Умирающий от туберкулёза вор Черкес позвонил Владимиру МАРТИРОСОВУ и попросил того приехать в больницу. Оказалось, что у одинокого карманника не оказалось никого ближе не раз ловившего его сыщика. Точнее, не так. Незримая нить, связавшая двух столь противоположных людей, оказалась прочнее каких-либо родственных связей, и свой жизненный «дембельский альбом» Черкес вручил именно Мартиросову.

Однажды мы уже писали о Владимире Александровиче. Полковник полиции в отставке, в прошлом он был едва ли не самым известным охотником за московскими карманниками. Теперь мы с ним перебираем страницы объёмной рукотворной книги. Фотографии, наивные блатные тексты и подписи в ней пробуждают и собственные воспоминания бывшего муровца.

Начнём, конечно, не с воров, а с самого ветерана-сыщика. Родом он из Кисловодска. В 72-м году закончил десятилетку и устремился в школу милиции. Предпринял попытку поступить в Волгоград, но, оказалось, туда брали только после армии. Зато сразу после школы можно было поступать  в Омскую высшую школу милиции. Собрал документы, поехал и поступил.

— Откуда возникла такая мечта? Смешно сказать, вдохновили книги болгарского писателя Андрея Гуляшки. В эпоху книжного дефицита он хорошо издавался в СССР и был очень популярен со своим литературным героем — сыщиком Аввакумом Заховым. Захотелось такого же ореола мужества и обаяния. Альтернативой была карьера футболиста. Я хорошо играл, отобрался в юношескую сборную РСФСР. Но категоричный отец заявил: «У нас в семье дураков не будет, пойдёшь учиться». А я и не был против.

Словом, Владимир поступил в омскую «вышку». Его выпуск 1976 года оказался «звёздным». Владимир Рушайло, Владимир Овчинский, Юрий Торопин — эти имена многое скажут человеку, знакомому с историей российской милиции. Практику проходил в Москве, в Волгоградском РОВД. На работу распределили в Советский РОВД, в 137-м отделении которого отработал полтора года.

Самым заметным эпизодом этого периода своей биографии Владимир Мартиросов называет участие в задержании грабителей Госбанка в Ереване — уникального и крупнейшего в советской истории преступления, совершённого летом 1977-го. История поимки двух братьев — цирковых артистов, проникших в хранилище банка по верёвке, привлекла всеобщее внимание и была экранизирована.

Потом Владимира пригласили в «специальную службу». О том, что это было за подразделение (до и после его вхождения в состав МУРа), мы подробно рассказали в одном из своих предыдущих материалов. Здесь, на работе в отделе, занимавшемся борьбой с криминалом, имевшим притяжение к столичным гостиницам, Мартиросов сумел отметиться задержанием преступника в гостинице в Кисловодске. Тогда, находясь в родном городе, сыщик совершенно случайно увидел человека, запомнившегося ему по сводке разыскиваемых преступников.

В 1978 году Владимира Мартиросова перевели в отдел, специализировавшийся на поимке карманников. Впрочем, ловлей карманников стал известен сам оперативник, со специализацией же отдела поначалу вопрос обстоял куда шире. Начнём с того, что отдел назывался… ОПГ. Ныне популярная аббревиатура, в те годы введённая в оборот однокурсником Мартиросова Владимиром Рушайло, расшифровывалась иначе — отдел оперативно-поисковых групп. А когда в служебных документах и в прессе эти пресловутые буквы замелькали совсем в ином контексте, сыщикам предложили подобрать себе новое название отдела.  Заморачиваться они не стали, назвали ОСС — отдел специальных служб.

В отличие от своих собратьев по профессиональному цеху, оперативники ОСС не искали преступника по следам, оставшимся на месте события, а ловили на преступлении, совершаемом на их глазах.

Загримированные подчас до неузнаваемости сотрудники отдела мало времени проводили в кабинетах. Свои дежурства они осуществляли в основном в местах массового скопления людей — в магазинах, транспорте, на вокзалах. Постоянные переодевания, использование специальной техники для съёмок и передачи информации диктовали и особые условия. Поэтому в отделе имелась собственная «девятка». Читатели из числа ветеранов службы знают, что это такое, для остальных поясним — этой цифрой обозначалась статья финансовых расходов на оперативные нужды.

Непосредственно в составе МУРа отдел находился не всегда. Ввёл его в эту структуру только Виктор Голованов в бытность руководителем. Что было довольно естественно. Мартиросов говорит так:

— Для отдела, который занимался мошенниками, мы ловили мошенников. Точно так же обстояло дело и с другими отделами. Например, мы ловили наркоманов, но не потому, что это было нашим непосредственным профилем, а потому, что большинство карманников прочно сидело на наркотиках.

Сыщик рассказывает, что начинали те, как правило, с кокнара — маковой соломки. Заваривали его вместо чая, тем более что часть карманников исповедовала мусульманскую религию, запрещающую алкоголь. На воровство кошельков их вера почему-то не распространялась.

— Откуда вообще взялись советские карманники? Требовавшая «высокого» умения и чуткости пальцев карманка была и самым лёгким способом добычи денег — бескровным, безболезненным. Не надо никого пугать, пытать, убивать, — поясняет наш собеседник. — Вместе с тем в СССР домохозяйки часто носили с собой объёмные кошельки с немалыми деньгами. Потому что в пору повального дефицита надо было быть всегда готовой к тому, что товар «выбросят» неожиданно, буквально перед твоим носом. Быть, так сказать, во всеоружии, т. е. при деньгах. За этими деньгами и охотились наши клиенты. Сейчас искусство карманной кражи сходит на нет во многом из-за того, что стимул упал. Ну, украдёшь ты портмоне  с кредитками, а толку с того? Денег-то все равно не увидишь.

Вообще со стадии карманников начинали многие известные личности. Тот же Иванцов-Япончик, Слива, Савоська. Авторитеты собирались обычно под сенью так называемого Ассирийского дворика, неподалёку от Театра Советской Армии. Пили-ели-отдыхали, тёрки тёрли, решали серьёзные дела. А блатная публика рангом пониже с утра понедельника устремлялась на Ярославский вокзал — к кассам пригородных поездов. Почему? В те годы была статья за тунеядство, и потому все воры формально числились в разных колхозах-совхозах, как правило, расположенных по Ярославскому направлению. Им выгодно — трудовая книжка пристроена, есть что предъявить придирчивому участковому. И работодателю выгодно — человек за зарплату расписывается, а денег не получает. И вот по понедельникам всякие конторские счетоводы приезжали на Ярославский брать у всей гоп-компании  расписки, выдавать какие-то справки. А к этому времени на вокзале находились уже и мы — опера. Для этого подрывались туда ещё ранним утром. (На фото вы видите, как сыщики незаметно фиксировали свою клиентуру — прим. автора). Распределялись по клиентам, стирая подошвы, топали за ними часов до четырёх дня. К этому времени обычно у карманников начиналась работа. Те запрыгивали в заполненный трамвай-троллейбус, мы — за ними.

В публикации с участием Владимира Мартиросова, о которой мы уже упоминали, фигурировал также его наставник — Александр Прокопович Вулич. Ещё раз упомянуть о нём не будет лишним, тем более что сам Мартиросов очень высоко оценивает роль учителя в своей судьбе. Кстати, учителя и в прямом смысле — Вулич окончил педагогический вуз. Об этом знали и воры, и после поимки частенько в сердцах приговаривали: «Вулич, ты бы лучше детей учил!» Да, группа Вулича была лучшей. Недаром его людей привлекал к консультации режиссёр Говорухин, снимая свой знаменитый шедевр. Да и как иначе, ведь подлинных профи преступного мира могли ловить только такие же профи-сыщики.

Стоит вернуться ещё к одному тезису из той публикации. В ней Мартиросов рассказывал о страсти блатных, особенно карманников, к разведению голубей. Раскрывал истоки этой любви. Голубятня его постоянного клиента, вора-карманника Лисёнка, возможно, и по сию пору стоит в «Метрогородке». Не было для голубятников пуще радости, чем приманить на свою голубку чужих сизарей. Точно также и матёрый карманник любил собрать вокруг себя «безхозных» пацанов и увлечь безотцовщину блатной романтикой. Готовил будущую «смену». Так и зарождались последующие ОПГ. Из одного только Гольянова сыщики пересажали кучу парней. Но ещё один интересный момент непременно стоит расшифровать. Сыщики часто наблюдали, как какой-нибудь щипач при виде голубей на своём пути бросал все дела, присаживался на корточки и начинал кидать птицам хлебные крошки. Делал он это не от доброты душевной (хотя к голубям эта публика относилась лучше, чем к людям), а потому, что в карманах постоянно находился запас хлебных крошек. От долгого ношения они черствели, становились твёрдыми, и вор постоянно перетирал их кончиками пальцев, обостряя чувствительность участков кожи. А она была ой как нужна в воровском искусстве.

— Например, Артур Ессентукский, который тоже иногда мне названивает, мог открыть сумку, нашарить кошелёк, открыть его, вынуть деньги, закрыть кошелёк, затем закрыть сумку, — говорит сыщик. — Всё это без спешки, выверенными, отточенными движениями. Однажды я взял его именно на таком случае. Мамаша ехала с ребёнком за покупками к 1 сентября. Денег хватало. Уже обворованная женщина в ответ на нашу просьбу проверить кошелёк убеждала: «Что вы, родимые, сумка закрыта, деньги на месте». Мы ей — открой, мол, сумку. Она открывает: «Говорю же, всё на месте, вот и кошелёк закрыт». Ага, закрыт… Всполошилась, только когда наконец нащупала пустоту в нём.

Наш собеседник смеётся, говоря, что подобные навыки частично переняли и сами опера, постоянно разыгрывая друг друга на работе.

В разговоре с Владимиром Александровичем всплывает так много интересных деталей, что пытаться утрамбовать их в один материал — дело неблагодарное. И пересказывать замучаешься, и читатель устанет. Поэтому, не сильно задумываясь над вариантом окончания, пока просто прервём рассказчика. Поверьте — на самом интересном месте. В следующий раз мы с Владимиром Александровичем обещаем развернуть перед вами конкретные сюжеты и необычные характеры.

Алим ДЖИГАНШИН, фото Николая ГОРБИКОВА и из архива Комнаты истории МУРа