«Потомственная воровская аристократия» и «чужаки»

Во время наружного наблюдения за подозреваемым Першиным велась скрытая фотосъёмка

В изданном в 1973 году известном сочинении Варлама Шаламова (1907 — 1982) — цикле автобиографических рассказов и очерков «Вишера», обозначенной самим писателем как антироман, — рассказывается в том числе об иерархии в уголовной среде.

Говоря про «блатной мир двадцатых годов», не понаслышке знавший о нём автор-«сиделец» называет и имя снискавшего себе на криминальном поприще славу вора-«медвежатника» международного класса Ивана Першина (Майеровского). Тот один из своих тюремных сроков отбывал на Северном Урале — в Вишерском исправительно-трудовом лагере (Вишлаг, был организован в 1928—1929 годах на базе Вишерского отделения Соловецкого ИТЛ ОГПУ в Пермской области, а закрыт 26 июля 1934-го):

«…В воровском мире правят не наиболее сильные или наиболее удачливые «добытчики», а правит потомственная воровская аристократия. Конечно, нужен какой-то «душок», какая-то определенная смелость, близость слова и дела, но решение вопросов воровского мира зависит не от «чужаков», как бы они ни были удачливы и признаны. Эти «чужаки» всегда одиночки и стоят несколько в стороне (не по собственному желанию) от внутренней жизни блатарей. «Чужаки» помогают, работают с ними вместе, но глубина блатного мира закрыта для них.

Улики по делу преступника Вершинского

Среди этих чужаков есть много удачливых, даже знаменитых налетчиков, прославленных «медвежатников», осужденных много раз за грабежи, убийства и ограбления.

Их уважают и побаиваются. Такой «тяжеловес» может блатарей пристукнуть запросто и их за людей не считает.

В двадцатых годах на Вишере таким прославленным тяжеловесом был медвежатник Майеровский, Першин-Майеровский. Уже позднее, в тридцатых годах, Майеровский ограбил (обчистил. — А.Т.) Московский кожевенный институт, взломав там несгораемый шкаф, совершил несколько ограблений (краж. — А.Т.)…

Я знал Майеровского хорошо. Он был грамотен и получил кое-какое образование… Черноволосый, лет тридцати, Майеровский работал дневальным в одной из лагерных рот. Был любитель поговорить о прочитанных книжках и художник неплохой…».

Думается, в качестве ещё одного предисловия к рассказу о поимке в предвоенное время «медвежатника»-аса Першина уместной будет и цитата из публицистической книги Вениамина Полубинского «Знакомьтесь: МУР» (Москва: издательство ДОСААФ, 1988), выпущенной к 70-летию советского уголовного розыска:

«…До конца 30-х годов одним из основных приемов изобличения правонарушителей был метод, которому еще древние римляне дали определение «модус операнди», то есть раскрытие преступлений по способу их совершения, по преступному «почерку» виновных. До ликвидации профессиональной преступности в стране этот метод, как правило, безотказно служил сотрудникам МУРа. С его помощью удалось изобличить многих закоренелых преступников, «закрыть» целые преступные профессии.

Именно этим методом воспользовались сотрудники уголовного розыска при разоблачении последних «клюквенников» — церковных воров... Он стал отправным при розыске и изобличении последнего «медвежатника» — высококвалифицированного профессионального взломщика сейфов…».

Кто он, охотник за несгораемыми ящиками?

Итак, в конце 1934 — начале 1935 года в Москве случилась серия однотипных уголовных деяний: после взлома несгораемых ящиков были совершены несколько краж крупных денежных сумм. Правда, в столице самая первая «медвежья» попытка — по взлому сейфа в Московском авиационном институте (МАИ) — оказалась неудачной. Однако спустя непродолжительное время подсудное «дело» пошло, и ещё как: сначала из несгораемого ящика, находившегося в бухгалтерии Московского механико-машиностроительного института имени Н.Э. Баумана (впоследствии, с 1943 года, — Московское высшее техническое училище /МВТУ/ имени Н.Э. Баумана), пропали 54 тысячи рублей, затем 9 тысяч исчезли из кассы бухгалтерии больницы имени А.А. Остроумова. А следом — и ещё одно аналогичное преступление: 47 тысяч (по другим сведениям — 40 тысяч) рублей «испарились» из сейфа бухгалтерии столичного Кожевенного института (в ту пору этот вуз официально именовался так: Политехнический институт кожевенной промышленности).

По одной из версий, которую отрабатывали сотрудники Московского уголовного розыска, в городе начала орудовать шайка опытных воров-взломщиков. Однако все усилия сыщиков по этому направлению поиска оказались тщетными, зато для них всё более очевидным становилось, что везде, имеется в виду — непосредственно на местах происшествий, действовал один и тот же преступник. В пользу этой розыскной гипотезы свидетельствовало то, что в череде данных краж просматривался один и тот же характерный «почерк» криминального специалиста. Хотя, конечно, возникли у муровцев и сомнения по поводу этого предположительного вывода: всё-таки с трудом верилось, что кто-то в одиночку был способен за каких-нибудь полчаса с лишним вскрыть большущий сейф. Помимо всего прочего, этот «медвежатник» должен был обладать и недюжинной силой, поскольку ему приходилось двигать массивные несгораемые ящики, чтобы добраться до задней стенки — самой тонкой в сейфе.

Для того чтобы выйти на след охотника за здоровенными металлическими ящиками с денежной наличностью, сотрудники столичного угрозыска стали по картотеке, старым уголовным делам и ещё по соответствующим каналам проверять «умельцев» такого рода. Между прочим, среди них были матёрые «медвежатники» ещё с дореволюционной преступной школой. И вот — очередная незадача для оперативных работников: как оказалось, почти все фигуранты розыскной проверки оказались непричастны к расследуемой серии краж. В частности, из крупных «медвежатников» прошлого одни уже ушли в мир иной, другие пока ещё не вернулись из мест не столь отдалённых либо сбежали за границу, а кто-то и вовсе давно бросил своё преступное ремесло…

Автор указанной книги о Московском уголовном розыске поведал:

«…Неизвестной оказалась судьба лишь двух приятелей — Вершинского и Земедянского. Три года назад они были осуждены за взлом сейфа в гастрономе № 1, бывшем Елисеевском (на ту пору. — А.Т.). В канун Нового года приятели пришли в гастроном перед его закрытием, спрятались за пустой тарой в подсобном помещении, а после закрытия магазина спокойно взломали сейф с предновогодней выручкой. Утром, когда гастроном открылся, преступники вышли из укрытия, где прятались, смешались с толпой первых покупателей и скрылись. Однако вскоре они были изобличены и осуждены на длительный срок лишения свободы. Через год Вершинский бежал из-под стражи.

Муровцы включились в розыск бежавшего из мест заключения преступника. И хотя Вершинский жил в другом городе и под чужой фамилией, сотрудники МУРа нашли его и задержали. Однако, как показала тщательная проверка, к взломам сейфов в Москве он отношения не имел. Ознакомившись с некоторыми особенностями «почерка» потрошителя несгораемых ящиков в столичных учреждениях, Вершинский сказал:

— Очень похоже на любимые штучки Ванечки Першина. Но насколько мне известно, он давно промышляет за границей.

Подняли архивные дела Ивана Першина. Действительно, преступный «почерк» схож. Но по данным МУРа этот «медвежатник» последний взлом сейфа в Москве совершил еще в 1918 году — похитил в Тимирязевской сельскохозяйственной академии около трех килограммов платины и бежал за границу. С тех пор о нем ничего не было слышно.

Стали наводить справки. Установили, что несколько лет назад за нелегальный переход государственной границы Першин был осужден и отбывает наказание в колонии. На запрос МУРа оттуда пришел ответ, что, действительно, был у них такой осужденный, но в сентябре 1934 года освобожден и отбыл в неизвестном направлении…».

Наружное наблюдение за подозреваемым и экспертиза

Действительно, 49-летний Иван Петрович Першин на свободе находился с осени тридцать четвёртого. Удалось разузнать, что подозреваемый, который был неоднократно судим за аналогичные преступления, обосновался в Москве. Время же появления в ней недавнего заключённого совпало с произошедшим покушением на взлом кассы в авиационном институте…

В одном из архивных уголовных дел неугомонного «медвежатника», чьей, как написано в «муровской книге» Вениамина Полубинского, «скромной персоной интересовались сыскные отделения полиции России и Польши, Германии и Австрии, Швеции и Латвии», имелся ряд старых московских адресов Першина, его жены и матери. Обе женщины продолжали жить в городе, и у них с недавней поры, как оказалось, жизнь заметно улучшилась в материальном плане, они сделали довольно много ценных приобретений, проще говоря — недешёвых покупок.

Держа в поле своего зрения жену и мать подозреваемого, сыщики, наконец-то, вышли на его след. За Першиным было установлено наружное наблюдение и производилась скрытая фотосъёмка. Заодно выяснилось, что он хотя и нигде не трудится, но обладает крупными средствами и родственникам и семье, с которой не жил, оказывает довольно значительную материальную помощь.

В № 2 за 1936 год специализированного ведомственного издания, профильного служебного бюллетеня, было изложено, чем увенчалось оперативное мероприятие — плотный контроль со стороны сыскарей за Першиным:

«…Из числа его знакомых наблюдение выявило двух лиц, оказавшихся Яровым, 27 лет, инженером, ст. [старшим] механиком з-да [завода] № 1 Авиахима, и Иванковым, с которыми, по всем данным, Першин находился в «деловых» отношениях. Жизнь Ярова и Иванкова, за последнее время, изменилась к лучшему за счет неизвестных источников.

Это обстоятельство дало повод к сличению почерка Ярова, Иванкова и Першина с почерком на конвертах, в которых преступники возвращали потерпевшим облигации и документы, причем графическая экспертиза установила сходство почерка на конвертах с почерком Ярова.

В процессе наблюдения за Першиным обнаружилось его намерение совершить взлом в институте «Цветметзолото». Першин следил за кассиром института, по ночам долго наблюдал за окнами и проверял двери института, наконец, была установлена покупка Першиным некоторого инструмента и веревки для спуска.

Совокупность всех собранных против Першина, Ярова и Иванкова улик не оставляли никаких сомнений в том, что четыре кражи с разгромом несгораемых шкафов являются делом рук этой группы, вследствие чего все они были арестованы.

Дальнейшими действиями, главным образом, обысками и засадами было полностью установлено участие Першина, Ярова и Иванкова в описанных выше четырех кражах со взломом несгораемых шкафов, в чем они после некоторого запирательства и сознались, выдав часть денег и набор инструментов для взлома, очень редкий в наше время.

Показания Першина представляют большой интерес. Он рассказал о всех своих преступлениях, раскрытых и не раскрытых, о методах их совершения, о своей деятельности в Польше и Латвии, где он, между прочим, совершил [в Риге] крупную кражу со взломом несгораемого шкафа в Американском посольстве…».

Вот как завершились похождения «медвежатника-тяжеловеса» и двух его подручных, попавших позже на скамью подсудимых.

Александр ТАРАСОВ,

фото из фондов Музея истории органов внутренних дел Москвы