Близится 29-я годовщина со дня аварии на Чернобыльской АЭС. С последствиями катастрофы боролись ликвидаторы со всей страны. Были среди них и те, кто в разные годы нёс службу в органах внутренних дел города Москвы. В прошлом, 13-ом номере нашей газеты мы рассказали о кавалере ордена Мужества Алексее Клочкове. Сегодня знакомим с не менее достойными представителями Чернобыльского братства — майором милиции в отставке Владимиром Галушкиным и Светланой Андриенко, фельдшером-лаборантом загородного филиала Клинического госпиталя столичной полиции.

(Окончание. Начало в № 13.)

Герой, сын Героя

Когда заходишь в эту квартиру, сразу обращаешь внимание на Патриаршую грамоту — в холле она на видном месте. Владимир Галушкин получил грамоту и благословение от Патриарха Московского и всея Руси Алексия II за труды, понесённые при ликвидации последствий Чернобыльской аварии. Есть в доме и государственная награда, которой ветеран дорожит, — медаль «За спасение погибавших». Да, тогда на Украине они спасали жизнь тысячам людей.

Володя Галушкин в милицию пошёл по комсомольскому призыву. В душе он всегда был борцом за правое дело. А тут представился случай вступить в бой с преступностью. В 1982 году бывший аппаратный работник Кировоградского обкома ВЛКСМ стал оперативным уполномоченным. В уголовный розыск его приняли без вопросов — в армии отслужил, старший лейтенант с высшим образованием. Всё как надо. Не думал тогда молодой оперуполномоченный, что придётся ему встретить опасность покруче, чем отъявленная уголовщина.

26 апреля 1986 года. Этот день навсегда врезался в память ветерана-чернобыльца.

— В Кировоградском областном УВД нас собрали человек 200 со всех служб, — рассказывает Владимир Васильевич. — Выстроили, сообщили об аварии на атомной электростанции. Начальник милиции сказал, что требуется наша помощь. Предложил выйти из строя тем, кто не хочет ехать в Чернобыль. Никто не отказался. Сформировали отряд, экипировали противогазами, дозиметрами, посадили в автобусы — и вперёд.

В Чернобыль они приехали 2 мая. Ситуация напоминала прифронтовую, ведь город был расположен всего в 18 км от разрушенной станции. Техники нагнали полным-полно, в небе — авиация. Именно здесь вначале работал штаб по ликвидации последствий аварии, базировалась правительственная комиссия.

— Нас разместили в палатках, — вспоминает ветеран. — В Чернобыле находились двое суток. Но на одном месте не сидели, охраняли с оружием в руках членов правительственной комиссии. Не раз выезжали с комиссией в город Припять. Эти поездки в эпицентр катастрофы были по времени краткосрочными, там радиация зашкаливала. Приходилось пролетать на вертолёте и над взорвавшимся реактором.

Когда радиоактивную зону отчуждения расширили до 30 км, правительственная комиссия переехала в районный центр Иванков. Кировоградских милиционеров тоже сюда перебросили. Здесь они жили в общежитии. Кроме охраны важных чинов, решали и чисто милицейские задачи.

— В нашем отряде была сформирована оперативно-поисковая группа, — продолжает Владимир Галушкин. — Меня как старшего лейтенанта милиции назначили командиром. В группу входили оперуполномоченные, работники ОБХСС и другие сотрудники милиции, всего 12 человек. Дело в том, что в зону катастрофы со всего Союза двинул народ криминальной направленности, мародёры. Тогда зона отчуждения не была ещё огорожена, все пути были открыты. Преступный элемент ехал за оставленным в спешке добром, грабил и квартиры, и магазины. Нередко бандиты были вооружены. Мы их искали, задерживали.

Кроме того, группа Галушкина участвовала в патрулировании населённых пунктов. Они выезжали в зону на бронетранспортёре или поднимались на вертолёте. Смотрели, есть ли кто живой.

В Чернобыльской зоне Владимир Галушкин работал 40 дней, 11 июня вернулся с товарищами в Кировоград. Конечно, дозу радиации отхватил приличную. Но тогда, даже пролетая над разрушенной АЭС на вертолёте, не чувствовал реальной опасности. Да и химики-дозиметристы не били тревоги. В конце рабочего дня, проверяя показания накопительного дозиметра, всегда говорили: «У вас всё в норме!».

Эта «норма» впоследствии обернулась серьёзными сбоями в здоровье. Сейчас ветеран-чернобылец является инвалидом 2-й группы. Многие ликвидаторы из его милицейского отряда ушли из жизни.

В 1995 году майор милиции Галушкин вышел в отставку. В правоохранительных органах столицы он прослужил почти 10 лет. В Москву его перевели сразу после Чернобыля. Работал оперуполномоченным в Перовском РОВД, потом в 177-м отделении милиции в районе Новокосино. Последняя его должность — заместитель начальника отдела по организации деятельности участковых уполномоченных.

После ухода на пенсию Владимир Васильевич занялся общественной деятельностью. Работал в фонде «Правопорядок-Центр», оказывающем благотворительную помощь ветеранам правоохранительных органов и их семьям. До сих пор состоит в Совете ветеранов УВД по Восточному административному округу, участвует во встречах с молодыми полицейскими.

Важный факт из биографии. Наш герой-чернобылец — сын Героя Советского Союза Василия Максимовича Галушкина. Его отец получил это высокое звание в 1943 году за форсирование Днепра. А через 43 года на Украине проявил отвагу Галушкин-младший. Всё закономерно.

«Скорая» спешит к… реактору

Со Светланой Андриенко мы познакомились на отчётно-выборной конференции профсоюзной организации московской полиции. В числе четырёх делегатов она представляла профком филиала Клинического госпиталя ФКУЗ «МСЧ МВД России по г. Москве» в Ивантеевке. Оказалось, что в подмосковный город женщина приехала в 90-х годах, это было последнее место службы её мужа — военного. Здесь же нашла работу по своей специальности. И вот уже 18 лет трудится в клинической лаборатории.

— Мы, лаборанты, обследуем заболевших полицейских, помогаем врачам их лечить, — говорит Светлана Вениаминовна. — Профсоюз — моя общественная работа. Это помощь самим медицинским работникам, стараемся решать их социальные вопросы, снимаем наболевшие проблемы.

Оказывается, у Андриенко в нынешнем году — круглая дата. 30 лет трудового стажа в системе здравоохранения. В 1985 году Светлана закончила 1-е Ленинградское медицинское училище по специальности «фельдшер-лаборант». Получила распределение в 442-й окружной военный клинический госпиталь имени З.П. Соловьёва, что находится в городе на Неве. Отсюда летом 1986-го молодого лаборанта отправили в Чернобыль.

— Мне тогда шёл 21 год, — вспоминает Светлана Андриенко. — Нас, двух девчонок, вызвал начальник госпиталя и сказал, что надо отдать дань Родине. Мы уже знали о взрыве на АЭС. С конца апреля в зоне аварии находилась бригада из нашего госпиталя, пришло время её менять. Конечно, согласились, кому-то нужно было следить за здоровьем чернобыльцев. Сразу же выехали на Украину.

16 июня в Киеве их посадили в автобусы и доставили в село Горностайполь, в 22 километрах от города Чернобыля. Там размещался военно-полевой госпиталь при воинской части. Местных жителей уже не было, всех приезжающих селили в опустевшие дома.

— В нашей бригаде было четыре специалиста, — поясняет моя собеседница, — врач из Архангельска, два лаборанта и медсестра из Ленинграда. Каждый день мы выезжали из села в воинские части, разбросанные по всей 30-километровой зоне отчуждения. Брали у военнослужащих кровь для анализа на лейкоциты, чтобы выявить тех, у кого начиналась лучевая болезнь. К обеду возвращались в Горностайполь, обрабатывали анализы. За сутки обследовали до тысячи человек. Особого оборудования не было, только микроскоп. Спать ложились в девять часов вечера, вставали в четыре утра. И так почти два месяца, выходных у нас не было.

По территории зоны бригада медиков курсировала на машине «скорой помощи», иногда на бронетранспортёре, если дорога была плохая. Потом эту технику проверяли на радиацию химики-дозиметристы и, бывало, увозили в могильники. Автомобили часто меняли, железо не выдерживало, а как же люди?

— Сначала опасность не чувствовали, молодыми были, глупыми, — отвечает Андриенко, — не понимали, с чем имеем дело. Конечно, были у нас дозиметры, но внимание на них мало кто обращал. Работы много было, считали не свои радиационные дозы, а количество лейкоцитов в крови у солдат. Специальной одежды в первый месяц нам не выдали, ходили в простых халатах. Только в августе появились специальные костюмы, маски. К этому времени я уже почувствовала, что нахваталась радиации. И голова кружилась, и подташнивало. Но работу не бросишь, не сбежишь.

На территории Чернобыльской АЭС Светлана Андриенко была дважды. В первом случае оказалась очень близко от разрушенного реактора. Тогда ликвидатору, который там работал, стало очень плохо, а их бригада была недалеко, в этом же районе. На «скорой» они подъехали к злосчастному 4-му энергоблоку и забрали больного человека, привезли в полевой госпиталь. Потом пострадавшего отправили в Киев.

Через месяц, как планировалось, девчат не сменили. Потом им объяснили, что трудно было найти желающих поехать в Чернобыльскую зону, многие отказывались под разными предлогами. Поэтому в Ленинград Светлана вернулась только 11 августа 1986 года, проведя в очаге катастрофы 56 дней.

Если бы знала всю степень опасности, поехала бы вновь? Этот вопрос заставил женщину задуматься, но только на миг.

— Знаете, после поездок в Чернобыль некоторые наши девчата так и не смогли родить, — вздыхает Светлана Вениаминовна. — Конечно, это трагедия. У меня тоже были серьёзные проблемы со здоровьем. Но Бог дал мне детей — двух дочерей. Значит, я совершила благое дело. Время не повернёшь вспять. Но и сегодня, если бы потребовалось спасать людей, я поступила бы так же.

Вот такие они, наши чернобыльцы.

Александр РОМЕНСКИЙ,

фото автора, Александра НЕСТЕРОВА и из архива Светланы АНДРИЕНКО