«Петровка, 38» в материале «Ген МУРа, или Судеб причудливая вязь» (№ 36, 2019 г.) рассказала о семье Шароментовых, которая самым тесным образом связана с историей столичной полиции, в частности Московского уголовного розыска. Родоначальник этой династии правоохранителей Лука Шароментов служил ещё в «первом призыве» муровцев.

 

Мы рассказывали, что Лука Сафронович, которому пришлось принимать участие в раскрытии самых громких дел московской милиции, погиб 28 декабря 1928 года на боевом посту, а также о том, что его потомки, получив от прадеда в наследство «ген МУРа», активно и мужественно защищали нашу Родину, всемерно укрепляли закон и порядок, а некоторые до сих пор исполняют эту важную и нужную службу. Вызывает уважение и тот факт, что наследники знаменитого красного сыщика в меру своих сил и возможностей собирали о своём героическом предке документы, фотографии, публикации. Заметим, что о Луке Шароментове они накопили знания двух типов — это, говоря церковным языком, «писание» и «предание». То есть это не только артефакты, но и устные семейные воспоминания, которые позволят нам ещё лучше познать личность этого знаменитого борца с преступностью.

 

В частности, было интересно узнать социальный статус тогдашнего инспектора уголовного розыска. Если сравнивать с нашими нынешними сотрудниками, то он являлся начальником отдела. Тогда Москва была разделена на районы, Лука Сафронович был начальником 4-го района — где-то в районе улицы 1-й Мещанской (сейчас проспект Мира), на которой и проживал в доме № 71 с семьёй. У Луки Сафроновича и его супруги было трое детей — два мальчика и девочка, родители имели возможность нанимать для присмотра за ними воспитательницу. Высок был уровень культурных запросов, в тот день, когда произошла трагедия с Лукой Шароментовым, его супруга находилась в театре.

Но это всё устные «предания». А вот что говорят нам «писания». Надо сказать, в семье внука Луки Сафроновича, Виталия Владимировича, для исторических документов семьи отведён чемодан, кстати, забитый под завязку очень интересными свидетельствами советской эпохи. Здесь фронтовые награды сына Луки Сафроновича — Владимира Лукича, завершившего войну в должности военного прокурора 5-й гвардейской воздушно-десантной Звенигородской Краснознамённой ордена Суворова дивизии. Есть любопытные свидетельства, касающиеся жизни невестки Луки Сафроновича, Ксении Васильевны, которая многие годы служила в одном из закрытых подразделений московской милиции.

Естественно, тут же нашлось место для фотографий и документов самого Луки Шароментова. Сразу привлекает внимание анкета, которую он заполнял собственноручно в октябре далёкого 1926 года, поступая в контору Госстраха. Из неё становится ясно, что родился он 18 октября 1885 года в Смоленской губернии. Появился на свет в деревне Крутая. Кстати, деревня с очень похожим названием, только во множественном числе (Крутые), и сейчас есть на Смоленщине. Семья, как рассказывал его младший брат Ефим Сафронович, была большой. И хотя родители были обычными крестьянами, они понимали важность образования. Поэтому дети учились в сельском училище, которое Лука окончил в 1898 году.

Как можно понять из анализируемого документа, Лука Сафронович в 1901 году переехал жить в Москву. Было ему в то время 16 лет. И он, подобно многим таким же деревенским юношам, начал искать службу. Поскольку парень был грамотным, то сумел наняться в неплохое место — в контору при заводе Гивардовского. Предприятие начиналось как «винокуренно-дрожжевой завод акционерского общества Бенедикта Антоньевича Гивардовского». Оно выпускало спирт, а из вторичного сырья делали пекарские дрожжи. Работы здесь в основном производились вручную, а выполняли их сезонники, причём только мужчины, из соседних губерний.

К моменту поступления Луки Сафроновича, предприятие перевооружилось и стало одним из первых в мире специализированных дрожжевых предприятий. На Нижегородской ярмарке 1896 года завод был единственным, получившим золотую медаль.

Через четыре года, Лука Сафронович перешёл на другую фабрику. Проработал недолго — в 1911 году его призвали на военную службу. Судя по сохранившимся фотографиям, он дослужился до звания унтер-офицера. После трёхлетней службы вернулся на гражданку. А потом в его анкете значатся сведения, которые, честно говоря, вызывают сомнение.

Написано, что он некоторое время служил в трактире Щагина. Ну а потом как-то скороговоркой сообщается, что наш герой с 1914 по 1917 год находился на фронте, а с 1 марта 1917 — он уже работает в МУРе.

Что именно вызывает внутреннее сопротивление? Это информация о том, что мужчина, отслуживший три года в вооружённых силах, и отслуживший хорошо — стал младшим командиром, вдруг идёт работать в трактир. Согласитесь, что служить в трактире в 13—15 лет — это нормально. А вот когда унтер-офицер вдруг идёт «в кабак на побегушки», то что-то тут не так.

А как понимать скороговорку о трёх годах, проведённых на фронте. На каком? В каких частях? В каком чине? И с какими результатами?

Ни слова.

Не буду томить читателя. Правда состоит в том, что Лука Сафронович сообщил о себе ложные сведения. Об этом мне рассказал его внук Виталий Владимирович, который серьёзно занялся изучением биографии деда. Он разослал запросы в разные инстанции с просьбой предоставить материалы о Луке Шароментове. И вот 9 марта 2003 года получил ответ из Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ). Работники ГА РФ сообщили, что у них сохранился полностью именной каталог Департамента полиции, в котором есть карточка на Шароментова Луку Сафроновича. На ней есть сноска на два дела. Одно из них уже не существует, а вот второе преподнесло очень интересную информацию о нашем герое.

Дело это было заведено ещё в 1913 году и называлось так: «Об отпуске кредита на сыскную часть по московскому Градоначальству». Сугубо финансовый документ, гласящий о том, что двум полицейским надзирателям Подгурскому и Шароментову был выдан кредит для поездки в служебную командировку. И это сразу, как говорится, всё ставит на свои места.

Совершенно очевидно, что Лука Сафронович после службы в вооружённых силах поступил на работу в московский сыск. Видимо, пришёлся ко двору, так как уже в 1913 году выполнял важное и ответственное поручение — вместе с напарником отправился в Орловскую губернию для задержания шайки грабителей. Кстати, финансовый отчёт написан собственноручно Лукой Шароментовым, видимо, он был старшим в этой паре.

А зачем же эти, скрывающие правду, записи в анкете, им заполненной? Для того чтобы понять логику поведения инспектора МУРа, нужно вспомнить, в какое время это происходило.

Как известно, после смерти Ленина началась борьба за пост руководителя партии и страны. И чем яростней она происходила, тем подозрительнее и злее в обществе стало отношение к «бывшим» — людям, служившим на ответственных постах в Русской империи. Подозрение в нелояльности к коммунистическому режиму в первую очередь высказывалось в отношении представителей «силовых структур» — офицеров, жандармов, полицейских.

Это недоверие и подозрительность в конце тридцатых годов переродилось в жестокие репрессии по отношению ко многим гражданам СССР. Это и события 1937 года, когда были осуждены и расстреляны высшие командиры Красной Армии, и менее известные события более раннего периода, в ходе которых «вычистили» всех подозрительных.

Конечно, являясь специалистом высочайшего класса, будучи умным и проницательным человеком, Лука Сафронович понимал к чему идёт дело. И стал «шифроваться» — не сообщать в документах о том, что несколько лет служил в Московском сыскном отделении. Надеясь, что в трудную минуту это поможет ему избежать неприятностей.

Не слишком ли автор сгущает краски? Увы, нет. О том, что могло ждать нашего героя, мы можем проследить по судьбе ещё одного муровца — Гавриила Беднова, материалы о котором любезно предоставила заведующая Комнатой истории МУРа подполковник полиции Олеся Скударёва.

Гавриил Дмитриевич до Февральской революции 1917 года служил в 1-м полицейском участке Пятницкой части, служил в самой что ни есть обычной должности писаря.

Подобно Луке Шароментову, он в 1917 году перешёл на службу в Московскую уголовную милицию. Вначале на должность письмоводителя в тот самый Пятницкий комиссариат, а затем стал агентом Московского уголовного розыска, где беспрерывно работал до 1937 года.

Он принимал активное участие в борьбе с бандитизмом, и в то же время руководил работой сотрудников вверенных ему районов. В марте 1919 года Беднову была объявлена благодарность начальником Центрозыска за усердие и энергичную работу при расследовании вооружённого ограбления артельщика «Главкож». В казну было возвращено 500 000 рублей. В том же 1919 году под его руководством была раскрыта кража из несгораемого шкафа в гостинице «Элит», причём раскрыта всего за 25 суток. Было возвращено 620 000 рублей, похищенных у кассира ВЦСПС Зельмы Вольфарта.

В марте 1922 года город потрясло зверское убийство семьи Моисеевых. Тела погибших были облиты керосином и подожжены, все следы уничтожил огонь. Данное преступление группа Беднова раскрыла всего за 8 дней.

Гавриил Дмитриевич за время работы в МУРе получил 15 благодарностей, был отмечен премиями и ценными вещевыми наградами.

Тем не менее, когда поступил «сигнал» о том, что он служил в дореволюционной полиции, соответствующие службы немедленно занялись им. В 1938 году Гавриил Дмитриевич был арестован и осуждён особым совещанием НКВД СССР на 8 лет исправительно-трудовых лагерей. В лагере он умер в 1942 году.

…Непросто писать такие слова, но можно утверждать, что судьба подарила знаменитому сыщику счастье умереть на боевом посту. Так, кстати, считаю не только я, но и его наследники.

Владимир ГАЛАЙКО, фото из архива семьи ШАРОМЕНТОВЫХ