В силу своего профессионального и жизненного опыта буквально каждый из среды ветеранов-муровцев — кладезь бесценной информации, но при этом далеко не каждый лёгок на подъём, когда речь идёт о её распространении.

Бывший начальник отдела по раскрытию преступлений, связанных с транспортными средствами, Управления уголовного розыска ГУВД Москвы полковник милиции Александр СКАМОРИН — как раз из таких. Тем не менее однажды моему коллеге-телевизионщику удалось пробить завесу профессиональной закрытости и личной скромности бывшего сыщика и сделать с ним студийное интервью. Взяв на себя труд его расшифровать, предоставляю на суд читателей воспоминания Александра Николаевича.

О профессиональной биографии

Изначально я не был заточен на то, что впоследствии стало делом моей жизни. Начав с простого постового, в 1979 году поступил в Высшую школу милиции МВД СССР, по окончании которой был распределён в Московский уголовный розыск. Поначалу попал в 4-й отдел — по разбоям и грабежам. Затем в силу ряда семейных обстоятельств на какое-то время перешёл работать в Дежурную часть.

В 1996 году вновь назначенный начальник МУРа Виктор Владимирович Голованов предложил мне возглавить 7-й отдел — по раскрытию преступлений в сфере автотранспорта: краж, угонов, разбоя. Я был настолько удивлён и не подготовлен к новому направлению, что вначале попросту отказался. Удивлён прежде всего тем, что начальник вдруг увидел меня в этой роли. Причём был уверен настолько, что отказ мой не принял, дал мне сутки на размышления и пригласил ко второму, столь же долгому разговору. Я ведь действительно всегда очень критичен по отношению к себе, признаюсь, меня пугало, что могу не справиться. Тем не менее мнение руководителя склонило чашу сомнений в сторону принятия решения, которое и определило в итоге направление будущей профессиональной деятельности.

О специфике отдела 

Когда я пришёл в отдел, то столкнулся с тем, что сам он мало занимался непосредственным раскрытием преступлений, а в основном курировал низовые подразделения. Таким образом, занимался в большей степени аналитикой и администрированием. В то время как острота проблемы в Москве середины 90-х была очень высока — за сутки похищалось до 70 автомашин. Пришлось перестроить структуру отдела. Мы постарались минимизировать кураторские функции, сосредоточив бумажную работу в рамках одного отделения — штабного. Вместе с коллективом единомышленников стали менять ситуацию в направлении активного розыска, значительно расширив работу со спецаппаратом. Тут надо сказать, что я благодарен судьбе за возможность опереться на надёжные плечи коллег и единомышленников — Александра Быненко, Ивана Горбунова, Андрея Должикова, Андрея Баранова, Валентина Савенкова, Михаила Ситохина, Дмитрия Языкова, который, насколько знаю, до сих пор работает в МУРе и передаёт свой богатый опыт молодым сотрудникам. Это ведь только в кино бравый сыщик способен раскрывать преступления в одиночку. В реальном же сыскном деле необыкновенно развито чувство товарищества. От руководства нас курировал Евгений Жураковский, поддерживая все мои начинания. 

Первые дежурные МУРа на субботнике, 1984 год А. Скаморин, Н. Лобанов, В. Обносов, А. Балдин

В соответствии с поставленной задачей начали активную разработку преступных групп, резко повысили активность ОРМ. На работе пропадали сутками. Постепенно выработали оптимальные алгоритмы работы со следствием, экспертами, сотрудниками ГАИ. Тут тоже назову ряд имён людей, без которых труд оперативника не имел бы логического продолжения. Это руководитель следствия Лариса Евгеньевна Харивли и начальник криминалистов Борис Вячеславович Решетников. И дело пошло. В полную силу отдел заработал примерно с 1997 года.

Признаю, многим пришлось уйти. И не потому, что я или кто-либо другой этого требовал, а потому, что люди сами видели, что не справляются с новыми условиями труда. Зато и пришло много молодых, энергичных, трудолюбивых. Кстати, пройдя школу 7-го отдела, трое впоследствии стали генералами.

О специфике розыска

Чтобы говорить о ней, я бы привёл аналогию со стороны «убойного» отдела. Там сыщики идут «от трупа». Который «предоставляет» массу следов. У нас же объекта как такового уже нет — на месте похищенной машины в лучшем случае остаётся масляное пятно на грунте.  Отсюда и специфика — добывание информации при отсутствии объекта и минимуме улик.

В то время не было столь популярной теперь видеофиксации, которая нынешним сыщикам позволяет иной раз отследить маршрут угонщика вплоть до гаража. Мы всё вытаптывали ногами, личным сыском, активно включали коллективное мышление и, конечно же, возможности спецаппарата.

О запомнившихся случаях

Таких было несколько. Запоминались и общие случаи, и отдельные звенья привычной цепи «угонщик-барыга-перекупщик-покупатель».

Например, был злодей по прозвищу «Доктор». Потому что для солидности и усыпления бдительности он создавал образ врача, кандидата медицинских наук. Потенциальному продавцу машины назначал встречу у какой-нибудь больницы, клиники, медучреждения. К воротам обычно выходил в белом халате и с папочкой в руках. Осматривал машину, затем просил возможности посидеть за рулём и проехать «буквально 20 метров». Отдавал подержать папочку клиенту и… был таков.

А с его задержанием и передачей угнанного им «Ниссан Максима» потерпевшему произошла история куда более трагическая. Авто заявителю вернули. Но на машине он домой не вернулся, о чём нам сообщила его обеспокоенная супруга. Оказалось, что продавца вновь угораздило нарваться на бандитов. В одной из промзон ЮЗАО те арендовали гараж с подвесным оборудованием. Приглашали продавца к себе якобы посмотреть машину и в том же гараже его убивали, завладевая автомобилем. А убитого заливали бетоном.

Помню убийцу, который задушил в салоне севшую за руль своей машины мать двоих детей. Он проник к ней в машину на заднее сиденье в момент, когда та запирала ворота офисного двора, собираясь ехать домой после трудового дня. На следствии утверждал, что ненамеренно, хотел лишь обездвижить.

Помню, как в одно из территориальных УВД привезли известного музыкального продюсера в невменяемом состоянии. Очевидно, под воздействием препаратов. Он сумбурно рассказывал, как его машину остановили сотрудники ГАИ, усадили к себе в салон… Больше не помнит ничего. Когда очнулся — ни милиционеров, ни машины. Сперва мы было приняли его рассказ за плод затуманенного разума, поскольку в богемной среде активно баловались наркотиками. Ан нет — пошли другие заявители с аналогичными историями. И тогда мы вышли на банду, которая похищала машины, а точнее, отнимала их разбойным способом, вывозя жертву в лес и привязывая к дереву часов на восемь. Почему на восемь? Потому что примерно столько времени им было нужно, чтобы перегнать машину в сопредельное государство, где уже готовились новые документы. Конечно, не «10 минут, чтобы успеть добежать до канадской границы», но на практике машину успевали разобрать до винтика за пару часов.

Кстати, всем 11 членам той ОПГ, включавшей и действующих сотрудников ГАИ, предъявили обвинение в бандитизме, что тоже было значительным прецедентом в милицейской практике.

Приходилось наблюдать, как «вор у вора дубинку украл», а точнее, машину. Угнал один, затем угнали у него… Однажды по наводке вышли на один гараж, где ожидали увидеть угнанное авто, открыли его, а там — совершенно другая машина, тоже ранее угнанная у известного артиста-сатирика.

Вообще известные и публичные люди часто подключали значительный административный ресурс. Тогда нас принимались дёргать и торопить и начальство, и прокуратура, и депутаты. В то время как для нас лично делом чести было найти какую-нибудь угнанную у обычного пенсионера ВАЗ-2102, поскольку она была его единственным достоянием.

О командировках

В 97-м к нам для обмена опытом приехали немцы, точнее, мюнхенская полиция. А мы наносили им ответный визит. Не чаи погонять, а почерпнуть нужные сведения и поделиться собственными наработками. Дело в том, что в те годы после открытия границ к нам в страну хлынул большой поток так называемых «интерпольных» машин.

В Германии все произведённые автомобили были сведены в единую базу, имевшуюся в распоряжении полиции. Помню, как удивило меня, когда их руководитель нажатием кнопки извлекал по номеру историю владения любым автомобилем. Нам о таком приходилось только мечтать.

У нас ведь тогда даже страховых компаний толком не было. В отличие от Германии. Поэтому их бюргеры часто ловчили, имитируя кражу собственного автомобиля, а в реале отдавали её в руки перегонщику. 

Кстати, отсутствие страхового бизнеса диктовало тогда и бурный рост различных противоугонных систем. Самому мне вопрос, как обезопасить собственный автомобиль, задавали постоянно, в любом месте.

О судьбоносной «семёрке»

Так вышло, что в жизни с этой цифрой у меня связано многое. Она фигурирует и в дне, и в годе моего рождения. Даже в номере моей квартиры. И много где ещё. Поэтому и 7-й отдел в МУРе стал таким же родным, отмеченным в моей судьбе «кем-то сверху».

Записал Алим ДЖИГАНШИН,

фото из архива Комнаты истории МУРа