О чём пишет настоящий поэт? О любви. О вере. О нежности. О затаённых надеждах. Этой традиции следовала ещё в XXIII веке до нашей эры жрица Энхедуанна — первая поэтесса, чьи творения дошли до настоящего времени.

К чему такое высокопарное вступление? А к тому, что в декабре — день рождения удивительного поэта-песенника, автора проникновенных стихов, положенных на музыку, Симона ОСИАШВИЛИ. Более того, Симон Абрамович — давний друг Благотворительного фонда «Петровка, 38», член Международного Детектив-Клуба, участник благотворительных мероприятий и концертов, посвящённых правоохранителям. Автор стихотворных сборников «Мне легко жить в России» (1996) и «Не сыпь мне соль на рану» (2006), в творческом багаже которого более 600 песен, дал новогоднее интервью нашей газете.

—Если немного изменить порядок слов в высказывании немецкого математика Карла Вейерштрасса: «Нельзя быть настоящим математиком, не будучи немного поэтом», можно догадаться, как из человека, окончившего факультет прикладной математики Львовского политехнического института, родился поэт с блестящим литературным образованием. Расскажите, пожалуйста, историю вашего первого стихотворения.

— Как-то руководитель вычислительного центра, в котором я работал, дал мне почитать журнал «Юность». Заинтересовала повесть актёра Театра на Таганке Вениамина Смехова «Служенье муз не терпит суеты». В ней были процитированы стихи Александра Величанского, которые потом стали знаменитой песней «Под музыку Вивальди...», положенной на музыку Сергея Никитина. А тогда это были малоизвестные стихи. Напомню их:

«Под музыку Вивальди, Вивальди,

Вивальди,

Под музыку Вивальди и вьюгу за окном

Печалиться давайте, давайте, давайте,

Печалиться давайте об этом и о том…»

Дело не только в том, что эти стихи с бесконечными аллитерациями, с набегающими друг на друга, как волны, строками, очень музыкальны, — они в буквальном смысле свели меня с ума. Я тогда влюбился в эти стихи, совпавшие по тональности с жизненными обстоятельствами — я тоже возвращался к предыдущей любви. Бормотал эти стихотворные строки с утра до ночи. А потом обнаружил, что бормочу уже другие строки, которые вдруг сам стал сочинять, и был очень удивлён, почему вдруг такая блажь… Мне было 24 года, я был мальчиком с математическим складом ума, побеждал на олимпиадах, осознанно пошёл учиться на программиста — и тут на тебе! Потом оказалось, что без сочинительства не могу прожить и дня, и через несколько месяцев понял, что программистом уже не буду.

Выход мне виделся один — Литературный институт. Туда на творческий конкурс я отправил почтой свои стихи. Не знаю, как сейчас, но в те годы, когда наша страна была самой читающей в мире, конкурс в Литературный институт достигал свыше трёхсот человек на место — оказалось, страна была ещё и самой пишущей. В 1979 году я стал студентом литературного вуза.

— Как появилось желание записать свои чувства и мысли в стихотворно-песенной форме?

— Когда я стал студентом, ни о каких песнях не помышлял. Однажды приехал на каникулы в свой родной Львов, познакомился в кофейне с молодым человеком, который оказался композитором, учился в консерватории. Он предложил мне сотрудничество. Я удивился, сказал, что занимаюсь высокой поэзией, а он мне предлагает низкий жанр. Был он очень навязчив, и я понял, что мне проще написать, лишь бы отстал. Тогда я написал стихотворные строки, которые, как мне казалось, подходили для текста песни, отдал ему. Через какое-то время приятель-композитор привёл меня во Дворец молодёжи. В зале — около 500 зрителей, а на сцене выступают музыканты с песней на мои стихи. Я тогда подумал: «Ничего себе!» Это мобилизовало меня на работу в песенном жанре. Надо было как-то ещё войти в когорту поэтов-песенников, отмечу — никто меня там не ждал...

После приезда в Москву для продолжения обучения понял, что никакого продюсера, кроме Почты СССР, у меня нет. Разложил свои стихотворные опусы по стопкам, выписал из справочника Союза композиторов адреса тех авторов, чьи песни мне нравились, и разослал им свои стихи. А в ответ — тишина... Звонил им и слышал вежливые отказы. Только Владимир Мигуля отозвался, сказал, что стихи понравились, пригласил к себе. Когда приехал к нему домой, был поражён, увидев его рабочий стол, заваленный листками со стихами, которые присылали отовсюду — в то время он был очень популярным композитором. Парадокс, как он в этом потоке обратил внимание на мои опусы... Так вот, Мигуля, отложив мои листки в сторону, сказал, что есть у него одна мелодия, для которой хорошо бы мне написать стихи. Это для меня была незнакомая работа, но я не отказался — взял кассету домой для тщательного прослушивания. В итоге сочинил, и Мигуле стихи понравились, но… он написал на них совсем другую музыку. Так родился первый в моей жизни шлягер, который назывался «Дни летят». Исполнила его София Ротару, а через месяц песню запела вся страна. Вскоре Мигуля обратил моё внимание на то, что его исходная мелодия осталась не у дел, и предложил написать новые стихи. Что я с удовольствием сделал, но ему опять не понравилось. Тогда я решил обратиться к старому проверенному способу: вложил стихотворные строки в почтовый конверт и отправил их Давиду Тухманову. Так появилась песня «Старое зеркало», которую исполнила Ирина Аллегрова. Я получил за эту композицию первый свой диплом на телефестивале «Песня года». Это был 1986 год. Потом я получал такие же дипломы за песни «Дорогие мои старики», «Не сыпь мне соль на рану», «Колодец», «Зимний сад», «Ты не ангел», «Капля в море», «За милых дам», «Бабы-стервы», «Ты мой бог», а также дипломы фестиваля «Новые песни о главном» за песни «Подари мне это небо» и «Холодно». А в 2004 году мне вручили «Памятный приз имени Роберта Рождественского за вклад в развитие отечественной эстрадной песни».

— Вопрос на извечную тему: что первично в песне — слова или музыка? Вам проще писать на уже готовую мелодию?

— Когда я только осваивал этот жанр, отдавал тексты соавторам, и они писали музыку. Но с годами внутренний творческий потенциал, вероятно, подугасает, и мне очень нужна музыка для того чтобы что-то написать! На готовую музыку моих соавторов написал практически все песни для Алексея Глызина: «Зимний сад», «Ты не ангел», «То ли воля, то ли неволя», «Пепел любви»; для Тамары Гвердцители «Мамины глаза»... Определённо, музыка меня направляет. К слову, многие композиторы любят писать на готовые тексты, которые задают им настроение. Так что поэты-песенники и композиторы, образно говоря, пребывают в состоянии творческого пинг-понга.

— «У песни всегда три родителя — композитор, поэт, исполнитель», — сказали вы в одном из своих интервью. Когда эта связь прослеживалась больше всего?

— Когда пишешь адресно, хорошо понимаешь, кто песню будет исполнять. Написанное должно совпадать с образом артиста, его энергетикой — эта связь претендует на успех. Так, песни «Зимний сад», «Ты не ангел», которые предназначались Алексею Глызину, попали в его имидж, и к нему пришёл успех. Когда я писал «Мамины глаза» для Тамары Гвердцители — сразу понимал, что петь должна именно она. Позвонил ей, напел текст по телефону. Она слезливо-всхлипывающим тоном сказала: «Я так хочу спеть эту песню». Такая же история и у песни «Ты мой бог», которую писал исключительно для Понаровской… Она прочитала текст и произнесла: «Слушай, Симон, ты же вроде бы нормальный мужчина. Откуда ты знаешь, что чувствует влюблённая женщина?» Я ей в ответ: «Ира, я не знаю, что чувствует влюблённая женщина, но когда писал, вспоминал, какими глазами ты смотрела на Сосо Павлиашвили, и мне в голову пришла эта строчка — «Ты мой бог». Ты на него как на бога смотрела». Поэтому очень важно, когда я понимаю, для кого пишу!

— Вы сотрудничали с Давидом Тухмановым, Игорем Крутым, Владимиром Матецким... При работе с каким из композиторов произошёл решающий поворот в вашем творчестве?

— Особую роль в моей жизни сыграла встреча с Вячеславом Добрыниным. Если с остальными композиторами у меня складывались чисто творческие отношения, то со Славой мы стали близкими приятелями и дружим до сих пор. Знакомство наше состоялось в редакции радиостанции «Юность» в 1986 году. Он ещё не стал звездой эстрады, но был уже маститым композитором, а я — всего лишь начинающим автором. Так или иначе, мы со Славой прониклись взаимной симпатией, которая переросла в дружеские отношения. Наши многочасовые телефонные разговоры выливались в песни, которых мы за несколько лет написали довольно много, и некоторые из них стали широко известны. Я благодарен Добрынину за годы, когда мы работали вместе, это было хорошее время.

— Анна Ахматова описала вдохновение как гостью «с дудочкой в руке», перед которой все почести мира — ничто. А какой образ для вдохновения придумали бы вы?

— Внутренний импульс. Он рождает все мои стихотворные строки.

— Есть ли у вас какое-то любимое изречение или цитата, которая помогает в сложные моменты?

— Конечно! Когда я поступил в Литературный институт, вдруг испугался ехать в Москву, в неизвестность. Ведь мне уже двадцать шесть лет, я бросаю налаженную жизнь, работу, жильё — определённость, одним словом, — и уезжаю в совершеннейший туман. В чужой город, в одиночество, в общежитие, в неясные перспективы. И мне стало страшно. Я не спал ночами, мучился — был в полной растерянности. И здесь решительно выступил мой отец, который сказал, что мне дан шанс круто изменить свою судьбу, попробовать жить совсем другой, возможно, более яркой жизнью — и если я упущу эту возможность, то никогда себе этого не прощу. Да, очень может быть, у меня ничего не получится, но я всегда смогу вернуться, а если не попробую, то другого раза уже не будет. «Никогда не нужно жалеть о том, что сделал, жалеть надо только о том, что мог сделать — и не стал», — сказал мне тогда отец, и эти слова я запомнил на всю жизнь. И стараюсь свои поступки сверять с этой формулой.

— Умение любить — это особый талант?

— Не знаю, об этом никогда не думал. Предполагаю, что любящий человек должен уметь чем-то жертвовать. Я не всегда нахожу в себе эту силу.

— Традиции помогают нам почувствовать теплоту новогодних праздников и придать им особый шарм. Есть у вас в семье такие традиции? Есть ли любимое кулинарное блюдо, без которого не обходится праздничный новогодний стол?

— Есть и традиции, и кулинарное блюдо! Фаршированные яйца, которые готовлю сам, сияют на моём праздничном столе ежегодно и, надо отметить, гостей за уши не оттянешь. Рецепт этой холодной закуски прост: обжариваю лук, смешиваю с отварным желтком, добавляю майонез. Этим кремом наполняю половинки белков.

— Что для вас значит участие в праздничных мероприятиях столичного полицейского ведомства: общественный долг или просто знак благодарности правоохранителям за их непростой труд?

— За долгие годы дружбы с работниками главка эти благотворительные мероприятия стали частью моей жизни. Огорчён, что в связи с эпидемиологической обстановкой их стало значительно меньше. Но творческая энергия всегда найдёт выход! К тому же с недавнего времени я сам стал исполнять свои песни.

* * *

Позволим себе в качестве восторженных поклонников поздравить Симона Осиашвили с днём рождения: пусть ваша Вселенная всегда будет полна света и любви, которые вы распространяете сами…

И напоследок — зимние стихи из сборника поэта:

Посольство севера, старинная зима

Опять неспешно по Руси шагает,

К медлительности дум располагает —

Приволье для ленивого ума.

Густая ночь так медленно течёт

Среди деревьев, городов и судеб,

Что кажется, предела ей не будет,

И времени ещё невпроворот.

И можно, никуда не торопясь,

Подслушав музыку в одышке самовара,

Искать судьбы неведомую связь

С туманной вязью гаснущего пара.

И быть счастливым в медленном тепле

Хотя бы потому, что до рассвета

Так далеко и — добрая примета —

Весёлый чай вскипает на столе.

Беседовала Айрин ДАШКОВА,

фото из личного архива артиста