(Продолжение. Начало в №№ 2—5.)

Евдокия Лопухина

Полицейские служители и караульщики петровского времени, если были не в состоянии прекратить беспорядок или задержать кого-либо, били в трещотки и кричали «караул». Все, кто слышал это, должны бежать им на помощь. Не пришедших на призыв о помощи ждало наказание наравне со «злодеями». Виновных задерживали и доставляли на съезжий двор или в полицейскую канцелярию. Наказывали и тех, кто, зная о творящемся злодеянии, не сообщал полиции. Если же дело касалось государственных или царских интересов, наказание могло быть жесточайшим. В нижеприведённой трагической истории всё так и было.

Отправившись за границу в 1696 году, Пётр I из Лондона просил Льва Нарышкина уговорить царицу Евдокию постричься в монахини. Судьба нелюбимой жены была обречена. По возвращении в Москву Пётр тотчас отправил её в суздальский Покровский монастырь. Архимандрит монастыря не согласился постричь царскую жену, за что был арестован. Царица всё же была пострижена монахом Илларионом. Обряд свершался в келье казначейши монастыря за занавесом так тайно и тихо, что сама казначейша не видела и не слышала ничего.

Для молодой развенчанной царицы наступили чёрные дни неволи и нужды. Она терпела во всём большой недостаток и принуждена была не раз обращаться к брату своему Абраму Лопухину и к жене его с тайными просьбами о присылке вина и рыбы.

«Хоть сама не пью, — писала царица, — так было бы чем людей жаловать… Здесь ведь ничего нет: всё гнилое. Хоть я вам и прискучила, да что же делать? Покамест жива, пожалуйте, поите, да кормите, да одевайте нищую».

Привыкшая к роскоши царских палат, молодая ещё в сущности женщина тяжело сносила монастырский уставной быт. Сведал о положении матери царевич Алексей и стал тайно пересылать ей через царевну Марию Алексеевну письма, подарки и деньги. К заточённой царице стали стекаться посетители: простой народ из её родных лопухинских вотчин, белое и чёрное духовенство, знатные местные бояре. Глядь, царица и платье монастырское сбросила, да стала жить в монастыре мирянкой. Сколько было в монастыре соглядатаев этому действу? Много. Но молчали, не бросили весточку Петру Алексеевичу, за что потом ох как поплатились.

Покровский монастырь

А царица тем временем вместе с царевичем Алексеем Петровичем оказывается в центре партии, враждебной Петру. Ростовский епископ Досифей пророчествовал, что Евдокия скоро опять станет царицей, и упоминал её в проповедях Великой государыней. Другие предрекали, что Пётр помирится с женой, оставит Петербург и свои реформы. По ночам опальная царица вынашивала планы мести своей счастливой сопернице.

А тут как испытание великим соблазном нагрянуло одно яркое событие, которое перевернуло жизнь отвергнутой царицы. По тонкому весеннему ледку в Суздаль на чёрном как смоль жеребце прискакал вельможный красавец Степан Глебов. Явился он по «именному указанию государя для набора рекрут». Скакал он по окрестным селениям, собирая добрых молодцев на государеву солдатскую службу. А когда наступал час отдыха, Степан открывал монастырское оконце и палил из пистолетов по воронам, разгоняя провинциальную скуку. За что и был приглашён на отеческую беседу к архимандриту Спасского монастыря Досифею.

Дав слово архимандриту не смущать более обывателей громом пальбы, Степан вышел на каменное крыльцо, где и столкнулся с инокиней Евдокией. Красавица проплыла мимо, а Степан застыл, как громом поражённый. Опомнившись, он схватил за руку проходившую мимо монахиню:

— Кто такова?

— Кто, батюшка?

— Которая прошла только что?

— Монахиня Евдокия, отверженная жена безбожного Петра, государя нашего.

Царевич Алексей

На следующий день Степан визит повторил, да и даровал старице Капитолине два червонца золотом, не поскупился на подношение и казначейше Маремьяне. Подарками и обольстительными речами склонил он монахинь свести его с бывшей царицей.

Но где же полиция, где её всевидящее око? Это будет чуть позже, но будет, иначе как бы мы узнали каждое последующее движение разыгрывающейся драмы, да в самых мелочах.

Медлила Евдокия, как будто чуяла, что великую беду обещает это свидание с отчаянным майором, но всё же решилась. Эх ты, вот она молодость! Истосковавшаяся по мужской ласке молодая женщина дала волю своим желаниям.

А что же чернецы, приставленные к вельможной монахине? Все пали под золотым дождём. Сам Досифей устраивал им свидания в своей келье. Счастье влюбленных, однако, было не долгим. Дела служебные отозвали Глебова из Суздаля.

Наступил тяжёлый для Романовых 1718 год. Бегство царевича Алексея после его разрыва с отцом, обманный его возврат в Россию — вот и возникновение так называемого Кикинского розыска (о чём мы ещё расскажем) по делу царевича Алексея. В розыске по делу о тайном романе нашли много интересного, но вот главное к нашему повествованию — было найдено письмо бывшей царицы к Глебову: «…Кто моё сокровище украде? Кто свет от очей моих отыме? Ради Господа Бога не покинь ты меня, целую все члены твоя, сокрушаюсь по тебе».

Бежал царевич Алексей, что равноценно крупнейшей государственной измене, угрозе престолу и всему делу Великого Петра. А тут ещё и любовь бывшей жены. Пётр впал в ярость. За недонесение и сочувствие в любовном деле Евдокии многие десятки голов монашеских слетели с плеч. В письме к Петру Евдокия во всём созналась, покаялась и просила только живота. И царь смилостивился, переведя её в другой монастырь — Ладожский-Успенский. Затем она была переведена в Шлиссельбург, где при Екатерине I содержалась в строгом секретном заключении. В 1727 году Евдокия Фёдоровна поселилась в Новодевичьем, а затем в Воскресенском монастыре в Москве. Ей было назначено большое содержание и дан особый двор. Царица осталась царицей.

Евдокия в монашеском облачении

Не можем не коснуться «художеств» Петра по отношению к виновным по делу любви его бывшей жены и майора Глебова. Досифея, бывшего к моменту разоблачения любовников в сане епископа Ростовского, расстригли и колесовали. Игуменью Покровского монастыря Марфу и старицу Капитолину нещадно казнили кнутом и заключили в тюрьму. Расстреляли десятки монахов и монахинь, жестоко наказав. Но самая лютая казнь ждала Степана Глебова, который с поразительными мужеством и терпением вынес страшные пытки. Дыба, капание на голову холодной воды, вывёртывание суставов — всего этого Петру показалось недостаточно, поскольку Степан не дал ни одного показания, могущего повредить царице.

И вот она — лютая казнь на Красной площади, состоявшаяся 29 (16) марта 1718 года. Для её исполнения Пётр выбрал кол. В ту пору мороз в Москве стоял в 30 градусов. И чтобы продлить муки несчастного, не дать ему замёрзнуть, Степана, уже посаженного на кол, укутывают в меховую шубу, тёплые сапоги и шапку.

Казнь продолжалась 14 часов. Пётр приходил к истязаемому и заклинал всеми святыми признаться перед судом Божиим в преступлениях. Глебов, хладнокровно выслушав его, ответил с презрением: «Ты столь же жесток, сколь и безрассуден: думаешь, если я не признался среди неслыханных мучений, которыми ты меня истязал, то стану пятнать невинность и честность беспорочной женщины в то время, когда не надеюсь больше жить. Удались, дай умереть спокойно тем, которым ты не даёшь спокойно жить». И плюнул царю в лицо.

В последнюю ночь своей жизни, ближе к заутрени, Глебов стал умолять принести ему святых Тайн для причащения. Из боязни гнева царя никто не посмел выполнить единственную и святую просьбу. На рассвете, когда солнце осветило купола Кремля, Глебов испустил последний вздох.

Супруга Глебова не пережила страшного горя и наложила на себя руки.

Подготовил к печати

Эдуард ПОПОВ

(с использованием исследований Н.М. Карамзина, М.И. Пыляева, а также «Истории московской милиции», М., 2006)