О своей карьере политика и милиционера в беседе с корреспондентом «Петровки, 38» рассказал Аркадий МУРАШЕВ.

—Аркадий Николаевич, как вам, профессиональному политику, удалось занять пост столичного начальника милиции?

— Во всём виноват августовский путч 1991 года. К тому времени ещё существовал Советский Союз, и сложилась двойственная система управления: с одной стороны, МВД СССР во главе с Борисом Пуго, с другой — МВД РСФСР во главе с Виктором Баранниковым. МВД России сформировалось за год до этого, летом 1990 года. И в течение года шла непрерывная борьба за то, кто кому подчиняется, и кто за что отвечает. По факту получилось так, что за этот год все областные управления внутренних дел перешли в подчинение российского МВД. В прямом подчинении МВД СССР оставался только Московский главк, внутренние войска, какие-то спецподразделения. Когда случился путч, московская милиция, с одной стороны, формально ещё подчинялась союзному министерству, но, с другой стороны, руководство города было полностью на стороне вновь избранного президента Бориса Ельцина: мэром Москвы был его верный соратник Гавриил Попов. Поэтому милиция заняла позицию нейтралитета, не подчинялась в результате никому, и не выполняла приказы ни тех, ни других.

Гавриил Харитонович на тот момент хорошо знал меня по Верховному Совету СССР и МДГ. Вот он и сделал мне предложение возглавить ГУВД. Это меня совершенно обескуражило, ведь мои планы были полностью связаны с работой в правительстве реформ Егора Гайдара.

Ситуация вокруг столичной милиции на тот момент была совершенно запутанной. Некоторое время начальником ГУВД был Николай Мыриков. Моссовет после своего избрания уже около года безуспешно пытался поставить свою кандидатуру — генерала Вячеслава Комиссарова. Союзное МВД этому противилось. После путча Мырикова освободили, но и Комиссарова не назначили. Должность начальника ГУВД Москвы исполнял заместитель министра внутренних дел СССР Иван Шилов. В результате несколько депутатов Моссовета во главе с председателем комиссии Моссовета по законности, правопорядку и защите прав граждан Юрием Седых-Бондаренко объявили голодовку и расположились прямо в Белом доме.

Обстановка была накалена до предела. Покончившего самоубийством министра внутренних дел СССР Пуго сменил Виктор Баранников. Министром внутренних дел РСФСР  был назначен его заместитель, Андрей Дунаев. Он поддержал мою кандидатуру. Против был и Баранников, и, как потом выяснилось, председатель московского правительства Юрий Лужков.

Аркадий с женой Ольгой

Руководству министерства пришлось идти на хитрость: Дунаев подписал сначала приказ о назначении начальником ГУВД Комиссарова. Тот въехал в кабинет начальника на Петровку, депутаты прекратили голодовку. А через 2—3 дня Андрей Фёдорович издал приказ о моём назначении, а Комиссарова взял к себе в заместители по криминальной милиции.

— И как милиция приняла чужака, человека не из системы?

— Встретили меня по-разному: кто-то — в штыки, с возмущением, что им навязывают непонятную фигуру «молодого демократа» (мне на ту пору было всего 33 года); кто-то — философски, мол, революционный период, молодая кровь; были и те, кто поддерживал.

— С чего вы начали свою работу в ГУВД?

— События развивались следующим образом. Во-первых, вступал в силу новый Закон «О милиции» Кстати сказать, очень хороший закон, который потом, на мой взгляд, только ухудшали раз за разом. Согласно ему, милиция делилась на криминальную и муниципальную, но структурно это деление до конца ещё не было закончено. Милиция Москвы на тот момент насчитывала более 100 тысяч человек! Надо было распределить штаты, начальственные должности, служебные помещения, транспорт, общежития. А как быть с подведомственными территориями? Реформа была очень трудной. И всё это легло на мои плечи.

Объезжая подразделения и общаясь с начальниками, я выяснил с удивлением для себя, что основные проблемы для них лежали вовсе не в профессиональной плоскости, а были связаны с бытовыми вопросами, снабжением и, главное, жильём для личного состава. Я старался выстраивать тогда мост между гражданским обществом и милицией, искал поддержки у городских властей. С января 92-го цены были «отпущены», в стране росло недовольство, и преступность никто не отменял. Профессиональные обязанности надо было выполнять в усиленном режиме, 25 часов в сутки и без выходных…

— В таком режиме были ли у вас единомышленники?

— Для себя я уяснил, что у любого начальника заместители должны быть профессионалами своего дела. На тот момент мне были необходимы две ключевые фигуры на должности начальника криминальной милиции и начальника милиции общественной безопасности. И если с первой было всё понятно — это был начальник МУРа Анатолий Егоров, — то с  второй обстояло всё гораздо сложнее. Во время путча эту должность занимал Александр Вельдяев, против него был основной гнев московского руководства, которое считало, что он саботировал все их распоряжения. Попов просто требовал под суд его отдать. Я стал разбираться в ситуации и понял, что Вельдяев был не виноват. Держать нейтралитет было оптимальной стратегией для милиционеров того времени, когда начальства становится слишком много, правовое поле противоречиво. Такой позиции придерживался Вельдяев и принимал весь удар на себя.

Наперекор мнению мэра, мне удалось не только избавить его от суда, но и сохранить в руководстве ГУВД. Попов негодовал, но мне удалось переубедить его.

Я объезжал районные УВД, встречаясь с личным составом, объясняя людям проводимую нами политику, за одно присматривая кандидатуру на должность начальника МОБа. И мой выбор пал на руководителя Люблинского УВД Леонида Никитина. Меня всегда подкупала в людях прямота. Никитин — бойкий и прямой, не стеснялся говорить то, что думает, хороший хозяин, у него не УВД было, а «конфетка». Мой кадровик и правая рука Василий Балагура отговаривал меня, но я уже «закусил удила». Назначение состоялось.

С весны 92-го начались снова массовые мероприятия, на этот раз их собирали коммунисты, и эти митинги были уже совсем не такие мирные, какими были демократические манифестации в 90—91 годах, они отличались агрессивностью и злобностью, с нападениями на милицию. Кульминационным моментом был митинг в Останкино в июне 92-го, возник палаточный городок, стали терроризировать сотрудников телецентра, создалась совершенно невыносимая ситуация, а милиция общественной безопасности бездействовала, Никитин явно не справлялся. Когда же я стал требовать от него навести порядок, он просто стал тупить и саботировать. Пришлось его выгнать и навести порядок самому.

В мае Попов подал в отставку, мэром Москвы стал Лужков, у него было своё видение, каким должен быть глава ГУВД, которому идеально соответствовал Владимир Пронин, с которым они позже и работали душа в душу.

Новый мэр в откровенном разговоре указал мне на то, что я — политик и занимаюсь не своим делом, с чем я и не спорил, поэтому мы стали советоваться насчёт новой кандидатуры на моё место.

Я перебирал всех действующих начальников в главке, понимая, что нужно Лужкову, но так и не мог ни на ком остановиться. И вот как-то услышал об извилистой судьбе бывшего начальника ГАИ Владимира Панкратова. Я заинтересовался и пригласил его познакомиться. Он произвёл на меня прекрасное впечатление: спокойный, уверенный в своих силах. Лужков согласился, и я назначил его на место Никитина. Все остались довольны назначением Панкратова. А ко Дню милиции Лужков сделал мне подарок, освободив меня с занимаемой должности.

Мэр звал меня на должность одного из своих заместителей, но, несмотря на прекрасные личные отношения с Лужковым, я идеологически все-таки был в команде Гайдара и понимал, что вряд ли мне удастся вписаться в чуждую мне команду. Я отказался и вернулся к политической деятельности. Через год я был избран в Госдуму первого созыва, вернулся в привычную для меня среду. Но отмечу, что та команда руководителей, которая сложилась в ГУВД в моё время, просуществовала все 90-е годы примерно в том же составе.

— У вас были идеи по реформированию органов внутренних дел?

— Весной 92-го года Ельцин дал поручение о разработке концепции реформы правоохранительной системы. Вместе с моим коллегой по демократическому движению Евгением Савостьяновым, который возглавлял тогда Управление ФСБ по Москве, мы принимали участие в этой работе. Суть её была в дальнейшей децентрализации системы МВД, укреплении местной милиции, создании мощной единой криминальной милиции, коренном реформировании органов ФСБ и прокуратуры. К сожалению, эта реформа так и не была начата.

Во время празднования 200-летия МВД тогдашний министр Борис Грызлов огласил план реформирования МВД, очень похожий на наш. В результате Грызлов ушёл в Думу, никакой реформы опять не произошло.

Насколько мне известно, сейчас в Санкт-Петербурге один коллектив, который опекает Алексей Кудрин, сделал много наработок к реформе правоохранительных органов. Время покажет.

— А какие нововведения, сделанные вами тогда в ГУВД, работают до сих пор?

— Трудно сказать. Я стремился изжить фальшивую статистику и работу на так называемую палочную систему, но она, к сожалению, сохранилась. Пытались сделать муниципальную милицию на качественно ином уровне. Не получилось. Городские надбавки к зарплате, которые мы с Лужковым ввели тогда, существовали много лет, потом исчезли.

Дело в том, что без поддержки министерства реформы в отдельно взятом регионе невозможны.

До сих пор существуют открытые мной милицейские колледжи для школьников. Ну и Благотворительное общество «Мария» до сих пор помогает одиноким пенсионерам и больным детям.

— Расскажите, пожалуйста, как создавалась «Мария»?

— Благотворительное общество «Мария» было создано ещё в 1990 году, до моего прихода в милицию. Его вместе с моими друзьями создавала моя жена Ольга.

После моего прихода в милицию я увидел, что и в милицейской среде много тех, кто нуждается в помощи: это и семьи погибших сотрудников, и те семьи, где есть тяжело больные дети, и одинокие старики, ветераны МВД. Мы решили сориентировать работу «Марии» на помощь таким семьям, и уже осенью 91-го состоялось мероприятие по поддержке семей погибших при исполнении служебных обязанностей сотрудников. У нас был большой попечительский совет в 50 человек, и нам удавалось собирать немалые средства.

При Пронине возможности поддержки увеличились. Помимо благотворительности, мы организовывали спортивные мероприятия. Так, московская сборная столичного главка четыре раза ездила на милицейские олимпиады, где неизменно завоёвывала большое количество медалей. Московское ГУВД лидировало в спорте по всему министерству.

— Каково ваше отношение к Общественному совету при ГУ МВД России по г. Москве?

— Безусловно, Общественный совет занимается полезными вещами. В последние годы много внимания мы уделяли проведению массовых мероприятий, и в том, что в 2011—2012 годах серьёзных инцидентов в Москве не было, думаю, свою позитивную роль сыграл именно Общественный совет.

При обсуждении разных вопросов на совете отсутствует единая точка зрения, его члены высказывают самые разные мнения. Начальник главка слышит наше разнородное мнение, и это ему помогает стереоскопически увидеть картину. Я благодарен Анатолию Ивановичу Якунину, что он пригласил меня в Общественный совет, дела полиции меня волнуют в большой степени.

— Цель человека всегда связана с тем, что он любит. А что любите вы?

— Если бы, когда я был начальником милиции, мне кто-то сказал, что мне понравится деревенский уклад жизни, я бы просто рассмеялся. Я был горожанин до мозга костей. А сейчас ничего слаще не знаю, чем обустраивать жизнь в моём доме в деревне. В это лето запасался «витаминами» на зиму: в погребе уже стоят четыре бочонка солёных огурцов, помидоров, прочих плодово-ягодных яств. Вот с делами закончу и буду по-настоящему, по-деревенски заниматься натуральным хозяйством.

Беседовала Айрин ДАШКОВА, фото из архива Аркадия МУРАШЕВА