1903 год запомнился москвичам как предгрозовой перед началом Русско-японской войны. Как говорится, затишье перед бурей. В Москве главными событиями года стали открытие роскошной гостиницы «Националь» и очередной приезд в Первопрестольную на празднование Пасхи царского семейства. Николай II в дальнейшем скажет, что в Москве наведён идеальный порядок. Едва ли не самую весомую порцию благодарности получил по этому поводу московский обер-полицмейстер генерал-майор Дмитрий Фёдорович Трепов.

КАВАЛЕР СВИТЫ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА

Буквально накануне приезда императорской четы в Москву обер-полицмейстер был удостоен высокой чести, о чём он лично известил московскую полицию и горожан в своём приказе по полиции, опубликованном 9 апреля в газете «Ведомости московской городской полиции»: «Высочайшим приказом по военному ведомству от 6 сего апреля я назначен в свиту его императорского величества с оставлением в настоящей должности и по армейской кавалерии. О сем объявляю по полиции». С тех пор глава московской полиции под всеми своими опубликованными приказами вместе с должностью и генеральским чином всегда будет добавлять, что он представитель «свиты его величества». А после отъезда императорской четы по окончании пасхальных торжеств 28 апреля в опубликованном в «Ведомостях московской городской полиции» приказе по полиции Трепов сообщил: «Государь император всемилостивейше соизволил пожаловать на 6 день апреля сего года московскому обер-полицмейстеру свиты его величества генерал-майору Трепову орден св. Станислава I степени».

Обстановка в Москве в это время, по сравнению с другими регионами империи, действительно была более спокойная, да и порядок действительно был наведён неплохой. Если в других городах бушевали забастовщики, смутьяны вели подпольную агитацию среди пролетариата, то в Москве во многом благодаря создателю так называемой зубатовской теории, автором которой стал высокопоставленный сотрудник полиции, начальник Московского охранного отделения Сергей Зубатов, в тот год наблюдалось относительное затишье. Зубатов изобрёл метод отвлечения рабочих от политики и забастовок путём вовлечения в профсоюзное движение для улучшения их экономического положения, убеждая, что хорошей жизни они могут добиться только вместе и только легально путём создания цивилизованного, культурного рабочего общества. Изобретённая им система будет названа «зубатовщиной». Метод зубатовского убеждения рабочих в Москве имел успех в том числе и потому, что Зубатову во многом содействовал обер-полицмейстер Трепов. К слову, регулярные публикации в «Ведомостях московской городской полиции» о проверках заводов и различных артелей на наличие у рабочих расчётных книжек — это тоже из области зубатовской теории о благополучии рабочего люда. Но главные царские награды за московский порядок получил именно Трепов. Правда, Зубатова после его успешной службы в Москве перевели в Санкт-Петербург и назначили заведующим Особым отделом Департамента полиции. Однако что-то пошло не так: довольно скоро он разругался с министром внутренних дел Плеве и вышел в отставку. Дальнейшая его карьера вовсе не задалась, и он вновь вернулся в Москву. В 1917 году Зубатов, узнав после обеда об отречении Николая II от престола и о революции, вышел в соседнюю комнату и застрелился.

НЕДРЕМАННОЕ ОКО

Не стоит, однако, полагать, что московский «образцовый порядок» без Зубатова был бы совсем уж не образцовым. Обер-полицмейстер Трепов дело своё знал, умел держать в строгости прежде всего подчинённых и за порядком в городе следил неусыпно. Проверки несения службы городовыми давно стали его фирменным стилем, он и сам лично не ленился совершать контрольные выезды в город и задействовал для регулярных проверок своих штабных офицеров. Такова очередная типичная запись приказа обер-полицмейстера, опубликованная в газете от 29 июня: «По 1 участку Сущёвской части — постовой городовой знак № 9014 занимался праздными разговорами. Околоточные надзиратели полицейского резерва, назначенные для несения специальной службы в определённом районе сего участка, в 9½ часов вечера отсутствовали из своих районов. По 2 участку Арбатской части городовой Воротниковского подвижного поста № 15 в 9½ часов вечера занимался праздными разговорами, а городовой знак № 710 вёл праздные разговоры с городовым знак № 875 (2 уч. Сретенской части). Даю знать об этом по полиции».

От недреманного ока обер-полицмейстера и в этот год не удавалось уберечься ни московским извозчикам, ни сторожам, ни дворникам. Отдельная притча во языцех — содержание в жёсткой узде кучеров. Кроме традиционного штрафования за различные нарушения правил движения водители гужевого транспорта подвергались более суровому наказанию за так называемую «нелегальщину»: «Предписываю по полиции не допускать с 1 будущего мая езды легковых извозчиков со старыми значками и всех извозчиков, выезжающих с таковыми значками на промысел, задерживать и отправлять в участки для выяснения личности и местожительства виновных и привлечения к законной ответственности».

Ночные сторожа и дворники также постоянно существовали под дамокловым мечом контролирующего их работу Трепова. В тот год немало таких работяг потеряли свои должности — кто за то, что попал под суд, кто за разгильдяйство, а кто и просто за неблагонадёжность, как было указано в приказах по полиции об их увольнении.

Обер-полицмейстер Трепов не гнушался исправлять любые мелочи по части непорядка, которые ему удавалось подметить во время разъездов по городу. Так, в номере «Ведомостей московской городской полиции» от 23 апреля читаем: «Предписываю гг. участковым приставам озаботиться теперь же приведением в полный порядок домовых уличных фонарей и по приведению их в исправный вид мне донести». Уличные фонари в Москве 1903 года — больная тема. Дело в том, что фонари стали бесследно исчезать. Оказалось, некоторые нечистые на руку москвичи и гости Белокаменной их просто воровали и использовали у себя дома для освещения. Но полиция в конце концов и здесь навела порядок.

КАТОРЖАН НА ГОССЛУЖБУ НЕ ПРИНИМАТЬ!

В 1903 году газета «Ведомости московской городской полиции» регулярно публиковала вновь изданные законы и правила, касающиеся всех жителей империи. Один из таких свежих законодательных актов был посвящён изменениям в Уложении о наказании, то есть в уголовном кодексе того времени. Считается, что нововведение способствовало смягчению отбывания наказаний. Среди прочих были и такие пункты: «Несовершеннолетние от четырнадцати до семнадцати лет, приговорённые на основании пункта первого статьи 55 уголовного уложения к заключению в тюрьме, содержатся в общем заключении, но отдельно от взрослых»; «Перевод преступников из каторги на поселение до истечения назначенного им срока каторги, равно как освобождение ссыльно-поселенцев от поселения, а приговорённых к заключению в исправительном доме из заключения (угол. улож. ст. 23) разрешается по представлению начальника, заведывающего каторгою, поселением или исправительным домом по принадлежности общим присутствием губернского или областного управления либо губернского управления или же областным советом по принадлежности».

Гостиница «Националь»

При этом в новых поправках был и такой довольно задиристый пункт: «Не принимаются на государственную службу лица, приговорённые к каторге, ссылке на поселение или к заключению в исправительном доме, а также и к соединённому с лишением прав состояния заключению в тюрьме». То есть ни Ленина со Сталиным (они как раз бывали в ссылке), ни Достоевского в госслужащие в то время категорически не приняли бы.

Из опубликованного в газете очередного приказа обер-полицмейстера москвичи узнали о новом повышении уровня строгости в отношении почему-то нелюбимых полицией велосипедистов. Московские власти так упорядочили велоэкипировку: «На основании пар. 2 обязательного постановления о порядке езды по городу на велосипедах каждый получивший разрешение на езду должен иметь два нумерных значка, а равно фонарь с изображением нумерного значка, зажигаемый с наступлением сумерок. Из нумерных значков один прикрепляется позади седла, а другой спереди на щитке велосипеда. Световое отверстие фонаря (круглое) не менее 2¾ дюйма, должно быть закрыто выпуклым стеклом, на внутренней стороне которого обозначается нумер велосипедного значка».

Не правда ли сурово? Мало того, в самом низу упомянутого пункта имеется добавление: «Предписываю гг. участковым приставам учредить особый строгий надзор через постовых городовых за точным исполнением вышеприведённого обязательного постановления, неупустительно привлекая нарушителей к законной ответственности». Явно не любили в тогдашней Москве велосипедистов. Почему? Наверное, потому что они всё крутятся, крутятся, крутятся у серьёзных людей в экипажах под носом.

«ГЕЙША» НА МЕХУ

Подобная практика у газеты «Ведомости московской городской полиции» была и раньше: на её страницах публиковались сообщения об украденных деньгах и вещах. Однако ранее заметки эти были довольно лаконичны. В 1903 году подход изменился: вместо кратких напоминаний об украденном печатаются развёрнутые списки украденных вещей. По объёмным спискам можно судить о том, насколько был развит в Москве воровской промысел, а также о том, что же было предметом вожделения воровского сообщества и какие вещи были тогда в ходу у москвичей. Приведём несколько выдержек из списка украденных вещей, опубликованного 23 июня: «Предписываю произвести розыск по прилагаемому списку похищенного имущества, каковой список немедленно (в течение суток по получении сего) вручить заведывающим учреждениями для ссуды под заклад движимости или ответственным по оным лицам, с отобранием от них подписок, каковые доставить в сыскную полицию. Список подлежащего розыску похищенного имущества согласно поступивших заявлений и сообщений с 9-го по 15-е июня 1903 года. В случае получения кем-либо сведений о месте нахождения похищенного и вообще могущих способствовать розыску имущества и похитителей оного надлежит сообщить о том в сыскную полицию; лица же, хотя бы случайно принявшие или купившие поименованные в сем списке похищенные предметы, обязаны немедленно письменно или словесно объявить о том в управление московской сыскной полиции».

Итак, о каком краденом идёт речь? На первой строчке списка — часы, цепочки, брелоки и ордена (например, «Золотые открытые часы с секундной стрелкой хронометр № 69355 фабрики Мозер с моногр. «О.У.». Похищены 10 июня. Стоимость 500 руб.») На второй строчке — золотые, бриллиантовые, серебряные вещи и разные драгоценности (например, «Серебряный портсигар с вензелем из букв «А.Ц. от Коли», внутренняя сторона запачкана ртутью») А кроме того — отдельные разные предметы (например, трость с серебряной ручкой или женская шуба «гейша» на меху). И конечно, процентные бумаги, денежные документы и непосредственно деньги.

Александр ДАНИЛКИН, фото автора и из открытых источников