Азбучная истина из школьного учебника истории: самый справный, тучный и безмятежный год в дореволюционной России — 1913-й. В Москве в тот год широко празднуют 300-летие царствования Дома Романовых, по улицам Белокаменной разъезжают уже больше тысячи автомобилей, кумиры общества — авиаторы, магазины полны товаров. На московской Хитровке кипит своя жизнь, в толпе много карманников, а в городе по подсчётам полиции работают около 12 тысяч проституток.

При этом Москва никак не могла претендовать на криминальную столицу: полицейских в России на душу населения тогда было в 7 раз меньше, чем, например, в Лондоне, а самое громкое преступление года — в Третьяковке душевнобольной Балашов изрезал ножом знаменитую картину Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван».

ПЕРВЫЕ ПО РАСКРЫВАЕМОСТИ

Именно в 1913 году российская полиция благодаря таким виртуозам сыска, как Аркадий Кошко, была признана на Международном съезде криминалистов в Швейцарии лучшей в мире по раскрываемости преступлений. Московская сыскная полиция — в авангарде прогресса. Здесь вовсю используются научные достижения, применяется фотография, есть дактилоскопический и антропометрический кабинеты и обширнейшая картотека преступников. Газета «Ведомости московского градоначальства и столичной полиции» регулярно рассказывает, какие преступления были раскрыты с применением научных методов. На газетных страницах также публикуются все законодательные документы, связанные с внедрением современных достижений в работе правоохранительных органов. Так, в номере от 12 сентября помещены следующие изменения и дополнения в судебные уставы императора Александра II: «При прокурорах судебных палат, в округах, где сие штатами определено, состоят кабинеты научно-судебной экспертизы для производства исследований по уголовным и гражданским делам посредством фотографии, дактилоскопии, химического и микроскопического анализов и иных приёмов за исключением исследований, производимых врачебными отделениями губернских правлений, а также для оказания, в особо важных случаях, содействия следственной власти к обнаружению виновного и выяснению преступления или к установлению невиновности подозреваемого». Согласитесь, звучит современно даже в наше время.

Надо отметить, что и криминальная публика тоже использовала достижения прогресса. Например, телефон. В газете от 18 февраля на этот счёт появилась такая заметка: «3 дня, в 2 ч. пополудни, в квартиру московского мещанина Л.З. Масс, проживающего в доме Петрово-Солово на Б. Грузинской ул., кто-то позвонил по телефону и сообщил Масс, что у него обокрадена кладовая, но полиция уже задержала воров и все вещи представлены в участок. На вопрос: кто звонит, неизвестный голос ответил, что это любопытство удовлетворено быть не может». Когда же обокраденный Масс пришёл в полицию, чтобы забрать оттуда свои вещи, то выяснилась печальная картина: вещей в участке не было. Полиция потом выяснила, что Массу по телефону звонили… сами воры, чтобы он, придя домой, быстро не поднимал панику и не сообщал в полицию. Обокраденный на время успокоился, а воры тем часом успели улизнуть подальше.

Как бы там ни было, а несмотря на все используемые современные тогда методы борьбы с криминалом, преступность в Москве никуда не делась. В зажиточной Первопрестольной состоятельных граждан было пруд пруди. Понятно, как и раньше, и в этот тучный год виртуозы-карманники орудовали повсюду — ловкость рук демонстрировали везде, от трамваев до театров. Заметки на эту тему — постоянные «гости» в рубрике «Происшествия». Например: «Проживающий в доме Иванова на Долгоруковской улице крестьянин Павел Тихонович Холин, проезжая в вагоне трамвая от Красных ворот до Разгуляя, на Ново-Басманной улице обнаружил, что он стал жертвой карманников, которые похитили у него из кармана бумажник с деньгами 1800 рублей». Большие деньги, между прочим, по тем временам — рядовой сотрудник полиции получал в месяц всего около 20 рублей.

А вот как описывала газета в номере от 13 февраля аналогичный случай в театре: «Крестьянин Н.И. Крючков заявил, что в прошлое воскресенье в Москве он был в Художественном театре, в Камергерском переулке, где после спектакля, когда одевался, обнаружил, что у него из кармана пиджака похищен бумажник с деньгами 475 руб. и доверенностью на его имя, выданной товариществом «Н. Крючков и А. Погорелов».

Но неверно было бы утверждать, что на карманников в Москве совсем не было управы. Была. Сыскная полиция уж их ловила-ловила, ловила-ловила... Пачками! И как в прежние годы, газета докладывала итоги читателям. Скажем, в номере от 10 октября говорилось следующее: «За последние дни чинами летучего отряда московской сыскной полиции у остановок трамвая, у станций железных дорог, в пассажах, универсальных магазинах и прочих местах скопления публики задержано 479 карманников, из которых многие уже судились несколько раз, а некоторым из них воспрещено жительство в Москве».

И. Репин. «Иван Грозный и сын его Иван». 1885

Грабежей в Москве того года также было немало. Нередко под горячую грабительскую руку попадали и беспечные иностранцы. В рубрике «Происшествия» в номере от 16 февраля описан подобный случай: «Шведский подданный Альберт Августович Линфорс, 38 лет, заявил, что он, находясь в нетрезвом виде, случайно попал в одну из ночлежных квартир Хитрова рынка, где на него набросились двое неизвестных мужчин и ограбили его. Грабители сняли с него одежду и унесли деньги 80 рублей».

Ещё одна постоянная «специализация» персонажей с Хитровки — подделка документов, включая паспорта. Такова заметка об очередном рейде «летучего отряда» — сообщение в номере от 29 декабря. Кроме набора поддельных паспортов в одной из хитровских ночлежек найдено «…19 оттисков образцов печатей разных правительственных учреждений, в том числе печать одного из приставов столичной полиции и оттиск штемпеля о неявке паспортов в полицию. Искусство подделки было доведено до такого совершенства, что печати подделывались от руки до неузнаваемости: поддельная ли это печать или настоящая. Дворянин Драницын и мещанин Алексеев чистосердечно сознались, что они, занимаясь случайными письменными работами, действительно, по просьбе разных лиц фабриковали всевозможные документы или заново, или заполняли по желанию вытравленный текст новым. Фабрикация документов производилась чернилами и карандашами, а образцами для печатей служили чётко сделанные от руки оттиски». Далее в заметке говорится, что поначалу поддельные документы продавали за 25 копеек, а после повышения спроса на них цена дошла до 5 рублей.

ФРЕЙЛИНУ ВЫБРОСИЛО ИЗ АВТОМОБИЛЯ

Тем временем Москва в тот год росла и хорошела, особенно принарядился город во время празднования 300-летия царствования Дома Романовых. Накануне приезда в Москву царского семейства в городе особенно усилили меры безопасности, отчего нередко случались конфузы. Один из них освещён в «Ведомостях московского градоначальства и столичной полиции»: «В 11 час. утра на Ходынском поле по распоряжению командира пулемётной роты 1 гренадерского Екатеринославского полка задержан как японский шпион неизвестный мужчина. Вскоре выяснилось, что задержанный — ржевский предводитель дворянства Н.С. Лутковский, домовладелец г. Москвы. После извинения за причинённые ему неприятности Лутковский был немедленно освобождён».

Накануне приезда царской семьи московская полиция провела также несколько рейдов по зачистке города от бродяг и нищих. Об этом писали в «Ведомостях московского градоначальства и столичной полиции»: «С 21 марта по 31 апреля сего года задержано за нищенство в столице: чинами сыскной полиции — 18 человек и наружной полицией — 1131 человек; из них отправлено: в работный дом: как задержанные в первый раз — 400 человек и во второй раз — 8 человек; выслано этапом на родину — 594 человека, передано мировым судьям для привлечения к ответственности — 16 человек, водворено по местожительству через полицейские участки столицы — 111 человек, в арестный дом — 5 человек, отправлено в участки как разыскиваемые — 14 человек и московскому уездному воинскому начальнику — 1 человек».

В этот справный 1913 год Москва на глазах превращалась в автомобильный город. А если прибавить к тысяче колесящих автомобилей ещё и мотоциклеты, коих к тому времени в городе также развелось множество, да ещё добавить сюда извозчичьи пролётки да трамваи — можно представить возникший отсюда транспортный коловорот. Газета московской полиции практически ежедневно сообщала о транспортных происшествиях. Приведём типичную заметку на сей счёт: «У Покровских ворот в 1 час дня автомобиль № 1580 «Мобиль-гаража» при шофёре Петре Салтыкове наскочил на переходившего мостовую дантиста Самуила Абрамовича Кричевского. Последний был сшиблен с ног и попал под колёса автомобиля. Пострадавший на этом же автомобиле отвезён в Басманную больницу».

В автомобильные ДТП стали попадать и представители высшего общества. В газетной заметке рассказывается, как в ДТП попала супруга бывшего московского губернатора Владимира Джунковского, недавно назначенного товарищем министра внутренних дел: «28 мая при следовании у Никитских ворот автомобиля с фрейлиной Е.Ф. Джунковской шофёр наскочил на переходившую путь какую-то девочку. Шофёр мгновенно остановил автомобиль. Вследствие такой непомерно быстрой остановки девочка была спасена и отделалась лишь незначительными ушибами головы, Е.Ф. Джунковская же была выброшена из автомобиля на мостовую и получила ушибы ног. Первоначально она отправилась к себе, но затем ввиду сильной боли в ногах была перевезена в лечебницу «Христианская помощь», на Собачьей площадке. По мнению врачей, Джунковская получила растяжение жил. Девочка, получившая ушибы и поранения головы, была отправлена в приёмный покой Арбатской части, где ей сделали перевязку, после чего она ушла домой».

С развитием в Москве разных видов транспорта больше стало и самоубийств с его применением. Соответствующая заметка была опубликована в номере от 27 февраля: «В 1 час дня на Лубянской площади крестьянин Елисей Константинов Шарыгин, желая покончить расчёт с жизнью, бросился под вагон трамвая. Вагоновожатый не растерялся и вовремя остановил вагон. Шарыгин был поднят с полотна и отправлен к врачу. Дорогой Шарыгин вторично бросился под лошадь ломового извозчика и получил ушибы всего тела. Пострадавшего отправили в Яузскую больницу. Мотивами к двойному покушению на самоубийство, как оказалось, служили: безработица и неимение средств к существованию и постоянного местожительства».

В 1913 году светская жизнь в Москве била ключом. Театры наперебой предлагали публике свои лучшие спектакли. Вот объявления всего за один день (на пятницу 8 ноября) в «Ведомостях московского градоначальства и столичной полиции»: в Большом театре опера «Лоэнгрин», в Малом — «Плоды просвещения» Толстого, в «Художественном» «Николай Ставрогин», в цирке Д. Девинье публику развлекают клоуны Бим и Бом. В Дворянском собрании проходят балы. В те дни мало кто догадывался, что 1913 год — последний мирный год в Москве. На пороге стояла Первая мировая война.

Александр ДАНИЛКИН,

фото автора, репродукция из открытых источников