв был готов оставить от Америки мокрое место. Об адекватном ответе он не думал.

Напряжённость между Кубой и США обострилась в апреле, когда президент Кеннеди объявил морскую блокаду Кубе. Уже тогда вооружённые силы США и СССР были на грани столкновения.

Но Фидель Кастро каков! Он был двумя руками за превращение Кубы в ядерную державу. Он всегда был дерзок и смел. Отчаянно смел. Образование и воспитание, будучи 15-летним подростком, он изначально получил в привилегированном иезуитском колледже, где преобладала строжайшая дисциплина. Но и в нём он отличался от сверстников свободолюбием и нежеланием считаться с ограничениями. Он часто дрался, носил пистолет, однажды на спор на полном ходу врезался на велосипеде в стену. На каникулах мальчик целыми днями пропадал в горах, совершая далёкие и небезопасные походы. Да, он был готов к опасной борьбе и к ракетному противостоянию. Он просто негодовал, когда Хрущёв согласился убрать советские ядерные ракеты с Кубы, но в конце концов вынужден был смириться.

25 октября 1962 года Председатель Совета Министров СССР Н.С. Хрущёв сообщил президенту Кеннеди о согласии демонтировать ракеты под контролем ООН при отказе США от попыток вторжения на Кубу. 27 октября Хрущёв направил Кеннеди второе послание, в котором потребовал вывести американские ракеты из Турции. Приняв первое условие, США поначалу проигнорировали второе. 28 октября, освобождая мир от странного напряжения, Никита Сергеевич без консультаций с кубинским руководством отдал распоряжение о демонтаже советских ракет. Опасность возникновения большой войны из-за Карибского кризиса была устранена. Военный министр США Макнамара уже после преодоления кризиса признался в присутствии Кеннеди и других членов администрации: «Сегодня утром я думал: суждено ли мне увидеть рассвет завтрашнего дня?»

Впоследствии стало известно некоторое обстоятельство, которое могло бы подтолкнуть Кеннеди к опережающему ракетному удару. Дело в том, что советский полковник Пеньковский, ставший агентом американской разведки и допускавший возможность своего скорого ареста, послал сигнал в ЦРУ: «Советский Союз готовится нанести ядерный удар». По мнению предателя, как выяснилось позже на судебном процессе, возникшая ситуация могла бы помочь Пеньковскому покинуть Советский Союз. К счастью, его сигнал не дошёл до президента США — сотрудники ЦРУ проигнорировали своего агента. На самом деле Советский Союз никакого удара по США не планировал.

Наш рассказ об октябрьских событиях 1962 года был бы неполным и хроникально сухим без воспоминаний хотя бы одного из непосредственных участников внедрения на Кубу. В тот период Радию Ивановичу Горячеву, судовому мотористу, было 25 лет. Он уже немало походил по морям и океанам. Позже, после Карибского кризиса, он опубликовал свои воспоминания.

«В августе 1962 года я только что отгулял свой отпуск и находился в Ленинграде, в родном Балтийском морском пароходстве, когда меня вызвали в отдел кадров: «Через три дня финские корабелы передают нам новый пароход «Касимов». Пойдёшь туда старшим мотористом?»

От «Касимова» я пришёл в восторг — ничего подобного до этого не видел. Дизель, грузоподъёмность 12 тысяч тонн, полторы сотни метров длины, двадцать ширины — последнее слово судостроения.

Обычно новый корабль принимают разные комиссии, а здесь мы сразу отправились неизвестно куда. Было объявлено, что судно идёт в секретный рейс. Якобы в Индонезию.

После того как зашли в Балтийск на Финском заливе, окончательно поняли, насколько это необычный рейс. К борту своим ходом пошли танки. Мы ставили их в трюм, и новые толстые доски тут же превращались в щепки. Танков было около сотни, дальше были самолёты, ящики с оборудованием. А в конце погрузки на борт поднялись солдатики с досками и быстро соорудили нары в оставшемся свободном трюме. Всего на борту разместились 300 солдат плюс команда. И это при том, что максимальная вместимость судна — не больше 70 человек.

Такая масса народа на маленькой площади — это страшно. По краям палубы тотчас были сделаны примитивные туалеты, на палубе разбиты походные кухни. Солдаты и офицеры выглядели совершенно одинаково – в китайских клетчатых рубашках и брюках цвета хаки. Понятное дело, людей приходилось прятать в трюмы — Английский и Датский проливы хорошо просматриваются. С погодой повезло. Но когда входили в тропики, металл раскалялся. Люди из трюмов выходили на палубу толпами. И хотя на мостике стоял вперёдсмотрящий, он не всегда успевал предупреждать о встречных судах. И развешанные на палубе сотни тельняшек приходилось срывать вместе с верёвками. Появлялся иностранный самолёт-разведчик и на бреющем полёте снимал на плёнку наш пароход.

Вскоре мы узнали, что с нами едут смертники — так мы называли людей, которые сидели обособленно от солдат, отдельно питались и ни с кем в контакт не вступали. К тому же 22 октября услышали по радио, что США объявили Кубе блокаду и советские суда теперь будут проходить досмотр в зоне американского контроля, и если обнаружится военный груз, то пароходы будут уничтожены. Не думаю, что американцы уничтожили бы экипаж. Зато наши смертники просто не допустили бы никакой проверки, взорвав корабль вместе с людьми и оружием. Так что с 22 по 27 октября мы шли в страшном напряжении — боялись, что потопят. Позже я узнал, что именно в эти дни человечество стояло как никогда близко к катастрофе и, если бы 27 октября Хрущёв и Кеннеди не договорились, мир полетел бы в тартарары.

Слава Богу, когда до Кубы оставалась треть пути, договор состоялся и нас развернули обратно домой. А всю серьёзность ситуации на судне понимали лишь двое — капитан и начальник военного эшелона. Только они вскрывали пакет с инструкциями, как действовать в критической ситуации. Позже я узнал, что капитан другого судна, некто Данилевский, ознакомившись с содержанием пакета, выпил водки, после чего перерезал вены. А всего в операции тогда было задействовано 200 советских судов, только от Балтийского пароходства — 50.

После октября мы ещё несколько раз ходили на Кубу с обычным грузом, а оттуда вывозили наши войска и технику. Причём сначала грузили в трюмы сахар-сырец с жутким запахом, а потом над ним размещали людей. Только советский человек такое выдержит.

Тогда ходили разговоры, что население Кубы за счёт русских выросло на миллион человек. Я в это не верю. Может, тысяч сто мы туда и доставили, но не миллион. Хотя русских в Гаване действительно было много — все в клетчатых рубашках, без знаков отличия. Прибывая туда, они первым делом распродавали казённое имущество — шапки, ремни. Никто из наших солдат не думал, что домой возвращаться придётся так скоро. Я сам видел, как кубинки в жару щеголяли в шапках-ушанках.

Из всего нашего экипажа награду получил лишь один — капитан Белов. Ему дали звание Героя Социалистического Труда».

Подготовил Эдуард ПОПОВ,

коллаж из открытых источников