Хмурым осенним вечером 1994 года мы со старшим следователем ГУВД Москвы Олегом Тютенковым сидели на лавочке у безымянной могилы на кладбище в городе Липецке и делали вид, что поминаем товарища. На самом деле могилка служила нам наблюдательным пунктом. Так мы могли, не привлекая особого внимания следить за окнами второго этажа, стоящей напротив кладбища пятиэтажки. Ждали, когда же в окнах загорится свет, а значит в квартире появится гражданка Ковалёва. Указанная особа работала почтальоном в Восточном округе Москвы и исчезла из столицы сразу же после внезапной смерти своего сожителя — бывшего вора по кличке «Гвоздь», который проходил важным свидетелем по делу о хищениях наркотиков в лечебных учреждениях.

Уголовное дело было возбуждено после выявления крупной недостачи пустых ампул из-под морфина, списанного для обезболивания умирающих онкологических больных. Следствие установило, что фиктивное списание наркотиков шло на протяжении длительного времени. Определили круг подозреваемых, это были участковый врач, участковая медсестра и другие недобросовестные медицинские работники, решившие сделать бизнес на чужом горе. Сожительница «Гвоздя» тоже была под подозрением, но роль её нам была не ясна. «Гвоздь» же был одним из конечных потребителей, и факта этого не скрывал, считая, что после всех своих злоключений и отсидок имеет право на отдых и лечение. Разговор у нас с ним получился вполне откровенный, тем более, что ответственность за употребление наркотиков ему не грозила. Для нас же было важно, что человек согласился помочь следствию. Казалось всё идёт гладко, мы расслабились и совершили глупость, — не задержали подозреваемых и вовремя не произвели обследование фигуранта на предмет употребления наркотических лекарственных средств. Экспертизу, запись признательных показаний на видео и другие следственные действия планировали на начало недели.

В понедельник выяснилось, что момент истины упущен. В ночь с пятницы на субботу наш подопечный скончался, а в воскресенье его кремировали. Нет тела, — нет и дела. Обследовать и снимать на видео было некого. Бросились с обыском на квартиру покойного, но ничего там не нашли. После обыска я изъял в поликлинике медицинские документы о констатации смерти свидетеля, и на всякий случай посетил морг, — последний приют «Гвоздя», где опросил патологоанатомов. Сомнений не было, — умер и кремирован именно он. И больше ничего не осталось от этого непутёвого человека. Как бы подслушав мои мысли, один из лаборантов подсказал, что у них должны быть биопрепараты, взятые при вскрытии трупа, которые представляли собой небольшие стёкла с нанесёнными на них тонкими слоями различных тканей умершего. Не оставалось ни чего другого как изъять стёкла и приобщить их к материалам дела для проведения экспертизы, подтверждающей факт употребления наркотических лекарственных средств.

Стёкол было много. Большую их часть отдали экспертам, но часть препаратов находилась в кабинете следователя во время проведения допросов подозреваемых. Это производило на последних ошеломляющее впечатление, они рассказали всю правду о «нарковампиризме» и добровольно выдали все припрятанные ими ранее похищенные наркотики. Таким образом, даже умерший и кремированный «Гвоздь» держал своё слово, — помогал следствию. Уголовное дело удалось реанимировать. В ходе следствия вскрылась и роль бывшей подруги «Гвоздя» — почтальона Ковалёвой. Она была организатором хищений, она же и отравила сожителя, когда он стал опасен. Оперативным путём установили местонахождение скрывшейся злодейки. Так мы со следователем Тютенковым и оказались в засаде на липецком погосте.

Сумерки сгущались. Кладбищенский сторож подозрительно смотрел в нашу сторону. Он обратил внимание, что поминали мы вовсе не водкой, а кефиром, но даже посинев от холода уходить не собирались. И только когда в нужной квартире кирпичной пятиэтажки наконец включили свет мы решительно встали и пошли брать нарковампира.

 

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ