На одном из подмосковных строительных рынков приобрёл готовую баню-вагончик. С доставкой и сборкой. Вроде бы банька неплохая и стоила недорого. Одно плохо: собирали её мастера-горемыки. У старшего лицо и  руки в синяках, у младшего, помимо синяков, обширные гематомы волосистой части головы. Со слов мастеров, телесные повреждения были следствием случайных падений. Просили не обращать на это внимания. Обещали всё сделать качественно и в срок. Скоро выяснилось, что это не так. На короткое время отъехал я в город, а когда вернулся, застал мастеров пьяными, а стройку брошенной. Стала понятна причина синяков. Не захотел я связываться с безответственными людьми. Баньку достроил самостоятельно. Потом приладил к ней веранду, а нынешним летом переделал крышу. Смастерил её не плоской, а двухскатной, пропитал огнезащитным составом и накрыл железом. Крыша должна быть надёжной: от неё многое зависит.

Жарким летом двухтысячного года в Гудермесе отряд московской милиции прикрывал северо-восточные подходы к городу. Поодаль от места нашей дислокации над окружающими постройками высилась кирпичная железнодорожная башня-диспетчерская.  При штурме города боевики использовали её как огневую точку, и она сильно пострадала. Впоследствии мы переоборудовали башню под наблюдательный пост и дали ему условное название «Крыша».

Как-то ночью «Крыша» загорелась. Заполыхали старые, трухлявые железнодорожные шпалы, из которых на верхнем ярусе было сложено укрытие. В радиоэфире – паника, а на самой «Крыше» — пляшущие ярко-оранжевые языки пламени и  мечущиеся фигуры находившихся там бойцов. В составе группы спасателей я побежал оказывать помощь  терпящим бедствие. По шаткой ржавой   лестнице забрался на второй ярус. Сюда уже спустились двое бойцов с незначительными ожогами конечностей. Третий боец задерживался наверху, пытаясь спасти вооружение, побросать на землю боеприпасы и имущество. Не вышло. Хорошо — спасся сам. Спрыгнув с пятиметровой высоты третьего яруса на второй, боец чудом не разбился. Повредил колено и локоть, но это, конечно, ерунда, потому что уже через секунду начали взрываться находившиеся на верхнем ярусе патроны. Их было много. Подобно адскому фейерверку пламенели вспышки. С грохотом и треском в стороны разлетались пули и гильзы, сыпались осколки и горячие головешки. К башне было не подойти в буквальном смысле на ружейный выстрел, но и спускаться вниз поздно. Безопасная, так называемая, мёртвая зона находилась у ближайшей к месту пожара стены. К ней-то мы и прижались. Залегли и ждали, пока не израсходуются все боеприпасы.

Весь Гудермес был свидетелем яркого ночного происшествия. Впоследствии соседи рассказывали, что очень за нас переживали: думали, что мы вели неравный бой. Правда, трескотня была, как на Бородино. Как это ни странно, никто в ту памятную ночь не погиб и даже серьёзно не пострадал. При проведении служебного расследования выясняли причину возгорания. Ребята утверждали, что по ним якобы стреляли зажигательными патронами. На самом деле выяснилось, что «Крыша» вспыхнула от разведённого на ней костерка, у которого ночью безответственные бойцы грелись и варили кофе. Виновных от дежурств на важном объекте отстранили, а ещё через несколько дней отправили в Москву — от греха подальше.  Наблюдательный пункт через день восстановили и обили железом. Крыша должна быть надёжной.

 

Андрей Бессребренников