Чтобы несколько разбавить суховатый язык документальных очерков о начальниках московских правоохранителей, к разговору о Фрице Яновиче Цируле привлечём воспоминания современников о Есенине. Спрашивается, при чем тут Есенин? Не спешите…

Фриц Янович Цирулис (впоследствии изменивший фамилию на Цируль) родился в семье латышско-еврейских батраков в 1886 году. Как пишут в источниках, получил домашнее образование (читай: весьма слабое) и «добирал» знания всю последующую жизнь, не стесняясь учиться у представителей творческой и технической интеллигенции. Работал в типографии. Долгое время жил в Ташкенте, там же в 1904 году вступил в Российскую социал-демократическую партию (большевиков). Активный участник революционного движения, неоднократно привлекался к уголовной ответственности, в общей сложности провёл в тюрьмах Российской империи 7 лет и 2 месяца, ещё 2 с половиной года — в ссылке.

После Октябрьской революции Цируль активно участвовал в установлении Советской власти на территории Средней Азии, с декабря 1917 года возглавлял Ташкентскую городскую охрану, преобразованную в Ташкентскую городскую милицию. Классическая схема революции: сын батрака и типографский рабочий становится начальником Управления внутренних дел. В ноябре 1922 года Цируль возглавил Главное политическое управление (ГПУ) Туркестана.

В июле 1923 года был переведён в Москву на должность начальника Управления московской рабоче-крестьянской милиции.

В описании современников Цируль фигурировал как «человек высокого роста, полный, в очках, с бородкой и усами. Какое-то особенно серьёзное выражение было свойственно его серым немигающим глазам. Аккуратно одетый, представительный и спокойный, он всем своим внешним видом как бы олицетворял непоколебимость власти».

Как вспоминал писатель Николай Равич, «Цируль был очень характерной фигурой для всей многочисленной категории латышей-коммунистов, которые в первые годы советской власти работали на самых опасных и ответственных постах. Он с большим уважением относился к науке и интеллигенции. Я помню, когда некоторые не в меру ретивые товарищи в те довольно беспокойные дни предложили произвести всеобщее переселение непролетарских элементов из центра города на его окраины, Цируль, страшно рассердившись, сказал с характерным для него акцентом:

— Это есть глупый вытумка и польше ничего. Как можно переселить профессор или какой-нибудь учёный? Он толшен шить спокойно и учить пролетариат. Мы толшны запотиться о культура фо фсех отношениях…»

Из этого можно сделать заключение, что сын батрака Фриц Цируль был умён и дальновиден, но «недостаточно революционен», коль скоро не чтил священный слоган тех лет — «смерть буржуазии». Как писал тот же Равич, «население любило Фрица Яновича за его доступность, справедливое отношение к людям и честность».

А теперь — к поводу связать вместе чиновника и поэта. Как известно, в 1919-м Есенин и Мариенгоф создали «Ассоциацию вольнодумцев», или «Орден имажинистов». Поэт Матвей Ройзман был у них кем-то вроде директора. Он вспоминал впоследствии: «В октябре 1923 года специальная комиссия проверяла общественные организации. Она составила протокол, в котором работа «Ассоциации» признавалась удовлетворительной. Мне объяснили, что протокол будет передан в административный отдел Моссовета и должен быть утверждён её начальником Цирулем. От этого зависело существование издательства «Имажинисты» и журнала «Гостиница». Я позвонил ему по телефону и попросил разрешения прийти. Цируль сказал, чтоб я привёл Есенина».

Оказывается, с Есениным они познакомились ещё в 1921 году, во время поездки поэта в Туркестан и Ташкент, где Цируль был тогда начальником милиции.

На встрече были многие. Помимо уже названных, там были Мариенгоф, Мейерхольд, Криницкий, Блюмкин… Кстати, Мейерхольд привёл и Зинаиду Райх.

Цируль усадил гостей полукругом возле письменного стола. Человек, долго проживший в Средней Азии, дорогих гостей «насухую» не встретит. Выпили за знакомство, закусили. И погнали стихи читать — поэты же!

Когда настал черёд Есенина, он начал читать отрывок из «Страны негодяев». Цируль был взволнован.

— Какой вы молодец, какой большой молодец! Страна негодяеф — это, конечно, Америка?!

— Ну, естественно! — отвечал Есенин, — Не СССР же.

Опять слово — Матвею Ройзману. «После этого Фриц Янович выдвинул ящик своего письменного стола, достал протокол обследования «Ассоциации» и сказал, что мы работаем хорошо. Он посоветовал нам выступать на заводах. Мейерхольд пригласил Цируля побывать в своём театре. Фриц Янович сослался на то, что очень занят, но обещал в ближайшее же время посетить театр. Он сделал надпись вверху протокола и объяснил, в каком отделе получить справку о перерегистрации «Ассоциации».

Посидев у Цируля в кабинете, все плавно переместились в кафе, в пяти минутах ходьбы по Тверской. А потом Есенин утащил Цируля допивать в знаменитую коммуналку Бениславской…

А в чём, собственно, молодец Есенин? Уже через три месяца после его возвращения из Европы и Америки в октябре 1923 года в милиции Москвы на него было заведено уголовное дело: «Дебош, драка, хулиганство в кафе «Стойло Пегаса» на Тверской ул.». Как показала официантка, «пришёл поэт Есенин и делал дебош». Есенина забрали в милицию, где он провёл в камере ночь, но почему-то не позвонил Цирулю, не попросил о заступничестве. Есенин, конечно, поэт буйный, ведь недаром говорил Маяковский в Тбилиси о речке Терек, которая «шумит, как Есенин в участке». Последствия всех последующих буйств Есенина Цируль гасил как мог…

Поэт и милиционер трагически погибли с разницей в несколько дней в декабре 1925-го. Цируль — в автокатастрофе на спуске Бакунинской улицы к Электрозаводскому мосту, Есенин — повесившись в «Англетере».

Именем Цируля назвали Школу милиции и Клуб работников милиции в Москве, очень популярный в те годы. А к концу тридцатых имя вдруг тихо убрали. Связывали это с делом репрессированного Яниса Рудзутака, того самого, которого Ленин прочил на пост генсека вместо Сталина. Ведь Рудзутак приятельствовал с Цирулем, и именно он вытащил товарища в Москву из Средней Азии.

Почти наверняка, не оборви трагическая смерть жизненный путь Фрица Яновича, он дорос бы до куда больших административных высот, но также наверняка сгинул бы в пучине сталинских репрессий.

Алим ДЖИГАНШИН, фото из открытых источников