Димитрий Борисович де Кошко — наследник старинного русского рода, среди предков которого много известных людей, потомок первой волны эмигрантов из России после революции 1917 года. У истоков этого рода стоял Фёдор Кошка — комендант Москвы во время битвы Дмитрия Донского на Куликовом поле. 

Прадед Димитрия Борисовича — Аркадий Францевич Кошко — тот самый знаменитый российский сыщик, в 1908 году возглавивший Московскую сыскную полицию, а затем и весь уголовный сыск Российской империи. Аркадия Кошко часто называют «русским Шерлоком Холмсом», а Московская сыскная полиция благодаря таланту и организаторским способностям гениального сыщика Кошко в 1913 году была признана лучшей в мире. Его правнук Димитрий Кошко родился и живёт в Париже, журналист, общественный деятель, создал ассоциацию «Франция—Урал», пять лет был председателем Координационного совета российских соотечественников во Франции, после чего стал его почётным председателем. Организовал Союз русофонов Франции.

— Димитрий Борисович, как вы оказались в Москве?

— Начнём с того, что я — правнук Аркадия Францевича Кошко, живу во Франции. А здесь я оказался потому, что участвую в движении соотечественников. В начале девяностых годов, сразу после распада СССР, я создал ассоциацию «Франция—Урал». И с того времени провожу довольно много акций во Франции. Вместе с фондом Ельцина мы создали премию «Русофония». Также организуем Дни русской книги и так называемых русофонских литератур. Русофония — это идея, которую мы продвигаем уже 15 лет. Она заключается в том, что русский язык — общее наследие нескольких народов, разных народностей, разных групп в мире. Русский язык — важный язык-мост в мире, так же, как и французский, английский, испанский, португальский. Эти языки разных этносов и народов очень важные потому, что они влекут за собой определённую свою культуру, свои понятия, своё языковое пространство. И они представляют альтернативу в глобализме, в том числе английскому языку.

— А теперь перейдём на личности. Читателям будет небезынтересно узнать о вас лично.

— Поскольку в давние времена мои дедушки и бабушки эмигрировали во Францию, то я и родился во Франции. Со стороны отца я по линии Кошко Аркадия Францевича, к слову, его брат — Иван Францевич был когда-то пермским губернатором. Учился я, понятно, тоже во Франции и выбрал профессию журналиста. Можно сказать, по призванию. Более тридцати лет я проработал в агентстве «Франс Пресс» журналистом-международником, в основном с экономическим уклоном. Это было интересное время, я узнал разные хитрости западной журналистики.

— Когда пришло осознание, что вы — потомок того самого знаменитого сыщика, которого потом назовут русским Шерлоком Холмсом и которому в России соберутся поставить памятник?

— Ну, памятник пока ещё не поставлен, но хочется верить, что он всё-таки будет. Ну а я, безусловно, осознаю своё родство с выдающимся российским сыщиком. В моей семье часто говорили об Аркадии Францевиче, бабушка много рассказывала. В Париже они ведь помогали ему писать мемуары — очерки уголовного мира царской России. Перед приездом во Францию наша семья какое-то время жила в Константинополе — там Аркадий Францевич успел учредить своё детективное бюро. А вот после прибытия во Францию с созданием там детективного бюро у него возникли проблемы: во-первых, он на тот момент недостаточно хорошо знал французский язык, а во-вторых, он к тому времени уже достаточно сильно устал в постоянной борьбе за выживание за границей.  

— А как он с семьёй во Франции оказался?

— Будучи в Константинополе, он от англичан получил лицензию на детективное бюро. Но когда к власти в Турции пришёл Кемаль-паша, он был готов выдать Советам определённую группу русских эмигрантов. При этом он ещё и не признавал английскую лицензию. Создалась угроза попасть в руки большевиков, которые Аркадия Францевича, несмотря на все его заслуги перед Россией, скорее всего, расстреляли бы. Вот и поехала семья во Францию — там как раз были дальние родственники, которые в своё время строили Транссибирскую магистраль. Между прочим, англичане в тот момент предложили Аркадию Францевичу поехать в Англию и работать в Скотланд-Ярде, поскольку ранее Скотланд-Ярд принял его систему классификации дактилоскопии. Но при этом поставили ему условие: он должен взять английское подданство. Однако Аркадий Францевич отказался, считал, что он русский и останется подданным только царю и английской короне служить не будет. При этом он ещё и помнил, как английская королевская семья просто-напросто кинула Николая Второго. Николай Второй, получается, зря тогда доверял англосаксам. Вот почему он не поехал в Лондон и остался в Париже. Чтобы добывать средства на жизнь, он работал там в меховом магазине, а по вечерам писал мемуары вместе с моей бабушкой и её братом — сыном Ивана Францевича.

— И всё-таки очень странно, что во французской полиции так и не нашлось применения таланту гениального сыщика.

— Вообще-то во французской полиции, конечно, знали, кто такой Аркадий Францевич Кошко. При этом поначалу у него там возникли серьёзные проблемы. Поэтому, кстати, у нашей фамилии и появилось это «де»: де Кошко. Это «де» давали до революции русским туристам-дворянам в грамоте-письме путешественника. Если хотите, это было как понты. Когда русские дворяне-туристы возвращались в Петербург, то показывали друзьям это письмо о выдаче им «де», посмеивались и забавлялись. Но при всём при том эти письма-грамоты могли считаться официальным документом — либо вместо паспорта, либо в сопровождении паспорта. И когда семья приехала из Константинополя в Париж, реальные старые российские паспорта считались недействительными. А других документов у них не было, за исключением этого выданного некогда письма-грамоты путешественника. Французским властям они и показали это письмо.

Кстати, у семьи Кошко во Франции поначалу возникли и другие неожиданные проблемы. Дело в том, что ранее в Киеве некий человек по фамилии Кошко убил французского консула. Про того Кошко семья никогда не слышала, это был просто однофамилец. Но французы-то поначалу даже возмутились: вот, дескать, какой нахал приехал — сначала убил французского консула, а теперь ещё и прибыл во Францию и просит убежища. Так что Аркадию Францевичу пришлось ещё и доказывать, что не он убил консула, а на самом деле возглавлял российскую сыскную полицию. Об этом эпизоде, кстати, рассказывается в недавно опубликованных мемуарах моей бабушки. Там же повествуется о том, как Аркадий Францевич раскрывал наиболее сложные дела. В том числе и знаменитое дело Бейлиса, которое он раскрыл по просьбе государя Николая Второго. Дело это сыграло большую роль в российской истории, оно, в том числе, объясняет, почему благодаря этой большой ошибке царского режима столько интеллектуалов-евреев перешли на сторону большевиков.

— И всё-таки очень трудно поверить, что талантливейший профессионал-сыщик не нашёл в этой солидной европейской стране применения своим возможностям.

— А если полиция в этой стране вас, иностранца, не берёт на свою госслужбу, что тут поделаешь? Возможно, ему нужно было и во Франции открывать своё частное детективное бюро. Но предыдущий опыт оказался недостаточно оптимистическим. Ведь в Константинополе его детективное бюро поначалу повело свою работу весьма успешно. Но есть предположение, что сыщика Кошко вынудил уехать из Турции Ататюрк, поскольку этот сыщик раскопал такие дела, с которыми лучше было бы не связываться. Так повернула судьба. И с учётом предыдущего негативного опыта Аркадию Францевичу всё меньше хотелось снова открывать теперь во Франции детективное бюро, снова выбивать разрешение. Между тем с французской полицией он всё-таки дело имел. В своих мемуарах он рассказывает, как работал совместно с французской полицией, например, по делам о фальшивомонетчиках. Так что в местной полиции знакомые у него были, и репутация его была известна. Недаром в Женеве в 1913 году московскую полицию признали лучшей в мире.

— Димитрий Борисович, можно констатировать, что высочайший профессиональный потенциал сыщика Кошко французы, увы, использовали по самому минимуму?

— Абсолютную картину сегодня восстановить довольно сложно, но как мне рассказывала бабушка, иногда он всё-таки помогал местной полиции. Но при этом, по свидетельству бабушки, жить во Франции Аркадию Францевичу было довольно скучно.

— Что говорят рассказы домашних о последнем периоде его жизни?

— После того, как семья уехала в Париж, там в 1924 году родился мой отец, а его сестра — моя тётя родилась ещё в России. Аркадий Францевич дожил до конца 1928 года и скончался в день католического Рождества. Для семьи 1928 и 1929 годы стали очень плохими — скончались Иван Францевич и скончался брат моей бабушки Борис Иванович — человек, который редактировал мемуары Аркадия Францевича и который в своё время работал в канцелярии премьер-министра в Зимнем дворце.

— Когда семья жила уже во Франции, у Аркадия Францевича были хоть какие-то связи с Россией?

— Нет, не было. Мне только известно, что и во Франции за ним следили советские спецслужбы. Его, конечно, никто не похищал как, например, генерала Кутепова, поскольку он не был военным. А вот некая известность в эмигрантских кругах у Аркадия Францевича, конечно, была, многие его очень хорошо знали. Тем более, что едва ли не о всех эмигрантах у него были какие-то сведения, известные ему по прежней службе. Правда, в своих мемуарах он скрывал фамилии знатных людей, которые были замешаны в разных делах. Даже о деле Бейлиса он писал очень осторожно, потому что царь его попросил не распространять тот факт, что именно он поручил ему это дело. Перед тем, как им занялся Кошко, дело два года не двигалось, им занималась только охранка.

— Советы не предлагали сыщику Кошко сотрудничество или вернуться в Россию?

— Нет. Для них он был недруг. Тем более, что в конце Гражданской войны он возглавлял полицию у Врангеля в Крыму. И в итоге за нашей семьёй следили очень долго, даже в период моего детства. К нам в гости ходили и такие люди, которые потом всё о нас доносили. Были и другие последствия для семьи. Например, когда Хрущёв ещё при де Голле приезжал во Францию, утром в нашу квартиру ворвалась французская полиция и как потомка Аркадия Францевича арестовала моего отца. Несколько дней его держали под арестом. Как выяснилось, причиной тому была просьба советских властей удалить русских эмигрантов — «возможных оппозиционеров и, может быть, террористов». Хотя на самом деле террористами они не были. Воспоминания о том своём недельном заключении отец потом хранил всю жизнь хотя бы потому, что там он познакомился с интересными людьми.

(Окончание следует.)

Александр ДАНИЛКИН, фото из архива Д. КОШКО