История этого преступления примечательна не какой-то особой изощрённостью его совершения. Нет, она поражает будничной обыденностью и примитивизмом сознания убийц, которые расправились со своими жертвами «просто так», в алкогольном угаре.

Чтобы рассказать обо всём в деталях, я получил «добро» на встречу с одним из сотрудников, раскрывавших преступление, оперуполномоченным 1-го отдела МУРа майором полиции Артёмом ЛАРИНЫМ, поэтому большинство фрагментов истории доношу до вас в его изложении.

В одну из январских ночей 2014 года «дежурка» ОМВД по Таганскому району приняла сигнал об обнаружении на месте пожара в строительных бытовках вблизи Андроньевской площади в Таганском районе столицы обгоревших трупов четверых неизвестных мужчин. Эти сгоревшие бытовки служили временным жилищем десятку разнорабочих, занятых различным неквалифицированным трудом на расчистке хозяйственной зоны. Наиболее масштабными на этом участке были работы по реконструкции бывшего омоновского тира. Как выяснили выехавшие на место эксперты, причиной гибели людей стали не ожоги или отравление угарным газом, а огнестрельные пулевые ранения. Установили также и причину возникновения пожара — поджог. Очевидной версией стало заметание следов.

Для начала сыщики МУРа просмотрели кадры видеонаблюдения всех камер, окружавших место трагедии. С определённой чёткостью на них установили группу людей (троих мужчин), в ночное время покинувших место пожара. Троицу «вели» по картинкам с камер очень долго и потеряли из виду, лишь когда те влились в плотный транспортный поток на Рогожском валу.

Зато уже вечером следующего дня пришло неожиданное сообщение из области: кто-то оставил в камере хранения магазина «ИКЕА-Химки» рюкзак с автоматом Калашникова. А когда подняли видеозапись и увидели людей, закладывающих оружие в камеру, то их внешность практически совпала с портретами тех, кто накануне покинул место убийства и последующего пожара. Тем более что на куртке одного из них имелись очень приметные светоотражающие вставки.

Как обычно, не стану перечислять всех подробностей проведения положенных в таких случаях ОРМ, но вкупе с уже полученными данными они дали быстрый результат: двое из троих фигурантов — Агафонов и Хитров были задержаны практически сразу. В частности, Агафонова задержали, когда он пришёл забирать автомат, а Хитрова — по наводке Агафонова и с привлечением различных технических мероприятий.

Из показаний задержанных сложилась следующая картина: зимние вечера после трудового дня на объекте работяги коротали за распитием алкоголя. В вечер трагедии выпито было традиционно много. Но теперь ситуация усугубилась тем, что накануне при разборе тира за обшивкой его потолка они нашли действующий «работоспособный» автомат Калашникова и боеприпасы в пакете (порядка 50 патронов). Автомат до поры до времени спрятали под матрас одного из лежаков в бытовке.

— Но, как говорил литературный классик, — напоминает Ларин, — нельзя держать в бытовке под матрасом заряженный автомат, если не имеешь желания стрелять из него. Будучи положенным в первом акте пьесы, в последнем он должен непременно выстрелить. Так в соответствии с канонами драматургии всё и произошло.

Итак, четверо собутыльников уже спали, а наиболее «стойкие» продолжали свой досуг. Среди них был бывший сотрудник рязанского ОМОНа Сергей Гакман, уволенный оттуда из-за пьяного конфликта, окончившегося смертью человека. За спиной у него было уголовное дело, тюремный срок, и теперь уже отсидевший Гакман подрабатывал разнорабочим на стройках столицы и не только.

Как водится, под воздействием большого количества выпитого он вспомнил о какой-то обиде, якобы нанесённой ему одним из заснувших собутыльников. Гакман сходил в соседнюю бытовку, где как раз и лежал автомат, принёс его и расстрелял спящих. Одного — «за дело», других — «за компанию».

По показаниям Агафонова и Хитрова, после случившего у них, как у оторопевших свидетелей, было лишь два выхода: либо вынужденно помогать убийце, либо противодействовать ему, что могло окончиться их собственной гибелью. Тем более что помимо милицейского прошлого Гакман был ещё и бывшим десантником. Поэтому свидетели выбрали первое. Для начала нашли и уничтожили журнал производимых работ, куда прораб когда-то внёс их установочные данные и отмечал трудодни. Затем, заметая следы преступления, подожгли бытовки.

Но где искать убийцу? Из показаний следовало, что, положив автомат в камеру хранения, все трое ненадолго задержались в столовой при магазине, после чего Гакман внезапно «испарился». Кроме описания внешности, имени Сергей да традиционной для десантника татуировки с символикой ВДВ, про подозреваемого ничего известно не было.

С идентификацией погибших тоже были сложности. Например, один из них оказался иностранцем — чернокожим гражданином Франции. Личность его установили через брата, с которым Кабонго Коэмбе Папито поочередно подрабатывал у стен Кремля в Александровском саду в роли Пушкина. Да вот беда — сезон поэтов закончился и пришлось переквалифицироваться в строители…

Что касается самого беглеца, то вычисляли его методом выборки по нескольким базам данных. Отсмотрели бывших десантников из Рязани, судимых в указанный период времени. Имелись косвенные данные об административном задержании Сергея уже в его «московский» период жизни. Источников было много: данные различных информационных служб, паспортных столов, военкоматов. Наконец, база «Роспаспорт» указала на одного из похожих — Сергея Гакмана. На нём сошлось всё, вплоть до судимостей.

По месту жительства в Рязани супруга и дочь блудного главу семейства давно не видели. Зато установили некую подругу Гакмана, которая сказала, что в летний сезон они ездили с сожителем на подработку в Дагестан на кирпичный завод.

Связались с дагестанскими коллегами. Те сработали оперативно и качественно. Буквально «с трубкой у уха» молниеносно провели опознание одного из сезонных рабочих на кирпичном заводе (в Дагестане таких предприятий оказалось всего два) и установили личность разыскиваемого. Столь же молниеносно московские сыщики слетали за Гакманом и доставили его в столицу.

В ходе допросов тот не запирался. Поначалу он подтвердил версию ранее задержанных Агафонова и Хитрова. Но затем произошло расхождение показаний. Посидев какое-то время в камере и почитав в протоколах, как подельники его «топят», Гакман отреагировал в стиле «позвольте!». И внёс в историю группового расстрела существенные коррективы.

Первых двоих застрелил действительно он сам. Но затем ему пришло в голову передать автомат Агафонову, чтобы тот тоже «замазался» общей кровью. Что касается Хитрова — молодого парня, возможно, ждала бы участь жертв, но за него «попросил» Агафонов. Дескать, много работал с ним и ручался, что тот не сдаст.

В итоге все следственные действия подтвердили окончательную картину группового убийства с подробным распределением ролей участников.

По приговору Таганского районного суда Гакман, как совершивший особо опасный рецидив преступлений, по совокупности содеянного получил двадцать два года лишения свободы с отбыванием срока наказания в исправительной колонии особого режима. Агафонова посадили на семнадцать лет.

Хитров из ранга свидетелей в обвиняемые так и не попал, суд посчитал его непричастным к совершению преступления.

А дело о расстреле на Андроньевской легло в анналы МУРа как прецедент жестокого преступления, немотивированного и безнадёжно запрограммированного, будто в известном фразеологизме про «обезьяну с гранатой», ну или с автоматом Калашникова. 

Алим ДЖИГАНШИН, фото из оперативных источников