В прошлом номере газеты мы писали о совершённом эсером Каляевым убийстве великого князя Сергея Александровича Романова. Сын российского царя-освободителя Александра II был убит так же, как и его родитель — взрывом бомбы. Впервые за всю историю священное место в центре Москвы, которое Александр III назвал алтарём России, обагрилось царственной кровью. 

Московская полиция задержала Каляева, и по справедливому суду его вздёрнули. Террорист любого толка, любых причин, толкнувших его на убийство ни в чём не повинных людей, должен висеть в петле, а не обеспечиваться годами за счёт кармана тех, кого он старается уничтожить. Никакие сроки за решёткой его не исправят.

  Несколькими годами ранее Каляев принимал участие в первом покушении на министра внутренних дел Плеве. Он был сигнальщиком. Тогда покушение не удалось, но террористический акт было решено повторить. По заданию «Боевой организации» Каляев по подложному паспорту крестьянина Подольской губернии Иосифа Коваля получает патент на торговлю табачными изделиями. Он снимает угол на Фонтанке, целыми днями ходит с папиросным лотком, наблюдая за домой Плеве.

Как ни настаивал Каляев, первым метальщиком назначили Сазонова. Каляев должен был бросать бомбу, если первая не взорвётся. Но Сазонов опоздал на несколько минут, а Каляев не посмел нарушить партийную дисциплину и, подчиняясь плану, разработанному партийным комитетом, бросать бомбу не стал. И всё же опоздавший Сазонов совершил задуманное. Министр был убит.

Каляев уехал за границу, где познакомился с Михаилом Гоцем. Михаил Рафаилович с 1884 года был членом народовольческих организаций. В его лице  Каляев нашёл учителя и наставника. Обратимся к запискам ещё одного крупного террориста Бориса Савинкова, которые он сделал много позже в Бутырской тюрьме: «Гоц, тяжко больной, уже не вставал с постели. Лёжа на подушках и блестя своими чёрными, юношескими глазами, он с увлечением расспрашивал меня о всех подробностях дела Плеве. Было видно, что только болезнь мешает ему работать в терроре. Азеф был практическим руководителем террора, Гоц — идейным. Именно в его лице связывалось настоящее «Боевой организации» с её прошедшим. Гоц сумел сохранить боевые традиции прошлого и передать их нам. Мне думается, я не ошибусь, если скажу, что впоследствии его смерть была для нас потерей не менее тяжёлой, чем смерть Каляева».

Чтобы ещё раз подтвердить неистребимость духа террориста, приведу ещё пару примеров.

Член «Боевой организации» Дора Бриллиант выросла в еврейской купеческой семье. Училась в Херсонской гимназии, потом на акушерских курсах. В эсеровской партии с 1902 года, своим решением убивать и убивать поражала даже товарищей по партии. В Петропавловской крепости стала заговариваться и в 1907 году умерла.

Комитет решил организовать одновременно три покушения на местных генерал-губернаторов: в Петербурге — на Трёпова, в Москве — на великого князя Сергея Александровича и в Киеве — на Клейгельса. «Боевая организация» состояла в то время из Азефа, Швейцера, Боришанского, Доры Бриллиант, Дулебова, Савинкова, Каляева, Моисеенко, Ивановской и Леонтьевой.

Татьяна Леоньтева, между прочим, дочь якутского вице-губернатора, не миновала эсеровской романтики. Её готовили к покушению на Николая II. На одном из придворных балов, где она должна была изображать продавщицу цветов, Леонтьевой следовало выстрелить в царя.

Вспоминает один из руководителей охранного отделения Александр Герасимов: «Наблюдения навели нас на дальнейшие следы: одно из подозрительных лиц принесло таинственный чемодан на квартиру некоего высокопоставленного лица, вращавшегося в знатном обществе при дворе, и оставило там этот чемодан для передачи племяннице этого лица, молодой девушке Татьяне Леонтьевой. Я не знал содержимого этого чемодана, в нём могли быть и невинные вещи, но я должен был в этом сам убедиться.

Полицейский офицер, которого я туда направил, вернулся с пустыми руками. Высокопоставленный хозяин квартиры возмущённо возражал против полицейского обыска в его квартире. Мой офицер был обескуражен и вынужден уйти.

Мною овладело подлинное возмущение. Мы преследуем опасную террористическую группу, а тут сановная особа становится на пути нашего расследования. Я посылаю вторично офицера, даю в его распоряжение несколько полицейских чиновников и уведомляю, что настаиваю на непременной выдаче чемодана. Если он не будет выдан добровольно, я возьму его силой. На этот раз офицер проявил решительность. Он получил чемодан, открыл и нашёл его до краёв наполненным динамитом и составными частями бомб».

Леонтьеву арестовали, но после нескольких месяцев Петропавловской крепости она душевно заболела. Семье удалось добиться её освобождения и отправить в швейцарскую лечебницу. Ну конечно, какой папа вице-губернатор, какой дядя при дворе! Тут питерская полиция дала серьёзнейшую промашку. Трясти надо было не только террористку. Но и дядю, и папу. Как нелепо и наивно выглядит следствие — в столицу началась, можно сказать, поставка обеспечения терактов, но ни курьера, ни адресата дознание не затронуло. Сработай следствие как положено — может, дело не дошло бы до кровопролития на Красной площади.

Ну а что же Леонтьева? В Цюрихе она опять сошлась с террористами. Она поселилась в курортном отеле, где проживал некий семидесятилетний господин Мюллер. Несколько дней Леонтьева наблюдала за ним, потом однажды, во время ужина, она встала из-за столика ресторана, подошла к Мюллеру и разрядила в него свой револьвер. Богатого французского торговца она спутала с очень похожим на него бывшим министром внутренних дел Дурново. Швейцарские власти посадили Леонтьеву в тюрьму, где она окончательно сошла с ума.

Покушением на великого князя в Москве руководил Борис Савинков. С ним находились Дора Бриллиант, Моисеенко и Каляев.

В воспоминаниях, датированных 1917 годом, Савинков пишет: «В то время «Боевая организация» обладала значительными денежными средствами: пожертвования после убийства Плеве исчислялись многими десятками тысяч рублей». Он не скрывает, кто же были эти жертвователи.

Для начала нужно было узнать, где живёт московский генерал-губернатор. Спрашивать у прохожих не решались. Моисеенко поднялся на колокольню Ивана Великого и стал спрашивать сторожа о московских достопримечательностях. Так выяснили дом великого князя.

Ну а о покушении Каляева было рассказано ранее в нашей рубрике.

Подготовил к печати

Эдуард ПОПОВ