«Четыре года надо мной тяготеют те обвинения, которые прошли сейчас перед Правительствующим Сенатом. Четвертый год я подвергаюсь этим унижениям, о которых говорила моя защита. Здесь же, в зале этого присутствия мне было брошено тяжелое оскорбление уже личного свойства представителями государственного обвинения. Г. представитель обвинения бросил мне обвинение в том, что я скрыл концы, прося ревизии сенатора.

Я здесь доказал документально — и это было подтверждено свидетельскими показаниями, что когда я ушёл из стен градоначальства, я оставил открытыми книги в моем столе, я оставил градоначальство таким, каким оно было в минуту подачи мною рапорта об отставке. Эти концы я передал сенатору Гарину, чтобы он мог по ним дойти до правды. Я жду справедливого приговора Правительствующего Сената. Моя же совесть спокойна» (из заключительного слова А.А. Рейнбота на суде).

В череде московских градоначальников генерал-майор Анатолий Рейнбот занимает особое место. Его карьерный взлёт был весьма стремителен, а служба в Первопрестольной открывала ему прямой путь к чиновничьему олимпу. Одни считали его прекрасным начальником полиции, принесшим Москве несомненную пользу, но павшим жертвой придворных интриг. Другие видели в нём беспардонного коррупционера, превратившего правоохранительные органы в шайку вымогателей. Рейнбота судили открытым судом, но процесс так и не дал ответа на вопрос: кем же в действительности он был?

Анатолий Рейнбот

Имение в Горках

Зинаида Морозова

История главного полицейского столицы до сих пор привлекает внимание своей загадочностью и трагической развязкой.

Карьера Анатолия Рейнбота, родившегося 4 февраля 1868 года в семье потомственного дворянина, кадрового военного, капитана в отставке Анатолия Анатольевича Рейнбота и дочери инженера-технолога Ольги Григорьевны Неверовой была по сегодняшним меркам невероятной. Пройдя обучение в Александровском кадетском корпусе, а по его окончании в Михайловском артиллерийском училище, будущий московский градоначальник начал службу в звании подпоручика в 37-й артиллерийской бригаде. После двух классов Николаевской академии Генерального штаба он 6 декабря 1895 года произведён в штабс-капитаны. Четыре последующих года Рейнбот преподаёт тактику в Санкт-Петербургском юнкерском училище. За преподавательскую деятельность ему вручают орден Святой Анны III степени, а в декабре 1899 года он вновь командирован в Академию для прохождения дополнительного курса. Уже через полтора года, в мае 1901 года, капитана Рейнбота назначают обер-офицером для особых поручений V класса при Канцелярии финляндского генерал-губернатора Николая Ивановича Бобрикова с зачислением по гвардейской пешей артиллерии.

В то время начался новый этап урезания автономии Финляндии: её собственную армию ликвидировали, и финны, как прочие граждане Российской империи, должны были нести всеобщую воинскую повинность. В ответ на это нововведение летом 1902 года половина призывников Суоми не явилась по повесткам. Происходили изменения и в местных органах управления — вместо финнов в них назначали русских чиновников. В той сложной обстановке Рейнбот зарекомендовал себя хорошим администратором. Свидетельством служит его назначение ландс-секретарём самой маленькой финской губернии — Нюландской, где в 1903 году он уже находится в чине полковника, а по итогам исполнения этой должности получает Высочайшее награждение «за выдающиеся отличия 17—30 апреля 1905 г.» перстнем с бриллиантами и орденом Святой Анны II степени.

В августе 1905 года последовало назначение на должность штаб-офицера для особых поручений V класса при финляндском генерал-губернаторе. Далее по рекомендации председателя Совета министров Сергея Юльевича Витте Рейнбот становится казанским губернатором. «Рейнбот в то время вёл отлично дело, водворил спокойствие, не прибегая ни к каким исключительным положениям, всюду показываясь сам и везде ездивши по губернии», — писал Витте о своём протеже.

Анатолий Рейнбот был награждён одной из самых почётных медалей — медалью Красного Креста в память об участии в деятельности общества Российского Красного Креста в русско-японской войне 1904—1905 годов. Есть свидетельства, что роль Рейнбота в этом деле заключалась в организации размещения раненых, привозимых с фронта.

7 января 1906 года Анатолий Анатольевич за отличия по службе назначается московским градоначальником с производством в чин генерал-майора. Безусловно, для 38-летнего Рейнбота это стало неожиданной и, возможно, лучшей оценкой его личности и прежних заслуг.

Под впечатлением событий Первой русской революции правительство с 1 января 1906 года выделило Москву в специальное градоначальство, предоставив главе этого ведомства широкие административно-полицейские права. Должность обер-полицмейстера, в ведении которого ранее находилась полиция, была упразднена. Для надзора за Московской городской думой и управой при градоначальнике создавалось Особое по городским делам присутствие. Градоначальник отвечал за охрану общественной безопасности и порядка, контролировал правильность и законность действий городского общественного управления, а также работу типографий, арестантских помещений при полицейских домах, адресных столов, возглавлял Московское по фабричным и горнозаводским делам присутствие.

Градоначальство, разместившееся на Тверском бульваре в доме 22 (сейчас здесь здание МХАТа имени Горького), включало в себя паспортный и адресный столы, цензурный отдел, охранное отделение и другие функциональные подразделения. Газета «Московский листок» подробно описывала вступление генерал-майора Рейнбота в новую должность:

«С вокзала А.А. Рейнбот поехал в часовню Иверской Божией Матери, а оттуда в дом градоначальника. В 11 часов он вышел в приемную и обратился к собравшимся с речью: «Я считаю, господа, себя обязанным находиться на службе в течение 24-х часов в сутки. Я Москву недостаточно хорошо знаю, вы же знаете ее лучше меня, и поэтому прошу первое время не оставлять меня своими указаниями и советами; не ошибается тот, кто ничего не делает, возможны и в моей деятельности ошибки. Москва — сердце России, правильное биение этого сердца имеет значение для всей страны, и это еще больше увеличивает ответственность градоначальства и полиции перед правительством и обществом».

В последующие дни Анатолий Рейнбот неоднократно выступал на встречах с высшими чинами городского и губернского управления, посетил московского генерал-губернатора генерал-адъютанта Фёдора Васильевича Дубасова, командующего войсками Московского военного округа генерала от инфантерии Николая Николаевича Малахова, московского губернатора флигель-адъютанта Владимира Фёдоровича Джунковского, московского губернского предводителя дворянства князя Петра Николаевича Трубецкого, в Николаевском дворце был принят Великой княгиней Елизаветой Фёдоровной.

Объезжая полицейские участки и пожарные части, Рейнбот говорил:

«Жизнь так разнообразна, конкретные случаи так различны, что никакие законоположения не могут охватить всех проявлений жизни, поэтому полиция, которой так близко приходится сталкиваться с конкретными явлениями жизни, должна обладать известной инициативой: нельзя действовать только по указке — отсутствие инициативы ведет к бездействию. При этом все должны ставить себе непременной заботой благо и спокойствие московского обывателя».

Началась повседневная работа. Ежедневно, кроме неприсутственных дней, Анатолий Анатольевич принимал самых разных просителей. Прошения на его имя можно было опускать и в особый ящик, установленный у подъезда дома градоначальника. Состояние московской полиции после декабрьского вооружённого восстания 1905 года Рейнбот в рапорте на имя директора полицейского департамента оценивал так:

«Состав городовых был совершенно неудовлетворительным, городовые на постах часто находились в штатском платье с пистонным ружьем в руках, к которому не было никаких огнестрельных припасов; полиция была не только не обучена, но и почти безоружна, на 4000 городовых имелось 1332 револьвера старой системы Смита и Вессона, большинство коих в неисправном виде, и ни к чему не пригодные железные шашки по 2 руб. 25 коп. штука».

За время пребывания Анатолия Анатольевича на посту московского градоначальника полицейские берданки уступили место более солидным трёхлинейным ружьям. По его приказу во всех участках завели самовары и чайные приборы, а начальнику резерва стали выдавать наличные деньги на чай и сахар для городовых. Чтобы действия последних отличались большей оперативностью, их снабдили велосипедами. Пожарная команда получила зимнюю одежду, а трудную службу ночных сторожей начали скрашивать выдачей наградных.

Энергичными мерами Рейнботу удалось за короткое время поднять боеспособность полиции. Уже к сентябрю 1906 года всех городовых вооружили трёхлинейными винтовками (правда, следуя российской бюрократической традиции, при этом не позаботились выдать погонные ремни). Когда градоначальник увидел, как городовые носят винтовки на верёвочках, револьверных шнурах, а то и просто на плече, он тут же закупил необходимое количество ремней, хотя при этом ему пришлось пойти на подлог. Точно так же он оплатил закупку на Тульском заводе 750 револьверов, оформив израсходованные деньги как выданные приставам наградные.

Напомним, что генерал Рейнбот принял командование над московской полицией в самое тяжёлое время — в городе, только что пережившем ужасы вооружённого восстания, продолжалось революционное брожение. Руководитель большевиков Ленин с осени 1905 года требовал от своих сторонников жёсткого террора в отношении сотрудников правоохранительных органов: «Начинать нападения, при благоприятных условиях, не только право, но прямая обязанность всякого революционера. Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных средств для обращения их на нужды восстания — такие операции уже ведутся везде, где разгорается восстание, и в Польше, и на Кавказе, и каждый отряд революционной армии должен быть немедленно готов к таким операциям. Каждый отряд должен помнить, что, упуская сегодня же представившийся удобный случай для такой операции, он, этот отряд, оказывается виновным в непростительной бездеятельности, в пассивности, — а такая вина есть величайшее преступление революционера в эпоху восстания, величайший позор для всякого, кто стремится к свободе не на словах, а на деле».

Полицейские служили на пределе сил: патрулирование улиц без сна и отдыха, перестрелки с боевиками, нападавшими на участки, гибель товарищей от рук революционеров. Смертельно опасным было не только в одиночку отстоять на посту в ночную пору, но даже просто пройти по городу в полицейской форме.

Неудивительно, что служащие полиции были морально истощены и в глазах обывателей уже не выглядели символами торжества правопорядка. Градоначальнику поступало множество донесений о том, что городовые заступают на посты пьяными. Да и самому ему довелось видеть явные признаки деградации: в центре города, на Кузнецком Мосту, постовые сменялись, забыв обо всех требованиях устава. Вновь заступавший пришёл в штатском, отдал товарищу пальто, а сам, облачившись в его шинель и взяв винтовку, приступил к несению службы.

Привычным явлением в то время стало полное пренебрежение извозчиков к требованиям городовых соблюдать правила движения. Каждое замечание постового вызывало поток ругательств в адрес полиции, а один извозчик как-то ночью просто схватил кусок железа и ударил по голове городового. Ночные сторожа, кинувшиеся на помощь постовому, также получили увечья.

Весной 1906 года в России наметился новый подъём революционного движения. 1 мая в Москве стояло более половины предприятий. 24 июля в связи со Свеаборгским и Кронштадтским восстаниями опять забастовали рабочие многих крупных заводов. Страсти подогревались расплодившимися за время смуты газетами либерального толка, со страниц которых неслись откровенные призывы к свержению монархии. 23 апреля 1906 года эсеры бросили в коляску московского генерал-губернатора Дубасова бомбу. От взрыва погиб его адъютант граф Сергей Николаевич Коновницын, сам же генерал-губернатор получил ранение.

Эффективные действия Рейнбота заставили революционеров внести его в список первоочередных врагов. Охоту повела боевая группа эсеров, подготовившая несколько покушений на градоначальника. В первый раз генерала спасло то, что террористка Фрумкина, отправившаяся убивать его в Большой театр, была выдана тайным агентом охранки. Во второй раз «махальщица», контролировавшая выход генерал-губернатора и градоначальника из ворот Кремля, от волнения перепутала сигналы и дала бомбистам отбой. В третий раз, по всей видимости, Рейнбота спас ангел-хранитель.

«30 октября 1906 года Москва омрачилась новым злодейским покушением. Когда градоначальник А.А. Рейнбот шел пешком по Тверской, направляясь к церкви св. Василия Неокесарийского на освящение школы и богадельни, в него была брошена бомба, которая по счастливой случайности перелетев через него, упала на мостовую и взорвалась, не причинив никому вреда. Преступник был схвачен, но в эту минуту успел еще сделать несколько выстрелов из револьвера, тоже никого не задевших. Градоначальник продолжал свой путь и только после молебствия вернулся домой, показав стойкое хладнокровие».

Позже в описаниях покушения появилась интересная подробность: бомба, брошенная под ноги генералу, проскользнула мимо по заснеженному тротуару и свалилась в углубление водостока. В результате взрывная волна и осколки ударили на другую сторону улицы. Охрана градоначальника шла за ним в некотором удалении, поэтому у террориста оказалось достаточно времени, чтобы открыть огонь из браунинга. Свист пуль вывел Рейнбота из ступора, он выхватил револьвер и первым же выстрелом свалил боевика.

Впоследствии охранке удалось обнаружить подпольную лабораторию по производству бомб и арестовать ядро боевой эсеровской группы. Удар по революционерам был настолько силён, что остальным подпольщикам пришлось прекратить активные действия.

Этот случай произвёл сильное впечатление на ближайшее окружение Рейнбота и на служащих градоначальства, в честь счастливого спасения преподнесших ему икону Иверской Божией Матери, образ святителя Николая Чудотворца и папку с адресом.

О покушении стало известно государю. 6 декабря, в день тезоименитства Николая II, последовало зачисление чудом избежавшего гибели московского градоначальника в Свиту Его Величества. Популярность Рейнбота среди москвичей быстро росла.

Героическое служение Рейнбота не осталось без награды. В декабре 1906 года он получил одно из высших отличий Российской империи — звание генерала Свиты Его Величества. Личный доступ к царю открывал ему прямой путь к генерал-губернаторским, а то и к министерским должностям. Однако Витте утверждал, что премьер-министр Пётр Аркадьевич Столыпин видел в Рейнботе явного конкурента.

В то же время и отношения с новым генерал-губернатором Сергеем Константиновичем Гершельманом, назначенным вместо Фёдора Дубасова, у Анатолия Анатольевича складывались весьма натянутые.

24 ноября 1907 года Гершельман на основании распоряжения министра внутренних дел лишил Рейнбота дисциплинарной власти над подчинёнными. Он был лишён права проводить кадровые перестановки подчинённых и подписывать финансовые документы. Тот, возмущённый, подал «докладную записку об отчислении от должности», и 12 декабря 1907 года последовало официальное сообщение о снятии градоначальника с занимаемого поста.

Как нередко случается в подобных ситуациях, по Москве пошли слухи и сплетни. Говорили, что отставка Рейнбота связана с его колоссальным карточным долгом.

Тем временем с целью ревизии всей деятельности московского градоначальства в Москву прибыла комиссия Сената. Не станем вдаваться в разбор хитросплетений политики в высоких сферах, а просто примем как факт — материала, собранного ревизорами, оказалось вполне достаточно, чтобы отдать Рейнбота и его помощника полковника Короткого под суд. По мнению Витте, который откровенно недолюбливал Петра Столыпина, последний «увидел в Рейнботе своего будущего соперника, и это было не без основания, потому что Рейнбот очень решительный человек, но имеет тормоза, так как он человек умный и довольно культурный, он был в двух военных академиях, тогда как у Столыпина именно этих тормозов не было вследствие его крайней ограниченности. Поэтому Столыпин сочинил сенаторскую ревизию над Рейнботом».

И двух лет не прошло с момента назначения генерал-майора на почётную должность градоначальника, как его обвинили в казнокрадстве. Вот как эту ситуацию описывал позже глава Советского государства Владимир Ильич Ленин:

«…Занимался взяточничеством, вымогательством, присваивал казенные деньги. Административно-полицейский произвол Рейнбота и чинимые им беззакония вызывали возмущение в широких общественных кругах. Царское правительство было вынуждено его уволить и отдать под суд. Следствие по делу Рейнбота длилось несколько лет, только в 1911 году состоялся суд, приговоривший Рейнбота к лишению прав, состояния и к одному году отбывания в исправительном арестантском отделении. Но даже этот легкий приговор не был осуществлен, Рейнбота вскоре освободили из-под ареста».

Действительно, зимой 1907 года Сенат осуществлял проверку всего Московского градоначальства, Рейнбот был уличён в финансовых злоупотреблениях и отстранён от должности. Да, было судебное разбирательство, по итогам которого Рейнботу предъявили обвинение сроком на один год с лишением особых прав. Но исторических документов, подтверждающих и более подробно раскрывающих эту ситуацию в судьбе генерал-майора, на сегодняшний день не найдено. Поэтому отзываться о казнокрадстве Рейнбота так прямолинейно, как это делал Ленин, особых оснований нет.

В июле 1909 года началось официальное следствие. Ещё раньше Рейнбот известил временно-командующего Императорской главной квартирой: «Не считая возможным, по существующему обычаю, во время судебного разбирательства оставаться в почетном мундире Свиты Его Величества, вчерашнего числа я подал прошение об увольнении меня от службы».

Пока длилось следствие, Анатолий Анатольевич жил в подмосковном имении Покровское-Рубцово, принадлежавшем Зинаиде Григорьевне Морозовой — его второй жене, вдове известного мецената Саввы Тимофеевича Морозова, трагически погибшего в Каннах в 1905 году. С ней генерал обвенчался в 1907 году. По всей видимости, заключение брака не обошлось без трудностей, так как невеста происходила из старообрядческой семьи. Тем не менее в августе 1907 года протоиерей Иоанн Восторгов, упоминая Рейнбота в письме обер-прокурору Синода, сообщал: «Говорят, он всё-таки «нашёл попа» и повенчался». От этого союза выиграли обе стороны: генерал смог распоряжаться морозовскими миллионами, а честолюбивая купчиха превратилась в дворянку и получила доступ в придворные сферы. Бракосочетание Зинаиды Григорьевны с генералом Анатолием Анатольевичем Рейнботом, состоявшееся спустя два года после смерти Саввы Морозова, как предполагали современники, было продиктовано честолюбивыми интересами богатой вдовы. Высокое положение нового супруга открывало перед ней двери даже в придворные круги.

В 1909 году Морозова и Рейнбот приобрели имение «Горки» в Подольском уезде. Они вместе обустраивали купленную усадьбу, организовали образцовое хозяйство, приносящее неплохой доход. Закончив с реконструкцией имения, Рейнбот в мае 1912 года подал прошение в Московское депутатское дворянское собрание с просьбой внести в родословную книгу Московской губернии его жену и выдать ей соответствующие документы о дворянстве.

Рейнбот, так же, как и Морозова, являлся полноправным владельцем усадьбы. К сожалению, до сих пор неизвестно, где именно располагалась его комната в Горках. Но он часто приезжал из Москвы, в Горках жили и его сыновья от первого брака. В марте 1918 года имение было национализировано. Морозова добилась получения охранной грамоты, весь предметный мир, естественно, остался в усадьбе, и большая его часть сохранилась до наших дней. Насколько можно судить, усадьба была национализирована без уведомления самого Рейнбота.

28 апреля 1911 года в Москве в судебном присутствии Уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената с участием сословных представителей началось слушание дела бывшего московского градоначальника отставного генерал-майора Анатолия Анатольевича Рейнбота и его бывшего помощника отставного полковника Владимира Аполлоновича Короткого по обвинению их в должностных преступлениях. Слушание продолжалось до 17 мая 1911 года. Рейнботу инкриминировались нарушения кассовых правил, превышение власти, невыполнение обязательных постановлений по санитарной части и тому подобное. Обвинитель вывел следующее заключение: на незаконные действия подсудимого толкнула жажда популярности. Представители противной стороны возражали: отнюдь не «популизм» двигал их подзащитным, который если и снискал славу, то добрую и заслуженную. Российский юрист, присяжный поверенный на этом суде Константин Александрович Минятов в конце своей речи сказал: «Анатолий Рейнбот, возможно, был даже слишком популярен — неудивительно, что у некоторых явилось желание уничтожить его», а один из выдающихся адвокатов и судебных ораторов дореволюционной России Николай Платонович Карабчевский завершил выступление так: «Если Рейнбот и виновен в некоторых мелких прегрешениях, то потерпел он за это страшно. Высота падения делает более жгучей боль, которую испытывает падающий. Человек, стоявший высоко, пал ниже, и боль для него чувствительнее. Я полагаю, что то зло, если он его причинил кому-нибудь, неизмеримо ниже того зла, которое на него обрушилось».

По решению суда Анатолия Рейнбота и Владимира Короткого приговорили к заключению в исправительное арестантское отделение сроком на один год с лишением особых прав и привилегий. Столь суровый приговор для многих явился полной неожиданностью.

(Окончание следует)

Сергей ОСТАШЕВ,

с использованием исторических материалов,

фото из открытых источников