Обер-полицмейстеры были очень значительными особами, почти как директор Департамента полиции. Трудно было выудить подробности их жизни, да и видеть их приходилось нечасто. Таковым был главный полицмейстер Белокаменной — полковник Никита Андреевич Оболдуев.

Родился Никита Оболдуев в 1688 году. Поступив на военную службу, он недолго оставался в строевых частях и вскоре был назначен в Саранск судьёй. 22 января 1722 года Никита Андреевич был произведён в майоры, а спустя восемь лет числился уже по списку военной коллегии полковником в отставке. В том же 1730 году, 26 октября, состоялось его назначение на должность воеводы в Пензенскую провинцию. Прослужив там два года, он в 1732 году был уволен, а в следующем году 11 января был назначен московским генерал-полицмейстером.

Известно, что жил он в особом, специально для него назначенном двухэтажном с мезонином доме на Тверском бульваре напротив Богословского переулка, о чём свидетельствовала надпись на доме: «Дом московского обер-полицмейстера».

Никита Оболдуев был человеком своего времени, в его сознании нашли отражение противоречия эпохи. Шесть лет управления полицией Москвы (с 11 января 1733 по 1739 год) пришлись на бурную десятилетнюю эпоху царствования императрицы Анны Иоанновны (1730—1740), племянницы Петра I.

Наводить порядок в городах императрица решила при помощи полиции, поэтому 285 лет назад, 4 марта 1733 года, царским повелением был издан указ «Об учреждении полиции в городах», который стал правовой основой строительства регулярных полицейских органов в масштабе всей страны.

Надо отметить, до 1733 года регулярная полиция существовала только в обеих столицах, а затем появилась ещё в 23 городах Империи. Полицейские органы в периферийных городах получили название полицмейстерских контор и находились в подчинении Главной полицмейстерской канцелярии и возглавлявшего её генерал-лейтенанта Василия Фёдоровича Салтыкова, подведомственного непосредственно Кабинету министров. К слову сказать, его новая должность сразу стала настолько важной, что фаворит императрицы Бирон немедленно приблизил к себе руководителя полиции: генерал-полицмейстер мог заходить к нему по любому вопросу без доклада.

Своеобразным символом эпохи стала учреждённая в 1730 году Канцелярия тайных розыскных дел, сменившая уничтоженный при Петре II Преображенский приказ. Политический сыск возглавлял с 1731 года и до самой смерти (1747 г.) бывший министр петровской тайной полиции генерал Андрей Иванович Ушаков.

Некоторые результаты деятельности Тайной канцелярии имели особенный резонанс в обществе — это были расправы с вельможами: князьями Долгорукими и кабинет-министром Волынским. Князя Ивана Долгорукого, в прошлом — фаворита Петра II, колесовали в ноябре 1739 года; двум другим Долгоруким отрубили головы. Глава рода князь Алексей Григорьевич Долгорукий ранее умер в ссылке, в 1734 году.

Вот такой была сумрачная эпоха императрицы, но даже всемогущая «бироновщина» со всеми её строгостями была бессильна перед разбойничьими шайками.

Учреждённый в 1730 году в Москве для ведения «тайных, разбойных и убийственных дел» Сыскной приказ (он располагался у Кремлёвской стены на нынешнем Васильевском спуске) прославился тем, что его наиболее эффективным «сыскарём» стал знаменитый московский вор Ванька Каин. Новоявленный «доноситель и сыщик» ловил беглых преступников, скупщиков краденого, раскрывал воровские притоны — и под покровительством чиновников Сыскного приказа покрывал других злодеев, брал взятки, «чинил обиды и разорения» невинным людям, вёл распутную жизнь.

Активизация товарно-денежных отношений и, как следствие, рост капитала и состоятельных людей, с одной стороны, и растущая социальная дифференциация и рост неимущих слоёв на фоне неокрепшего полицейского аппарата — с другой, создавали благодатную почву для расцвета городской преступности.

Оцепенение москвичей вызвало и то, что в 1730—1740 годах правительство централизованно и очень жёстко следило за налоговыми поступлениями, применяя военно-полицейские меры вплоть до ареста помещиков, у которых имелись недоимки или же обнаруживалось расхищение собранных денег. Безусловно, обер-полицмейстер Оболдуев использовал свои «силовые полномочия» для поддержания городского бюджета.

Вызывает интерес и то, что полицейская служба должна была не только наблюдать за внешним порядком и «благочинием» в городе, но и следить за санитарным состоянием, заниматься благоустройством: осушением болотистых мест, мощением и озеленением улиц. Благодаря стараниям обер-полицмейстера Оболдуева в Москве были поставлены фонари для уличного освещения и скамейки для отдыха.

Чем московская полиция в ту пору только не занималась: брала с горожан штрафы за поломку «линейных берёз», клеймила хомуты извозчиков (в качестве регистрации официального промысла) и «с крайним прилежанием» ловила нищих и проституток, отчего, кстати, их меньше не становилось. Неблагодарную работу выполняли обычные армейские офицеры и солдаты. Да и тех не хватало: в 1736 году Кабинет министров обратил внимание, что в полицию зачисляют строевых солдат и офицеров, а в полках в условиях начавшейся войны с Турцией наметился «некомплект». Поэтому горожанам часто самим приходилось выходить «на дежурство» по охране порядка от воров и грабителей.

В задачи полиции входило также участие в борьбе с повальными болезнями, которые косили местное население. И в этом отношении московский полицеймейстер Оболдуев исправно выполнял свои обязанности: собирал данные, составлял отчёты и предоставлял их в вышестоящие инстанции для принятия экстренных мер. От них зависело предотвращение эпидемий, одной из причин которых считалась небрежность многих захоронений, за которые Синод получил выговор: «По несмотрению священников могилы копают мелкие и земли над ними не утаптывают, отчего тяжёлый дух чрез рыхлую землю проходит».

В функции стражей порядка входила и борьба с пожарами, которые были срашным бедствием. Главному полицмейстеру Москвы пришлось пережить Великий пожар, впоследствии названный Троицким, поскольку случился в день святой Троицы 29 мая (9 июня) 1737 года. Огнём был охвачен центр города, сгорел даже Кремль. Пострадали 11 монастырей, 102 церкви, более 2,5 тысяч дворов, 486 лавок. Об этом пожаре говорили, что Москва «от копеечной свечи сгорела» — по преданию, он начался от свечи, поставленной перед иконой…

Это драматическое событие, вероятно, требовало от Оболдуева особого искусства и изобретательности в организации наведения порядка в городе.

Невозможно составить исчерпывающую биографию Никиты Оболдуева. Нам лишь удалось показать, насколько в судьбе главного полицмейстера Москвы отразились драматические перипетии эпохи правления Анны Иоанновны и каким был его собственный вклад. Доподлинно известно, что Никиту Оболдуева привлекали к следствию. Он был уволен с должности московского генерал-полицмейстера и вскоре умер. Портрет полковника Оболдуева не сохранился.

Подготовила Айрин ДАШКОВА,
фото из открытых источников