Первый обер-полицмейстер в Москве при императоре Петре Великом был Греков, о котором ранее наша газета рассказывала.

В 1729 году в Москве учреждается полицейский драгунский эскадрон и Москва делится на 12 команд, центральным пунктом которых назначается съезжий двор. Таких съезжих дворов было двенадцать, и в каждом было два офицера, два урядника и шесть солдат с барабанщиком. Рогаточные караулы из жителей, о которых наша газета также рассказывала неоднократно, в то время оставались по-прежнему.

При Петре III получил звание генерал-полицмейстера Дивов, но вскоре это звание упразднено, и в Москве с восшествием Екатерины восстановлен опять обер-полицмейстер и введён следующий штат полиции: один обер-полицмейстер, один надворный советник, один асестор и один секретарь с канцелярскими чинами. Для посылок при московской полиции находилось двадцать человек конских драгун.

Из числа начальников полиции в век Екатерины был Архаров, очень знаменитый человек, и о нём мы писали или упоминали его доблести неоднократно. А затем таким же деятельным и энергичным был в царствование Александра I А.С. Шульгин. Он занимал место обер-полицмейстера десять лет.

Надо заметить, что с 1722 по 1917 год в Москве должность обер-полицмейстера занимали более пятидесяти человек. Кто-то провёл на этом посту меньше года и никакой памяти о себе не оставил, а кто-то прослужил полтора десятилетия, проведя различные реформы, став любимцем горожан. Естественно, что и судьба этих людей после отставки также сложилась по-разному. Одни жили в достатке и почитании до глубокой старости, другие (хоть таких и меньшинство) уходили в мир иной в нищете и практически полном забвении. Но только в разряд последних никак не мог быть отнесён Александр Сергеевич Шульгин, возглавлявший московскую полицию с 1816 по 1825 год. Он был личностью неординарной, деятельной. Оставил после себя хорошую память очень во многом и сделал по своему ведомству множество полезных преобразований, учредил такие порядки по управлению, из которых многие оставались без изменений долгое время. Главнейшее же преобразование в Москве он сделал в пожарной команде.

Пожарных сигналов на каланчах до него тогда ещё не было. А при пожарных командах всегда было по несколько казаков с осёдланными лошадьми. В случае пожара казаки давали знать о том в соседние части. Но, несмотря на это, пожарные являлись на пожары с изумительной скоростью. Лошади под обозом были превосходные, обоз и сбруя — в блестящем, щегольском виде.

Набор пожарных лошадей тогда подкреплял не то закон, не то обычай отбирать лошадей за опасную и отчаянную езду по улицам и отдавать в пожарную команду без судебного на то определения. Хорошо бы инициировать такой закон в отношении пьяных за рулём современных водителей, калечащих и убивающих пешеходов.

Шульгин на пожарах отличался молодецкой неустрашимостью и грамотными, мастерскими распоряжениями. Из толпы то и дело слышались восклицания: «Вот отец, вот так молодец!» Шульгин пользовался почти всеобщей любовью, особенно купечества, несмотря на то, что все его боялись. В делах он был строг и грозен.

При Шульгине в Москве военным губернатором был князь Дмитрий Владимирович Голицын. Шульгин не ладил с губернатором и не скрывал этого ни от кого. Голицын, ценя его неутомимую деятельность, не обращал внимания на личные взаимоотношения и каждый раз ходатайствовал о наградах для него.

Шульгин не имел своего состояния, но за женою получил в приданое значительный капитал. Должность обер-полицмейстера в то время не имела высокого оклада. Шульгин был отличный хозяин и примерный во всём распорядитель. Для удовлетворения своих роскошных затей и предприятий он пользовался значительным кредитом и выстроил на Тверской улице дом, в котором помещалась его гостиница. Построен он был самым великолепным образом, а меблирован так, что в Москве в то время трудно было отыскать другой подобный дом.

В 1824 году Шульгин был переведён из Москвы в Петербург. По отъезде в Петербург он отправил всё своё имущество с особым обозом. Неподалёку от Новгорода этот образ встретил граф Аракчеев и обратил внимание на длинный ряд разных блестящих экипажей и походных фур, множество превосходных и ценных верховых и упряжных лошадей и щегольски одетую в форменное платье прислугу.

Остановясь и подозвав к себе одного служителя, Аракчеев спросил: «Кому всё это принадлежит?» На ответ же его, что санкт-петербургскому обер-полицмейстеру Шульгину, он сказал: «Скажи ему, что всего этого никогда не было и нет у самого Аракчеева».

Вслед за событием 14 декабря 1825 года Шульгин был уволен со своей должности и переехал в Москву. Средства его к жизни ограничились одним пансионом, появились долги, и в конце концов все его вещи были проданы, как и дом, с аукциона. Шульгин с горя стал придерживаться чарочки.

Из бывших своих великолепий он переехал в убогий домишко в три окна на Арбате. В его безвыходное положение вошёл князь Д.В. Голицын. Забыв их дурные отношения, взял на себя его обеспечение одеждой, питанием и платил за квартиру. Умер Шульгин в 1841 году.

Подготовил Эдуард ПОПОВ, фото из открытых источников