Филипп Безруков

Газета «Петровка, 38» продолжает публикацию серии очерков, посвящённых истории Московского уголовного розыска. Они являются составной частью готовящейся Советом ветеранов МУРа под общей редакцией бывшего начальника УУР Ю.Г. ФЕДОСЕЕВА нового сборника — продолжения исторического трёхтомника «Московский уголовный розыск. 1918—2018 гг. История в лицах», изданного к столетию образования МУРа в 2018 году.

Юрий ФЕДОСЕЕВ

Жить в эпоху перемен не пожелают даже личному врагу, но беда заключается в том, что в таких условиях в эту самую эпоху приходится жить всем и каждому, на то она и эпоха. Чем же она грозна человеку? Войной, разрухой, потерей близких, нищетой, бытовыми неудобствами? Не только. В эпоху перемен человеку приходится выбирать, на какую сторону встать. Он за сохранение старых порядков или за перемены. Выбор трудный, если не судьбоносный, так как в любом случае он с одной стороны приобретает единомышленников, а с другой — противников. А формы борьбы в такой ситуации часто бывают абсолютно непредсказуемыми, и неизвестно ещё, кто победит. В этом-то и вся трагедия. Кроме того, если для «пламенного революционера» всё было ясно и понятно, то для обывателя-разночинца, крестьянина или квалифицированного рабочего неправильный выбор может «выйти боком». Как говорится, из огня да в полымя.

Ф.И. Безруков

Ф.И. Безруков

Группа по борьбе с бандитизмом

Первый Совет ветеранов МУРа

В общественном сознании почему-то утвердилось мнение, что во время Гражданской войны в ожесточённой борьбе за власть сошлись представители «подлого» сословия с помещиками и капиталистами. А ведь это заблуждение, если не обман. Дело в том, что вся знать Российской империи, все промышленники и банкиры после Октябрьского переворота сочли за благо покинуть страну, прихватив с собой фамильные драгоценности и переведя свои активы в иностранные банки. В Белой армии не было ни поручика Голицына, ни корнета Оболенского. Были солдатский сын М.В. Алексеев, сын казачьего хорунжего Л.Г. Корнилов, внук крепостного крестьянина А.И. Деникин. Таким образом, против большевиков выступили преимущественно те, кто волею случая или благодаря своим личным способностям, слегка продвинувшись по социальной лестнице, возомнил себя выше представителей этого «подлого» сословия. Им явно не хотелось возвращаться в исходное положение.

А какой выбор мог сделать 21-летний крестьянский сын Филипп Иванович Безруков, бывший чернорабочий и солдат Русской армии — беспартийный, «не состоявший», «не подвергавшийся», «не участвовавший», да к тому же без профессии, которая его могла бы прокормить в это смутное время. В конце 1918 года для него было только два пути: Красная гвардия или милиция. Он выбрал милицию, уголовный розыск. Вряд ли можно говорить о том, что Безруков изначально был сторонником Октябрьского переворота и социалистической законности. Нет, он просто искал место, где бы можно было получать продовольственный паёк и какое-никакое денежное содержание. Впрочем, тогда было много званых, да мало избранных. Люди в милиции особо не задерживались, текучка — чуть ли не стопроцентная, а вот Филипп задержался. Это как раз и оказалось делом его жизни.

Вот эта преданность сыску, его упорная борьба за право работать в уголовном розыске и заставила автора взяться за исследование жизненного пути достаточно неординарного человека, которому, впрочем, ничто человеческое не было чуждо. Люди не ангелы — мы все в «родимых пятнах».

Но, Боже мой, как оказывается непросто восстанавливать жизненный путь того, кто родился в позапрошлом веке, чьи родственники, друзья, товарищи и сослуживцы ушли в мир иной, а есть всего лишь пожелтевшие, случайно сохранившиеся листки личного дела сотрудника НКВД. Мы пытаемся понять, каким человеком был бывший начальник отделения по борьбе с бандитизмом Московского уголовного розыска капитан милиции Безруков Филипп Иванович. Но начальником отделения ББ он стал не сразу. До этого ему пришлось пройти все ступени роста, начиная с агента 3-го разряда, претерпевая все трудности вхождения в роль и болея всеми профессиональными болезнями. Чем глубже я пытаюсь проникнуть в сущность нашего героя, тем отчётливее в моём сознании возникает его экранное воплощение, прекрасно исполненное Вячеславом Невинным в кинофильме «Испытательный срок».

В один из особо критических моментов ему пришлось три года прятаться под крылом Л.Д. Вуля в качестве помощника оперуполномоченного Ударной группы по ББ ОГПУ Московской области. Но потом, когда он вернулся в МУР вместе с чекистским десантом (Фокин, Вуль, Овчинников), всё наладилось. Теперь он сам руководитель — помощник начальника отделения. Как раз на 30-е годы и приходятся все его подвиги и заслуги. Вот одна из официальных записей в его личном деле: «Хороший работник. Очень любит и знает дело. Передаёт свой опыт другим. Находчив, энергичен, настойчив. Имеет хорошую ориентировку. Всегда добивается реальных результатов во всяком деле». На его счету организация работы по изобличению и задержанию многочисленных банд, раскрытие сотен пре-
ступлений. Его подвиги не остаются незамеченными: наградное огнестрельное оружие, знаки «Почётный милиционер» и «Заслуженный работник ВЧК-ОГПУ». А звание? Специальное звание капитан милиции (по армейским меркам подполковник), полученное Безруковым в апреле 1936 года, мало кто имел в системе НКВД. Взять того же К.М. Рудина, назначенного в 1939 году начальником МУРа вместо В.П. Овчинникова, так он был всего лишь старшим лейтенантом.

Об одном из дел, в котором отличился Филипп Иванович, сохранился очерк, написанный самобытным муровским летописцем А.И. Ефимовым. Очерк был посвящён раскрытию убийства делегата Чрезвычайного VIII Всесоюзного съезда Советов М.В. Прониной, совершённого в декабре 1936 года в городе Мелекессе Куйбышевской области (ныне Димитровград Ульяновской области). Но вот что странно, несмотря на то что Безруков в расследовании этого преступления играл отнюдь не последнюю роль, его, в отличие от других членов оперативной группы, не то что не наградили, но даже и не поощрили в дисциплинарном порядке. Значит, опять где-то на «оперативной кухне» заваривалась какая-то «каша».

Правда, коммунисты МУРа, признавая заслуги в организации борьбы с преступностью, в начале 1937 года приняли сорокалетнего капитана кандидатом в члены ВКП(б), однако новый руководитель московской милиции А.П. Панов, сменивший в июне 1937 года на этом посту Л.Д. Вуля, почему-то имел на Безрукова свои планы. В октябре того же года он отправил его на пенсию по инвалидности, а через пять месяцев — в следственный изолятор в качестве обвиняемого по ст. 58-10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда). 

Что случилось? Почему многоопытный оперативный работник с чекистской закваской оказался не то что не у дел, а в тюрьме? Сам Безруков, отвечая на этот вопрос в своей автобиографии, не вдаваясь в нюансы и подробности, прямо указывает на «сведение с ним личных счетов» со стороны нового начальника УРКМ г. Москвы. Где могли пересечься их интересы? На чём?

Молчат документы, но и наш герой почему-то молчит. Остаётся только догадываться. Судя по результатам его деятельности, он был хорошим оперативным работником и талантливым организатором, что давало ему право жить с высоко поднятой головой. Если посмотреть его фотографии, то он её так и держал, ибо знал себе цену. А как известно, хороший специалист редко бывает удобным для начальства, поэтому наиболее вероятной версией причин злоключений Филиппа Ивановича явилась, как нам представляется, его повышенная пассионарность, заряженность на поступок, успех и неосторожность в высказываниях о профессиональных и человеческих качествах своих прямых и непосредственных начальников, что при желании в те времена легко можно было подвести под диспозицию ст. 58-10 УК.

Нашлись, надо полагать, и сопутствующие поводы, ибо работа сыщика нередко напоминает хождение по лезвию бритвы, ошибок же не совершает тот, кто ничего не делает. Для дискредитации строптивого работника пригодилась даже информация из картотеки ещё царской полиции, по которой Безруков проходил как «вор». И это правда. Будучи ещё несовершеннолетним, он действительно украл со склада готовой продукции своего работодателя несколько метров красной материи, чтобы члены революционного кружка смогли изготовить из неё флаги и транспаранты для предстоящей демонстрации.

Припомнили Филиппу Ивановичу и его довольно тесные отношения с Л.Д. Вулем, который к моменту ареста Безрукова (март 1938 года) сам сидел в следственном изоляторе по подозрению в принадлежности к контрреволюционной организации.

Не смог спасти своего подчинённого и тогдашний начальник МУРа В.П. Овчинников. «Охота на ведьм» в рядах московской милиции, затеянная Пановым, коснулась и его.

На грустные размышления наталкивает даже хронология незаконных расправ со столь знаковыми личностями московской милиции. Судите сами: 20 августа 1938 года по решению Военной коллегии Верховного Суда СССР расстреливают «польского шпиона» В.П. Овчинникова, через восемь дней той же участи подвергают «врага народа» Л.Д. Вуля, а ещё через шесть дней Особое совещание при НКВД СССР «выписывает» восемь лет лагерей и Ф.И. Безрукову, но уже не по ст. 58-10 УК, а «по подозрению в участии в контрреволюционной польской националистической организации». Обратите внимание: не за участие, а всего лишь по подозрению в участии.

У зэка Безрукова была вполне реальная возможность превратиться в «лагерную пыль», но в конце 1938 года вектор внутренней политики советского руководства изменился. Новый нарком внутренних дел Л.П. Берия получил указание на сглаживание последствий кровавого террора 1937—1938 годов, развёрнутого его предшественником и наиболее ретивыми исполнителями на местах. Так Панов сам оказался в роли «дичи», в его работе нашли массу злоупотреблений. Непосредственным поводом к его освобождению от занимаемой должности стало «расстрельное» уголовное дело, инспирированное им в отношении руководителей и преподавателей Московской школы милиции, преимущественно латышей, обвинённых в шпионской деятельности. По сложившейся тогда практике Панова на какое-то время переместили на другую работу, а в ноябре 1939 года арестовали *.

А тем временем параллельно с «делом латышей» шла проверка обоснованности уголовного преследования и других работников московской милиции, в том числе Ф.И. Безрукова. Вывод по нему был категоричен: «…арест произведён без каких-либо компрометирующих материалов, по явно сфальсифицированной справке». Обратите внимание, справки оказалось достаточно, чтобы «упечь» человека на 8 лет лагерей. В этой связи Особое совещание, но уже в другом составе, 4 января 1941 года отменило прежнее решение, прекратило производство по делу и освободило Безрукова из-под стражи.

Казалось бы, живи и радуйся. Но бывших «сидельцев» на прежнем месте работы уже никто не ждал. Одному из реабилитированных сотрудников милиции кадровики ничтоже сумняшеся так и заявили: «Ваше время ушло в прошлое. Теперь пришло другое поколение». Поменялось руководство и в Московском уголовном розыске. Но мир не без добрых людей. 43-летнему Безрукову, не мыслившему себя вне оперативной работы, предложили негласную работу в Главном управлении милиции НКВД СССР в качестве резидента. В 1942 году он продолжил эту работу уже в МУРе. Результат — выше всяких похвал. Вот что писал о нём в 1944 году помощник начальника МУРа С.Г. Дегтярёв: «Имея большой оперативно-чекистский опыт, тов. Безруков, работая резидентом, проявил себя преданным, честным и глубоко инициативным работником. Умело воспитывает агентуру. По её сведениям, МУРом был раскрыт целый ряд разнохарактерных преступлений, предупреждена деятельность нескольких десятков бандитских группировок».

До какого-то времени Филиппа Ивановича вполне устраивало его положение: он вместе со своими товарищами и коллегами продолжает заниматься любимым делом, кроме пенсии НКВД, получает денежное содержание резидента, его ценят, награждают медалью «За оборону Москвы». Но в какой-то момент Безруков понимает, что всё это не то, чего он на самом деле заслуживает. Находясь на ответственной оперативной работе, он не числится в штатах милиции, не имеет специального звания, ему не идёт выслуга лет, он не получает соответствующих правительственных наград «За безупречную службу».

Хуже того, он, как и в 1937 году, может быть уволен простым росчерком пера начальника оперативного аппарата, так как его работа не регламентирована ни трудовым законодательством, ни Положением о прохождении службы в органах внутренних дел, а возраст-то приближается к полтиннику. Об этом ему без обиняков под горячую руку напомнил очередной начальник МУРа А.М. Урусов.

И он начинает бороться. Сначала за выслугу лет и причитающиеся за эту выслугу правительственные награды. Он так и пишет в своём обращении к наркому Л.П. Берии: «…моя работа должна стимулироваться наравне с официальными работниками НКВД…» Реакция была ожидаемой. Нагоняй получает Урусов, которому пришлось проводить разъяснительную работу с «потерявшим берега» резидентом. Но и Безруков был непрост. В феврале 1946 года аналогичное письмо уходит на имя нового руководителя МВД С.Н. Круглова. Результат прежний, но теперь более жёсткого разговора хватило на четыре года. И только после того как Урусов пошёл на повышение в Московскую область, Филипп Иванович осмелился обратиться к министру госбезопасности В.С. Абакумову. Теперь он просил восстановить его на работе в органах милиции.

Нужно отдать должное руководству московской милиции, которое, объективно оценивая вклад Безрукова в организацию борьбы с уголовной преступностью как в качестве штатного работника милиции, так и в качестве резидента, вышло с ходатайством перед Главным управлением милиции МГБ СССР «о восстановлении Безрукова на работе со званием «подполковник милиции» и с распространением на него всех льгот, предусмотренных для офицеров милиции». Поддержал ходатайство и зам. начальника ГУМ МГБ А.М. Овчинников. 

В подготовленной по этому поводу справке для министра читаем: «…чувствуется, что хватка сыщика у него есть, и он, как специалист сыскного дела, безусловно, нужный на данном этапе для уголовного розыска человек, поэтому целесообразно использовать его в более широком плане. Он может принести пользу не только в квалифицированном раскрытии преступлений, но, имея богатый опыт в этой области, многому научит молодых работников».

Казалось бы, что ещё надо?! Есть даже заключение Управления кадров МГБ СССР: «Зачислить в кадры органов милиции Безрукова Филиппа Ивановича с сохранением стажа службы за вычетом фактического перерыва в работе».

Все за, оставалось только подписать приказ. Однако пока документы шли по бюрократическим инстанциям, Абакумов сам оказался в следственном изоляторе. Нашёлся и на него доносчик. Назревала новая чистка в рядах МГБ, поэтому искушённые кадровики решили не рисковать с сомнительным восстановлением и возвратили с таким трудом собранные материалы на Петровку, 38. Нашёлся и повод. К этому времени Безрукову исполнилось 54 года — предельный возраст для его звания. К чести начальника московской милиции, он попытался опротестовать решение Управления кадров через Главное управление милиции. Однако спустя месяц он получил такой же ответ: «Нецелесообразно».

Аналогичное заключение по очередному, но теперь уже безнадежному обращению Филиппа Ивановича к новому министру госбезопасности Игнатьеву, через год утверждал начальник московской милиции. Поезд, как говорится, ушёл.

Во всей этой истории неудачных попыток восстановления на службе незаконно репрессированного одного из лучших оперативников МУРа 30-х годов Ф.И. Безрукова остаётся много вопросов, ответов на которые у нас просто нет. Почему, например, он подумал о вступлении в партию только через 19 лет ударной работы в МУРе? В чём причина его разногласий с А.П. Пановым? Что за ситуация с его переходом на работу в ОГПУ? Почему, будучи реабилитированным, он не начал процедуру восстановления на работе и в партии сразу же после освобождения из ИТЛ, а согласился работать резидентом? Вопросы. Вопросы. Вопросы…

И ещё. Как нам относиться к его запоздалым и столь настойчивым попыткам восстановиться на штатной работе в органах милиции? Что это было? Борьба за справедливость, за право заниматься своей любимой работой? А может быть, это было честолюбие, меркантилизм и борьба за более высокую пенсию? Впрочем, разве можно упрекать человека в том, что он добивался справедливого вознаграждения за свой труд? Но что бы там ни было, только упрекать его в сутяжничестве ни в коем случае нельзя. Это было естественное проявление бойцовского характера, вспомните слова из его характеристики: «…энергичен, настойчив… всегда добивается результатов во всяком деле». Увы, в нашем случае он не добился результатов не по своей вине и не из-за недостатка аргументов, а только потому, что в очередную «эпоху перемен» против него была непробиваемая бюрократическая стена НВКД-МГБ.

* * *

Ещё какое-то время Филипп Иванович Безруков работал резидентом, участвовал в зарождавшемся ветеранском движении. Его изображения ещё в 60-е годы периодически появлялись на коллективных фотографиях ветеранов МУРа, а потом и они исчезли. Так и проходит земная слава…

___________

* 8 июля 1941 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила 39-летнего А.П. Панова к высшей мере наказания. Надо полагать, обоснованно, поскольку в период «оттепели» его так и не реабилитировали.