В середине XVIII века был заведён такой порядок: из военных гарнизонов Петербурга и Москвы ежегодно направлялись в столичные полицмейстерские канцелярии 150 унтер-офицеров  и солдат «для караула  и прочего полицейского исправления». Они несли службу при полицмейстерской канцелярии и на съезжих дворах совместно с полицейскими. При необходимости правительство отзывало их в полки. Увеличению числа солдат и унтер-офицеров от гарнизонных полков решительно противились гарнизонная канцелярия  и Военная коллегия. Между двумя ведомствами разгорались свары особенно остро, когда в помощь полиции направлялись драгунские роты. Но тяжбу неизменно выигрывала полиция.

В 1759 году было установлено, что для прекращения «разбоев, грабежей и прочих спокойствие и безопасность общества нарушающих злодейств» в распоряжении главной полицмейстерской канцелярии должны постоянно находиться две драгунские роты в полном комплекте с лошадьми и амуницией, с заменой их через каждые четыре месяца. Армейские части помогали полиции и в Москве. «Для разъездов и патруля» направлялись 2 роты Московского драгунского эскадрона, бывшего в ведении губернской канцелярии. В связи с бегством с московской суконной фабрики работников в 1749 году было констатировано, что «команда при полиции небольшая, которой в поиске исправиться невозможно», и указано «для искоренения таких злодеев» в московскую полицию направить две роты солдат из полевых полков. В 1754 году, несмотря на войну, «для караулов, разъездов патрулингом и искоренения воров» московской полиции были приданы роты из драгунских и пехотных полков.

Особенно востребованы были московские полицейские драгуны. Когда на дороге из Москвы в Петербург появилось много разбойников (всё те же беглые рабочие и крепостные), две полные роты драгун состояли при полиции в самой черте города, остальные роты распределены по окрестностям.

И во время пугачёвского бунта, когда личная безопасность даже руководителей города составляла немалую проблему для городского управления, в Москву был призван полк егерей.

Правительство не отказывалось и от использования местного населения в полицейском управлении. Все полицейские части в столицах были разделены на сотни. Полицейские обязанности в них исполняли старосты с помощью сотских. Сотни делились на десятидворья с десятскими во главе. В столице на конец 1740 года десятичную полицейскую повинность несли 265 человек, в том числе 23 старосты, 27 сотских, 185 десятских.

В основном эта повинность была уделом малоимущих слоёв населения: 46% старост и сотских были крестьянами. Полицейскую повинность за дворян несли крепостные крестьяне и слуги, а купцы, как правило, выставляли за себя наёмников. В наёмники часто шли отставные солдаты, для которых сотничество, десятничество и ночной караул давали средства к существованию.

Полицейское начальство не было довольно десятичной повинностью. В журнале заседаний Главной полицмейстерской канцелярии за 1741 год записано мнение членов присутствия: «…старосты, сотские и десятские являются старые и дряхлые, и малолетние и негодные, от которых полицейской должности никакого исправления ожидать неуповаемо».

С расширением, ростом городов увеличивалось количество караульщиков у шлагбаумов (рогаток). От столичной полиции требовали определить караульщиков во всех улицах и слободах. Состоятельные домохозяева, не имевшие крепостных и слуг, нанимали караульщиков.

Полицейская повинность возлагалась на местное население и в пригородах. Полицмейстерским конторам было предписано в каждой слободе или улице определить старосту, к каждым ста дворам — сотского, к пятидесяти — пятидесятского, к десяти — десятского. Сотским, пятидесятским и десятским запрещалось отлучаться из города.

Подготовил к печати

Эдуард ПОПОВ

(с использованием «Истории
московской милиции», М., 2006)