Документы, которые спасли Москву

Телефон зазвонил неожиданно громко. Заместитель Главного военного прокурора дивизионный военный юрист Николай Афанасьев взглянул на часы — было около часа ночи. Он подождал мгновение, надеясь, что телефон замолчит и он снова укроется шинелью и опять уснёт. Предыдущие сутки выдались настолько тяжёлыми, и он так устал, что не было сил разговаривать. Но телефон продолжал будить тишину. Афанасьев снял трубку.

Мужской голос попросил к телефону Прокурора СССР Виктора Бочкова.

— Виктора Михайловича нет в Москве, он на фронте, — ответил Николай Порфирьевич. — Вместо него — первый заместитель бригадный военный юрист Сафонов.

— Тогда позовите его, — сказал человек в трубке и объявил, что он является помощником члена Государственного комитета обороны Георгия Маленкова.

— Григорий Николаевич сейчас находится на пути в Саратов, куда эвакуировалась Прокуратура СССР, — сказал Афанасьев, ощущая, как исчезают остатки сна.

Было слышно, как на той стороне линии звонящий рассказывает о ситуации в Прокуратуре СССР. Потом он опять обратился к Афанасьеву, спросил, кто он. Николай Порфирьевич назвал свою должность.

— Вам нужно срочно прибыть в Кремль, — сказал помощник, — в кабинет Георгия Максимилиановича. Пропуска у вас нет, но у Спасской башни вас встретят.

Афанасьев быстро умылся, оделся и вызвал машину. От дома № 15 по Пушкинской улице, в котором он находился, до Кремля было всего ничего. Авто проскочило за 15 минут. Но даже за этот короткий промежуток времени его не оставляли нелёгкие размышления.

Шёл октябрь 1941 года. Немцы окружили наши войска под Брянском и под Вязьмой, они уже были на подступах к столице. Положение в городе становилось всё труднее и труднее. Особенно ситуация изменилась 15 октября, когда было решено начать эвакуацию государственных учреждений в глубь России. И на следующий день, 16 октября, в Москве начался хаос.

Решающим обстоятельством стало закрытие метрополитена. За годы существования метро москвичи привыкли к тому, что подземка всегда работает. Когда же стали ломать эскалаторы на некоторых станциях, это восприняли как знак неизбежного падения города.

Георгий Маленков

Улицы наполнились толпами людей, которые грабили магазины (всё равно немцу достанется), ветер нёс остатки сожжённых документов. Единственное не перерезанное фашистами Горьковское шоссе было забито беженцами.

Военные же готовились к боям на улицах Москвы, рыли окопы, устанавливали противотанковые ежи, минировали здания.

Конечно, Афанасьева тревожил вызов в Кремль. С чем он связан? Может быть, руководство интересовала его недавняя поездка в штаб частей, распложенных в Орле и Харькове? Положение там очень тяжёлое. А может, это связано с историей, произошедшей в доме № 10 в Большом Гнездниковском переулке в Москве? На крыше этого самого высокого в городе десятиэтажного здания после эвакуации жильцов была установлена батарея противовоздушной обороны. Но комендант опустевшего здания оказался мерзавцем, вначале втянул в пьянство бойцов, а потом они вместе начали мародёрничать — взламывать двери и грабить квартиры. Всех виновных арестовали и по приговору военного трибунала расстреляли. А может…

Невесёлые мысли прервал водитель — приехали. Афанасьева встретили два офицера госбезопасности, проверили документы и отвели к Маленкову. В его кабинете он увидел и поздоровался с командующим Московским военным округом генерал-лейтенантом Павлом Артемьевым, с которым был знаком ранее.

Тотчас зазвонил телефон. Маленков поднял трубку и сказал: «Идём». Пройдя по коридору, они оказались в приёмной. Сидевший в ней человек показал головой направо — ждут.

За дверью оказался кабинет председателя Государственного комитета обороны Иосифа Сталина. Афанасьев рассмотрел самого Иосифа Виссарионовича и других членов ГКО — Лаврентия Берию, Вячеслава Молотова, а также Михаила Калинина и Александра Щербакова. Здесь же находились два генерала — впоследствии Николай Порфирьевич узнал, что это были руководитель обороны Москвы Георгий Жуков и заместитель командующего Московским военным округом по ПВО Михаил Громадин.

Сталин коротко поздоровался с вошедшими и сказал:

— Время не ждёт! Проект у всех есть?

Афанасьев увидел, что все присутствующие держат в руках какие-то листы бумаги. Секретарь Сталина Александр Поскрёбышев вручил такие же листы Афанасьеву и Артемьеву. Николай Порфирьевич успел только прочитать заголовок, как Сталин обратился к нему:

— Товарищ прокурор, какие у нас есть законы по осадному положению? Вы знакомы с проектом?

Надо сказать, что вызов в Кремль и встреча со Сталиным произвели на Афанасьева ошеломляющее впечатление. Он испытал робость и скованность, однако напряжением воли взял себя в руки и ответил:

— Проект только получил и не успел прочесть.

— Ну что же, — сказал Сталин, — ознакомьтесь.

Афанасьев внимательно прочитал небольшой, всего на страничку, документ об объявлении осадного положения в Москве. Затем обратился к Сталину:

— Осадное положение за всю историю советской власти объявлялось лишь однажды и ненадолго — в период Кронштадтского мятежа в Ленинграде (тогда Петрограде). Обычно в период Гражданской войны в разных местах объявлялось военное или чрезвычайное положение. А что касается законов, товарищ Сталин, то специальных законов по таким вопросам не существует. В этом не было такой необходимости.

Сталин молча выслушал военного прокурора и, как бы раздумывая вслух, молвил:

— Нет, осадное положение лучше, это строже и более ответственно для людей.

Он обернулся к присутствующим:

— Есть ли замечания к проекту?

Все молчали. Выждав минуту, он сказал:

— Ну раз так, тогда визируйте, проект примем.

Все члены ГКО, присутствующие в кабинете, расписались на постановлении, последним его подписал Сталин.

Было около трёх часов утра. Афанасьев полагал, что ему можно уже ехать домой. Но Маленков остановил его и Артемьева:

— Вы ещё нужны, подождите в приёмной.

Через пару минут он вышел из кабинета Сталина. Втроём они направились в кабинет Маленкова. Афанасьев получил задание немедленно подготовить меры по линии прокуратуры для наведения порядка в Москве. Эти меры, как сказал Маленков, будут рассмотрены ГКО.

Понимая важность временного фактора, прокурор принялся готовить документ. Через полчаса проект очередного постановления ГКО был готов. Оно было немногословным и предполагало, что все гражданские суды и органы прокуратуры будут переформированы в военные трибуналы и военные прокуратуры. А также все дела о преступлениях в Москве рассматривать в срочном порядке и в военных трибуналах. И ещё: приговоры военных трибуналов окончательные, они не подлежали обжалованию и приводились в исполнение немедленно.

Перечитав проект, Афанасьев направил его с офицером связи к Маленкову. Было уже утро. Он прилёг, попытался уснуть, вздремнул пару часов и вновь был разбужен телефоном. На этот раз звонил сам Маленков, который сообщил: ГКО утвердил проект, теперь его предстояло воплотить в жизнь.

Через пару часов Афанасьев прибыл на совещание к генералу Артемьеву. Присутствовали заместитель коменданта Москвы, начальник пожарной команды столицы, начальник столичной милиции, командующий противовоздушной обороной, представители Моссовета и партийных органов. В ходе совещания подъехали военный прокурор и председатель военного трибунала МВО.

Начальник ГУВД комиссар милиции Виктор Романченко сообщил, что лучшие силы правоохранителей заняты формированием истребительного полка и часть их уже борется с парашютистами и диверсантами. Оставшиеся милиционеры задействованы в вывозе ценностей Госбанка в Казань, произведений искусства из музеев в Сибирь. Часть милиции занята эвакуацией дипломатов в Куйбышев. МУР эвакуирован в Казань. Те, кто остался в Москве, борются с вражескими агентами и разведчиками, а также с поднявшим голову уголовным миром.

Стало ясно, что для воплощения в жизнь постановлений ГКО сил столичной милиции не хватит. И тогда было решено «правоохранительную власть» в Москве передать военной комендатуре города, подчинив ей в оперативном плане и милицию.

Были намечены конкретные меры для наведения порядка в столице. В частности, при райвоенкоматах создали военные комендатуры, наделённые функциями истребительного батальона или роты. Дополнительно установили патрулирование по главным улицам города военнослужащих и милиционеров. Они шли с оружием почти строевым шагом, и это удивительно успокаивало население. На Горьковском шоссе создали усиленную комендатуру, которая быстро навела порядок. В течение трёх дней отправили в тыл пассажиров, находящихся у «трёх вокзалов». Потребовали самого оперативного реагирования на жалобы москвичей о грабеже и мародёрстве — с «решением вопроса» на месте.

Уже через несколько часов Москва начала успокаиваться.

Пройдёт совсем немного времени, и наша любимая столица ошарашит весь мир военным парадом на Красной площади. Пройдя по легендарной брусчатке, воины Красной армии, в рядах которых находилось много московских милиционеров, отправились на фронт и развеяли миф о непобедимости вермахта.

Осадное положение в Москве было снято 7 января 1942 года.

Владимир ГАЛАЙКО, фото из открытых источников