Как лётчики Балтийского флота «потушили свет» над фашистской столицей

9 мая 1945 года первый советский комендант покорённого Берлина Герой Советского Союза генерал-полковник Николай Берзарин прислал авиаторам Балтики телеграмму: «Вы первые начали штурм логова фашизма с воздуха.

Мы его закончили на земле и водрузили Знамя Победы над Рейхстагом. Поздравляю вас, балтийские лётчики, с праздником Победы и окончания войны». Что заставило Николая Эрастовича, исключительно занятого генерала, бросить в тот день все дела и отправить данное послание?

В конце июля 1941 года командир 1-го минно-торпедного авиационного полка ВВС Балтийского флота полковник Евгений Преображенский вместе с начальником штурманской службы части капитаном Петром Хохловым были вызваны в Ленинград, в штаб военно-воздушных сил фронта. Уже после полуночи они вышли из штаба и попали под налёт фашистской авиации.

Проскочить по пустынному городу не удалось — патруль задержал их и направил в бомбоубежище. Однако лётчики решили переждать налёт под аркой старинного дома. Там же оказался невысокого роста старик, который после очередного взрыва фашистской бомбы громко обратился к авиаторам:

— Эх, лётчики! Позволяете фашистской нечисти бомбить такой город. Здесь ли, под аркой, ваше место? Устроили бы немцам то же, что они устраивают нам, ленинградцам.

Старик на одном дыхании произнёс гневную тираду. Потом, не пожелав слушать авиаторов, побрёл в бомбоубежище.

Лётчики возвращались домой в скверном настроении. Уже в штабе полка Преображенский сказал:

— Пётр Ильич, старик прав. Надо бить врага повсюду. И по самому Берлину! Чтобы он почувствовал, что такое война. Давай-ка подумаем, что можно сделать.

Тогда, летом сорок первого, план отмщения ударом по фашистской столице мог показаться фантастикой, но — удивительное дело! — он был востребован очень скоро.

…22 июля 1941 года, ровно через месяц после начала войны, фашистская авиация нанесла первый массированный удар по Москве. Каких-либо результатов он не дал. Но в ночь на 24 июля немцам удалось сбросить на город 300 тонн фугасных и зажигательных бомб.

Министр пропаганды Германии Йозеф Геббельс объявил, что «заводы и фабрики, расположенные вокруг Москвы, настолько разрушены, что всем иностранцам запрещён выезд за пределы Москвы. Кремль и почти все вокзалы разрушены, Красной площади не существует. Особенно пострадали промышленные районы. Москва вступила в фазу уничтожения».

Конечно, советская столица пострадала от ударов фашистской авиации. В период с 22 июля по 22 августа в Москве были разрушены здания, дороги и линии метро, погибли 736 человек, 3513 были ранены. Это совсем не те потери, о которых вещал Геббельс, но ведь и этих людей не вернуть. Показательно, что в это время главнокомандующий люфтваффе Герман Геринг самонадеянно заявил: «Ни одна бомба никогда не упадёт на столицу рейха!»

Конечно, каждому советскому военнослужащему хотелось найти способ отмщения — о том размышляли начальники всех рангов, от командиров частей до наркомов. В двадцатых числах июля 1941 года к народному комиссару Военно-морского флота СССР адмиралу Николаю Кузнецову обратился командующий ВВС Военно-морского флота генерал-лейтенант авиации Семён Жаворонков:

— Николай Герасимович, вношу на ваше рассмотрение вопрос о бомбовом ударе по Берлину силами минно-торпедной и бомбардировочной авиации Балтийского и Черноморского флотов.

Семён Фёдорович изложил свой план: в авиационную группу специального назначения предлагалось включить около 70 самолётов Ил-4. Дальние бомбардировщики Ил-4 считались в годы войны лучшими в своём классе по скорости, дальности полёта и грузоподъёмности.

Адмирал Кузнецов вначале попросил внимательно изучить возможности нанесения этого удара. Оказалось, что есть проблемы. И главная из них — наличие аэродрома, с которого можно было бы «достать» фашистскую столицу. После внимательного изучения пришли к выводу, что наибольше подходит аэродром «Кагул» на острове Эзель (сейчас Сааремаа), самой западной на тот момент точки суши, контролируемой советскими войсками. Хотя он был грунтовым и длиной всего в 1300 метров и был уже в тылу наступающих армий вермахта, тем не менее находился ближе всех к Берлину.

Николай Кузнецов пришёл к выводу, что авиация ВМФ сможет, с большим трудом, но сможет ударить по Берлину. Во время очередной аудиенции у Сталина он развернул перед ним карту Балтийского моря. Остров Эзель и Берлин соединяла чёткая прямая линия. Тут же были даны окончательные расчёты: самолёт может взять одну 500-килограммовую бомбу или две по 250 кг.

Сталин решил не задействовать Черноморский флот, а вот удары авиации Балтфлота его очень заинтересовали. Он задумчиво прошёлся по кабинету и спросил:

— Скажите, товарищ Кузнецов, кто конкретно высказал мысль о нанесении удара по Берлину?

— Это предложение, товарищ Сталин, внёс генерал-лейтенант авиации Жаворонков.

— Пусть Жаворонков и руководит этой операцией, — закончил Верховный Главнокомандующий разговор. Впрочем, адмиралу на прощание было указано, что он лично отвечает за выполнение удара по Берлину.

Вскоре Военный совет Балтийского флота получил приказ подобрать 15 экипажей 1-го минно-торпедного полка и к 10.00 2 августа перебазировать их на Эзель. Для сохранения секретности операции о ней было оповещено очень малое количество людей. Но когда генерал-лейтенант авиации Жаворонков прибыл в полк, то увидел уже отобранные экипажи для удара по Берлину. Полковник Преображенский заверил, что полк с честью выполнит поставленную Родиной и партией боевую задачу. Жаворонков удивился:

— А откуда вам было известно, что предстоит полёт на Берлин?

Полковник Преображенский ответил:

— Мы это чувствовали сердцем. Мы в это верили. И уже несколько дней готовили себя к такому полёту, — после чего рассказал о встрече со стариком под аркой старинного здания в Ленинграде.

Генерал задумался, а потом полушутя-полусерьёзно сказал:

— Стало быть, этот полёт мы готовили и порознь и вместе, что называется, снизу и сверху.

— Выходит, так, — ответил Преображенский. И все рассмеялись.

Здесь следует сделать отступление и сообщить, что удар по столице Германии готовился не только в духе библейской заповеди «око за око», то есть Берлин за Москву, но и потому, что город на Шпрее являлся крупным промышленным и транспортным узлом. Его территория насчитывала более 80 тысяч гектаров, а население — 4,5 миллиона жителей. В Берлине периода войны функционировали десять самолётостроительных заводов, семь авиамоторных, восемь заводов авиавооружения, двадцать два станкостроительных и металлургических завода, семь электростанций, ряд железнодорожных станций и другие важные объекты. Они были «лакомой целью», они же были распределены между звеньями и экипажами 1-го минно-торпедного полка. На всякий случай были намечены и запасные цели: Штеттин, Кёнигсберг, Данциг.

Перед лётчиками стояла трудная задача — полёт над контролируемой немцами территорией. Маршрут проходил по линии остров Эзель (Сааремаа) — Берлин расстоянием 1765 км, из них над морем 1400 км. Продолжительность полёта составила 7 часов. Основной защитой от средств ПВО противника могла стать лишь набранная высота, но это была не просто большая высота, а предельная по тем временам — 7 тысяч метров. Температура за бортом достигала минус 35—40 градусов, из-за чего стёкла кабин самолётов и очки шлемофонов обмерзали. Кроме того, лётчикам пришлось все эти часы работать в кислородных масках.

Вылет состоялся в 21.00 час 7 августа. Стартовали тринадцать максимально гружённых крылатых машин. Флагманом шёл Преображенский, вторую группу вёл Гречишников, третью — Ефремов.

Берлин они увидели издалека — фашистская столица была ярко освещена. Это вызвало особую ненависть у лётчиков — наши города в европейской части СССР давно не видели огней. Освещённый город молчал. Ни одного выстрела, ни одного прожекторного луча, устремлённого в небо. Противовоздушная оборона приняла наши самолёты за свои.

Самолёты зашли на цели и стали сбрасывать бомбы. На земле возникли огненные всплески. От них тонкими ручейками и широкими полосами стало расползаться пламя. Берлин начал погружаться во мрак.

Стражи берлинского неба оказались застигнутыми врасплох стремительным ударом советской авиации. Слишком поздно они привели в действие свою зенитную артиллерию. Наши самолёты ушли на север, к морю.

— Моё место — Берлин! Задачу выполнили. Возвращаемся на базу! — прозвучали слова радиста Василия Кротенко открытым текстом. Эту условленную фразу он должен был передать перед выходом в море. Но Кротенко рассудил так: а вдруг собьют самолёт, и думай-гадай потом, были наши самолёты над Берлином или нет, сбили их над целью или на подходе к ней?

Утром немцы сообщили, что Берлин бомбили англичане и что сбито 6 английских самолётов. Удивлённые островитяне ответили: «Германское сообщение о бомбёжке Берлина интересно и загадочно, так как 7—8 августа английская авиация над Берлином не летала».

Вскоре сообщение Совинформбюро расставило всё по своим местам. Потом над этой ситуацией от души «порезвились» художники Кукрыниксы, нарисовавшие несколько карикатур. Сатирические стихи к ним написал Самуил Маршак. Эта подборка была опубликована в газете «Правда».

Всего на столицу Германии было совершено восемь налётов, последний из которых состоялся в ночь на 4 сентября 1941 года. Авиационная группа выполнила 86 самолётовылетов, при этом 33 самолёта бомбили Берлин. Остальные самолёты в силу разных причин нанесли бомбовые удары по запасным целям.

Успех давался нелегко — потери авиагруппы полковника Преображенского составили 18 самолётов и 7 экипажей.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 августа 1941 года наиболее отличившиеся лётчики полковник Преображенский, капитаны Гречишников, Ефремов, Плоткин и штурман флагманского экипажа капитан Хохлов были удостоены звания Героя Советского Союза. Многие воины 1-го минно-торпедного авиаполка были удостоены государственных наград.

19 августа 1941 года был подписан ещё один приказ — «О порядке награждения лётного состава ВВС за хорошую боевую работу». В нём было сказано: «Установить денежную награду лётчикам-истребителям за каждый сбитый самолёт противника в воздушном бою в размере 1000 рублей. В дальнебомбардировочной и тяжелобомбардировочной авиации за каждую успешную бомбардировку лица из состава экипажа получают денежную награду в размере 500 рублей каждый. При действиях по политическому центру (столице) противника за каждую бомбардировку каждое лицо экипажа получает денежную награду в размере 2000 рублей». Это была большая сумма — в те годы средняя зарплата рабочего составляла 403 рубля. Впрочем, наши отцы и деды защищали свою Родину не за деньги, а потому что любили её!

…С тех пор в Берлине до конца войны уже не решались ночью зажигать свет. Бомбы лётчиков Преображенского потушили огни над фашистской столицей! Оттого и вспомнил их первый комендант генерал-полковник Берзарин и направил памятную телеграмму.

Владимир ГАЛАЙКО, фото из открытых источников