Наркотики в медицине используют с древности. Они очень эффективны, однако обладают тяжёлыми побочными действиями, прежде всего привыканием и разрушением психики. Поэтому применяются в исключительных случаях — для борьбы с болевым шоком, при травмах и ожогах, хирургических операциях, а также для облегчения страданий умирающих. Чтобы при использовании наркотиков не было злоупотреблений, существует сложная система хранения, учёта и контроля. Тем не менее злоупотребления время от времени происходят, и мне во время службы приходилось с ними разбираться.

В начале девяностых на Петровку поступали сведения о том, что в крупном лечебном учреждении города — медсанчасти № 47 Мосстройкомитета, включавшей в себя стационар на 700 коек, три поликлиники и более пятидесяти здравпунктов, творятся странные вещи. Источники сообщали о том, что учреждение стало гнездом этнической организованной преступности, что якобы в ней отлёживаются, скрываясь от уголовной ответственности, воры в законе, что честные врачи из клиники увольняются, а тот персонал, что остался — насмерть запуган и выполняет волю превратившегося в деспота главного врача Роберта Хунтуа. А самое главное — в медсанчасти о больных не думают, а используют их лишь как объект для списания  наркотических средств. Поверить в вышесказанное было трудно, однако в действительности так оно и было. Мало того, сам главный врач оказался заядлым наркоманом-морфинистом с исколотыми венами. Но это выяснилось только тогда, когда 1 апреля 1992 года мы, применив оперативную сноровку и уйдя из-под носа бандитской охраны, доставили подозреваемого на Петровку, 38.

Хунтуа возмущался и кричал, что он заслуженный врач, специалист высшей категории, полковник медицинской службы в запасе, личный врач президента России Б. Ельцина (а это было действительно так, поскольку Борис Николаевич, в своё время возглавляя Госстрой, отказался от партийных привилегий и наблюдался в указанной медсанчасти). Мало того, Хунтуа козырял депутатским удостоверением и дипломатическим паспортом, которые, как выяснилось, были поддельными. После того как Хунтуа был доставлен в ГУВД, нашему руководству пошли звонки из разных инстанций, в том числе из Управления здравоохранения г. Москвы, ведь с 2 апреля наш подопечный был назначен руководителем Боткинской больницы. Но мы устояли и поместили задержанного в изолятор временного содержания, ведь у него были явные признаки наркотической абстиненции, говоря иначе — ломки.

Но главная работа только начиналась. Чтобы доказать хищения, предстояло провести проверку использования наркотиков в медсанчасти. С этой целью привлекли специалистов Министерства здравоохранения России. Работать было сложно. Эксперты поначалу из-за боязни мести Хунтуа и чувства ложной корпоративной солидарности активности не проявляли. Что касается медицинского персонала медсанчасти, то многие, будучи втянутыми в махинации главного врача, даже препятствовали проверке: прятали вещественные доказательства и фальсифицировали документы. В частности, за одну ночь они полностью переписали журнал учёта наркотических средств так, чтобы не было расхождений. Прошнуровав и проштамповав журнал, они на утро явились на Петровку и ухмыляясь смотрели, как мы его изучаем. Но тут произошёл конфуз. Переписывая журнал, сообщники Хунтуа впопыхах ошиблись. Судите сами: 28 февраля — списано 10 ампул морфина, 29 февраля (год был високосный) — ещё 10 ампул. Но дальше-то шло 30 февраля — 20 ампул! Мало того, 31 февраля запросто списали ещё 20 ампул! Напомню, что в феврале больше 29 дней не бывает. Выражаясь на оперском жаргоне, «раскололи мы их до копчика» и добились правдивых показаний. Тут и комиссия министерская активно заработала. Выяснилось, что наркотики на протяжении ряда лет действительно лишь списывались на больных, а в действительности передавались главному врачу. Дело довели до обвинительного приговора. Больше таких безобразий в московских больницах не наблюдалось.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ