Пожалуй, одна из самых пронзительных сцен фильма «Место встречи изменить нельзя» по роману братьев Вайнеров «Эра милосердия» — у соседки Шарапова по коммунальной квартире, матери пяти детей, Шуры Барановой какой-то вор украл продовольственные карточки.

 «— Карточки! Кар-точ-ки! — кричала Шурка страшным нутряным воплем, и в крике её был покойницкий ужас и звериная тоска. — Все! Все! Продуктовые кар-точ-ки! Укра-ли-и-и-и!.. Пятеро малых… с… голоду… помрут!.. А-а-а! Месяц… только… начался… За весь… месяц… карточки!.. Чем… кормить.. я… их… буду? А-а-а!..» Трагизм и безысходность ситуации объясняются словами, помещавшимися в стандартной рамке на каждом листе с талонами: «При утере не возобновляется». В определённых ситуациях эти слова звучали как приговор...

Относительно того, что с началом войны в стране придётся вводить карточную систему, то есть нормированное распределение продуктов, правительство СССР иллюзий не питало. Определённый опыт управления такой системой был — продукты по карточкам распределялись в 1928—1935 годах. Только опыт этот далеко не всегда был положительным — это надо было учесть и осмыслить.

С 1940 года начали активно создаваться запасы продовольствия, в первую очередь для снабжения Красной Армии на случай начала войны. К июню 1941 года накопленные запасы позволяли обеспечить армию и флот провиантом на срок до четырёх месяцев. В первый период войны этот запас сыграл решающую роль.

Со снабжением гражданского населения картина выглядела несколько иначе. В годы первых пятилеток существенно изменилась структура населения страны. Если перед Первой мировой войной в городах проживало всего 18% населения (28,5 миллионов человек), то накануне Великой Отечественной войны горожанами числились уже 53% (63 миллиона). Приток людей в города объясняется в первую очередь индустриализацией страны и нехваткой рабочих рук на предприятиях. Факт уменьшения количества людей «с сошкой» был налицо. К тому же интенсификация сельского хозяйства заметно отставала от интенсификации промышленности. И если в годы Первой мировой войны Российская империя не знала нормированного распределения, то обойтись без карточек в ходе следующей большой войны вряд ли было возможно.

25 июня 1941 года зампред Совнаркома Н.А. Булганин созвал в Кремле совещание, на которое помимо руководства Госплана были приглашены многие наркомы СССР и РСФСР. На повестке дня стоял вопрос о переходе к нормированному распределению. Решение это было непростым, но к тому вынуждали обстоятельства. Сохранение свободной торговли было чревато рядом неприятных явлений — панические настроения, которым подвержены люди, неизбежно порождают ажиотажный спрос; он, в свою очередь, приводит к перекосам в снабжении, дефициту и спекуляции. В условиях войны это стало бы миной в тылу. В правительстве никто не усматривал в карточках панацеи (лекарства от всех болезней), наоборот, все отдавали себе отчёт в том, насколько это может осложнить экономическую ситуацию в стране. Однако минимум, гарантированный всем, выглядел предпочтительнее вызываемого дефицитом неравенства и преступлений.

По поручению СНК СССР проект закона о переходе на нормированное снабжение готовили две группы экономистов в Госплане и Наркомторге СССР во главе с наркомом торговли СССР А.В. Любимовым. Первая группа разрабатывала положение по применению карточек, вторая уточняла группы населения (контингенты), на которые будет распространяться система, и рассчитывала необходимое количество продовольствия и товаров.

В отличие от 30-х годов, когда нормы снабжения и контингенты устанавливали власти «на местах», теперь все ресурсы находились в распоряжении правительства СССР, и только оно было властно решать вопросы, связанные с введением карточек, определением лимитов и прочего.

Все контингенты были разделены на категории — рабочие (две группы в зависимости от отрасли) и приравненные к ним; служащие и приравненные к ним; иждивенцы (дети, пенсионеры, инвалиды). Нормы питания дифференцировались в зависимости от сложности и трудозатратности выполняемых работ. Одновременно были введены новые нормы снабжения для личного состава РККА и РККФ. 20 сентября 1941 года Государственный комитет обороны установил 14 норм питания для различных категорий военнослужащих — в зависимости от специфики службы. Пищевая ценность пайка для солдат на линии фронта составляла 3450 ккал, для тыловых подразделений — 2954 ккал.

Перевод на карточную систему был осуществлён с 18 июля 1941 года и прошёл в течение 26 дней. Сначала карточки были введены в Москве, Ленинграде, Московской и Ленинградской областях, а затем постепенно и в других районах страны. Нормированное снабжение охватывало 76,8 млн человек.

Карточная система распространялась на хлеб, хлебобулочные изделия, крупы, муку, макароны, сахар, кондитерские изделия, жиры, рыбные и мясные консервы. Для нормированного распределения промтоваров была разработана особая методика. Нормы снабжения регулярно пересматривались в зависимости от наличия резервов.

Карточки не отменяли товарно-денежных отношений: даже нормированные продукты отпускались за деньги, то есть карточки лишь гарантировали получение определённых товаров по определённым нормам.

Карточки выдавались людям по месту работы или специальными карточными бюро. На обороте часто ставились печати и штампы магазинов или довольствующих органов. При отпуске товара продавец отрезал соответствующий купон.

Весьма серьёзной со временем стала проблема восстановления утраченных карточек. В блокадном Ленинграде эта проблема приобрела особую остроту — в условиях постоянных обстрелов и бомбёжек потеря документов стала обычным явлением. Число дубликатов, выданных районными карточными бюро, достигло в декабре 1941 года 24 тысяч, а расход продовольствия почти удвоился — найденные, украденные или полученные мошенническим путём карточки кем-то отоваривались. Отмечалось появление фальшивых карточек — они наносили ущерб не меньший, чем фальшивые деньги. Увы, но надо было принимать жёсткие меры, которые сейчас назвали бы непопулярными. Не сразу, исключительно под давлением обстоятельств выдачу дубликатов карточек городские власти вынуждены были запретить. Утрата карточек в таких условиях (при отсутствии колхозных рынков, где можно было приобрести товары без карточек) практически означала смерть…

Несмотря на ограниченность продовольственных ресурсов, существовали возможности и для получения дополнительного питания. Этот факт неоднократно упоминается в фильме и на страницах романа, например, в ходе памятного диалога Жеглова с Манькой-облигацией:

«— По-твоему, выходит, что за чей-то барахловый браслет мне подрасстрельную статью? — сообразила Маня.

— А что же тебе за него — талоны на усиленное питание?»

В ту пору действительно существовали талоны на усиленное диетическое питание. Выдавались они определённым категориям граждан — ответственным работникам; тем, кто был занят на особо важных работах; беременным женщинам и кормящим матерям и некоторым другим. Понятно, что ни к одной из этих социальных групп Мария Афанасьевна Колыванова не относилась.

В фильме нет, а в романе можно встретить и другое интересное словосочетание — «второе горячее блюдо». Так, отдав свои карточки Шуре Барановой, Шарапов рассуждает, что у него с Жегловым «остаётся по шестьдесят талонов на второе горячее блюдо». Далее: «Наши талоны на второе горячее блюдо были действительны только для управленческой столовой». Что же это такое — второе горячее блюдо?

В мае 1942 года в качестве поощрения за ударный труд было введено дополнительное «второе горячее питание». Оно включало (ежедневная норма): мяса или рыбы — 50 г, круп — 50 г, хлеба — 100 г. «Вторым горячим» оно стало называться, потому что не засчитывалось в нормы выдачи по карточкам. Бывший нарком торговли РСФСР, затем министр торговли СССР Д.В. Павлов отмечает, что в 1942 году «второе горячее» получали около 1 миллиона рабочих, в 1943 году — 3 миллиона, в 1945 году — 6 миллионов человек. В их числе были и Шарапов с Жегловым.

Управленческую столовую Шарапов упоминает не зря. В годы войны система общественного питания занимала особое место. Рабочие и служащие часто пользовались столовыми, закусочными, чайными. Доля общественного питания в розничном товарообороте заметно выросла за годы войны — с 13% в 1940 до 25% в 1943 году.

Оказавшись на воровской «малине», Шарапов рассказывает «гражданам мазурикам» свою «легенду» о том, что на Петровке его «ни за что… неделю продержали»: «Я с картошкой приехал — грузовик пригнал в ОРС завода «Борец», у них с нашим совхозом договор есть».

Что же такое ОРС? Это — отдел рабочего снабжения. ОРСы были созданы и действовали при предприятиях, и их задачей было формирование собственной продовольственной базы (помимо нормированного снабжения). Они получали земельные участки, создавали подсобные хозяйства. Полученная продукция полностью оставалась в распоряжении ОРСов. В первую очередь ОРСы снабжали продуктами столовые, затем (сверх карточек) — работников. В 1942 году было 2 тысячи ОРСов, в 1945-м — 7700. В 1943 году силами ОРСов возделывалось 3 млн 104 тыс. гектаров земли, поголовье крупного рогатого скота ОРСов составляло 904 тыс. голов. ОРСы продолжали работать и после окончания войны.

А как в плане карточного снабжения Советский Союз выглядел на фоне других стран? Нормирование продуктов во время Второй мировой войны было введено во всех европейских странах (включая Великобританию), в США, Японии, Канаде и даже в нейтральной Швеции. По числу введённых норм СССР был далеко не на первом месте. В среднем устанавливалось более 10 норм; в Швеции их было 45, в Германии — 62.

Первым государством — участником войны, отменившим карточную систему и вернувшимся к свободной торговле, был СССР. Это произошло в декабре 1947 года. В том же году Франция дважды уменьшала нормы выдачи хлеба. Последним от нормирования продуктов откажется Соединённое Королевство — окончательно лимиты будут отменены уже в 60-е годы.

Александр ЛОМКИН, кандидат экономических наук, доцент экономического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова