Человек обладает пятью видами чувств: зрением, слухом, обонянием, осязанием и вкусом. Но есть ещё один, шестой вид — чувство меры. Причём если это чувство развито, то помогает во всех сферах деятельности, в том числе в медицине и юриспруденции. Но беда, когда чувство меры изменяет.

Есть у меня знакомая адвокатесса, зовут её Елена Владимировна. Очень добросовестная и компетентная — из семьи потомственных юристов. Перед тем как стать адвокатом, долгое время трудилась следователем прокуратуры. Уголовный процесс знает досконально, и на суде выступает убедительно. Замуж Елена Владимировна так и не вышла, детей не завела, жила с престарелой мамой, за которой трогательно ухаживала, и при необходимости обращалась за консультацией к знакомым медикам. В том числе и мне частенько звонила. Как-то, в связи с упорными головными болями родительницы, устроила Елена Владимировна свою маму в престижную клинику. Месяц старушка там лечилась, а за день до выписки Елена Владимировна мне позвонила и с восторгом сообщила, что благодаря усилиям медицинского персонала мама не просто поправилась, но даже лет на пять помолодела, и теперь собирается как в прежние годы в художественной самодеятельности участвовать. Я за них порадовался, но посоветовал с самодеятельностью быть осторожнее.

На следующий день моя знакомая позвонила снова. Но теперь она была в слезах. Сообщила, что мама умерла. Случилось это сразу после выписки, когда оделись, вещи собрали и в книге отзывов благодарность написали. Перед выходом из палаты к ним подошла попрощаться очень отзывчивая медсестра, спросила о самочувствии. Узнав, что у бабули немного болит голова, захотела помочь. Решила сестрица не просто таблеточку дать или капельки накапать, а из лучших побуждений сделать инъекцию баралгина в вену, чтобы лекарство быстрее подействовало. Укол подействовал моментально. Смерть наступила, едва игла проткнула вену, очевидно оказав чрезмерное рефлекторное воздействие.

Все были потрясены, а адвокатесса и подавно, ведь кроме мамы у неё никого не было. Взыграла в ней кровь бывшего прокурорского работника и решила она в сердцах привлечь к ответственности весь персонал больницы — от медсестры, сделавшей роковой укол, до главного врача. Тело мамы перевезли в судебно-медицинский морг, всю медицинскую документацию изъяли. Меня Елена Владимировна собиралась привлечь в качестве независимого специалиста-медика, который во время вскрытия производил бы видеосъёмку и   комментировал бы происходящее. С огромным трудом удалось уговорить несчастную отказаться от бессмысленной затеи. Устанавливать причину смерти у стариков, чей организм поражён множеством возрастных изменений, каждое из которых может быть смертельным, — самое последнее дело. Ведь любая операция, манипуляция и даже сильная эмоция может спровоцировать у них ухудшение состояния. Да и выглядело глупым привлекать к ответственности медиков за чрезмерное усердие в лечении, так как злого умысла не было. Но больше всего мне не хотелось снимать для Елены Владимировны видео о том, как судмедэксперты потрошат тело её мамы. А ведь потом, если начнётся судебная тяжба, — смотреть это кино придётся регулярно.  Поняла Елена Владимировна бесперспективность мести, решила проститься с мамой по-человечески.

На поминки пришли юристы: судьи, прокуроры, адвокаты. Поставленными в судебных прениях голосами произносили они подобающие моменту траурные речи. Потом, когда хорошенько помянули, вспомнили, что мама Елены Владимировны участвовала в самодеятельности и любила народные песни. Тихонечко затянули её любимую протяжную «В лунном сиянье снег серебрится…», потом спели «Миленький ты мой…», ещё «Клён ты мой опавший…». Затем кто-то из юристов предложил: «А давайте споём песню, я правда не помню, как называется, но слова такие: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!». Наступила пауза. Присутствующие одумались, и петь предложенную песню не стали. Ведь повод, по случаю которого они собрались, был печальный, а чувством меры пренебрегать не стоит даже из лучших побуждений.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ