БАНДИТ ИЗ СУМЕРЕК
Уголовное дело № 1674, которое расследовалось в Ленинграде после войны, явилось в чём-то одним из криминальных знамений своего времени, полуголодного и неспокойного.Уйти на рынок и… пропасть
Первоначально точкой отсчёта происшествий стал для следствия август 1946-го, когда исчез гражданин Антон Воробей, 1903 года рождения. Сотрудники угрозыска добыли фотографию пропавшего, на которой мужчина был запечатлён в армейской шапке-ушанке и гимнастёрке с двумя медалями.
3 октября 1946 года 32-летний Евгений Бычков, работавший на Октябрьском вагоноремонтном заводе имени Л.М. Кагановича, вышел в обеденный перерыв с территории предприятия и обратно не вернулся.
Сразу шестеро человек пропали в завершающем осеннем месяце того же года. Пётр Мухин, который родился в 1913-м, не возвратился 14 ноября. В тот день мужчина, жилец из квартиры дома № 2 по проспекту Елизарова, пошёл за картофелем на Смоленский рынок. 20 ноября пропал Дмитрий Бараев, родившийся в 1921 году. Парень из своей квартиры, находившейся на правом берегу реки Невы, ушёл к какому-то знакомому — работнику подсобного хозяйства ОРСа завода «Большевик».
Роковой оказалась попытка купли «второго хлеба» и для 51-летней Ираиды Рожиной, проживавшей в квартире дома № 1/3 по пр. Елизарова. Женщина, которая также направилась за картофелем на Смоленский рынок, пропала без вести.
Бывший армейский ефрейтор Николай Шалыгин, поселившийся в общежитии, 27 ноября пошагал на невское правобережье. С тех злополучных суток неизвестной была и судьба этого 26-летнего ленинградца, который за ратную доблесть на фронте заслужил четыре медали. Взял с собой Николай Васильевич и немалую денежную сумму — рублей триста.
На следующий день, 28 ноября, суждено было словно кануть в неизвестность 37-летнему Дмитрию Петрову, который, выйдя из своей квартиры дома № 3/5 по улице Курской, отправился на Предтеченский рынок. Горожанин имел при себе документы и полторы сотни рублей.
29 ноября опять же из своего жилища, квартиры дома № 31 по улице Можайской, двинул на Предтеченский рынок 26-летний Анатолий Сидоров. Он, обувшись в хромовые сапоги с галошами, оделся по-военному: в бриджи, гимнастёрку и шинель. Как потом установит следствие, Анатолий Михайлович, взявший с собой патефон, на рынке познакомился с неизвестным и привёл его домой. Оставив здесь патефон, общительный ленинградец вторично покинул родные квартирные стены, уйдя за картофелем к заводу «Большевик» — вместе с мужчиной. Оттуда Сидоров, который имел при себе партбилет, красноармейскую книжку и 300 рублей, уже не возвратился домой.
В последний месяц сорок шестого зарегистрировали ещё несколько безвестных исчезновений граждан. 1 декабря пропал 36-летний Николай Тихомиров — обитатель квартиры дома № 9 по бульвару Профсоюзов. В старых костюме и зимнем пальто с котиковым воротником, а также в ботинках с галошами бульварный житель потопал на Предтеченский рынок, держа в руках патефон.
Как и трое его незадачливых предшественников — Петров, Сидоров и Тихомиров, исчез проживавший в квартире № 3 по улице Салтыкова-Щедрина 57-летний Василий Нефедов, который, на свою беду, тоже решил заглянуть на Предтеченский рынок. Преступной добычей могли стать имевшиеся у пожилого городского жителя золотое кольцо, карманные часы с цепочкой и пачка денежных купюр — 2 тысячи рублей.
Рапорт руководителя цеха
Изучив накопившиеся материалы по фактам исчезновения граждан, участники следствия выявили характерную деталь. Судя по свидетельствам некоторых очевидцев, большинство пропавших знакомились на Предтеченском или Смоленском рынках с неизвестным, которому на вид можно было дать 35-40 лет. Этого незнакомца — исходя из времён года — запомнили в кепи или шапке-ушанке и одетым в демисезонное пальто чёрного цвета либо в овчинную шубу, обувался же наведывавшийся на Предтеченский и Смоленский рынки мужчина как в армейские сапоги, так и в валенки с галошами. Под предлогом продажи или обмена картофеля на вещи неизвестный, уговорив собеседников, уводил их в направлении завода «Большевик».
На территории Володарского района, где действовал преступник, проводились поисковые мероприятия по нескольким линиям. Во-первых, милицейские работники обеспечили наружным наблюдением рынки и трамвайные остановки, но никого подозрительного не подметили. Во-вторых, стражи правопорядка облазили все чердаки, подвалы, кочегарки, отдельные домики и прочие постройки, однако не нашли где-либо «места возможного убийства в них и захоронения трупов». И, в-третьих, «были выявлены и проверены все лица, занимающиеся кустарным изготовлением мыла и содержащие свиней», хотя и тут зацепиться оказалось не за что.
Но вот 4 декабря 1946 года в 32-м отделении Ленинградской городской милиции был зарегистрирован непосредственно относившийся к уголовному делу документ, который затем с запозданием, лишь через две с лишним недели, дошёл до следствия. Исполняющий обязанности начальника цеха письменно уведомил вышестоящее руководство об исчезновении своего подопечного — рабочего:
«Довожу до Вашего сведения о том, что раб. Бараев […] явился из отпуска 19/XI — 46 г. и в тот же день пришел в цех для того, чтобы узнать день выхода на работу. Перед уходом домой он сказал товарищам, что пойдет к земляку, который его ждет у магазина ОРСа з-да «Большевик» и после этого совсем не вернулся в общежитие, все вещи оставлены в общежитии.
Об исчезновении раб. Бараева заявлено в милицию».
Подчеркнув в этом написанном от руки рапорте слово «земляк» и памятуя, что Дмитрий Бараев официально был объявлен в розыск как без вести пропавший не с 19-го, а с 20 ноября, милиционеры нанесли визит в здание заводоуправления. Чтобы вплотную приглядеться к ОРСу — отделу рабочего снабжения.
Гора улик
Проверив всех работников-мужчин подсобного хозяйства ОРСа завода «Большевик», оперативники заинтересовались 36-летним возником полевого участка Филиппом Петровичем Тюриным. Участников следственно-оперативной группы ещё больше укрепило в их подозрениях в отношении возника то, что он 12 декабря 1946 года выехал из Ленинграда на родину — в Рязанскую область.
Для следствия перестало быть тайной, что Тюрин, обитавший в пустующей столовой полевого участка, перед отъездом на Рязанщину продавал у себя на приспособленной квартире… картофель. Убывая в Примосковье, возник, как сказали его недавние коллеги по работе в подсобном хозяйстве, «увёз с собой и отправил багажом значительное количество вещей».
26 января 1947 года на родину Тюрина, в деревню Сумерки Кадомского района Рязанской области, были командированы сыщики Ленинградского уголовного розыска. Прибыв туда, оперативные работники застали врасплох подозреваемого — предполагаемого убийцу с будто застекленевшими, холодными, белёсыми глазами, в избе которого хранилось награбленное: множество носильных вещей, несколько патефонов, головные уборы, обувь...
Задержав 29 января Тюрина, сотрудники милиции доставили его в Ленинград. А заодно привезли с собой гору улик: изъятые вещи, занявшие «11 мест».
В то же самое время другие оперработники продолжали целенаправленный розыск на ленинградской земле. Ещё 27 января, осматривая окрестности близ столовой полевого стана, оперативники наткнулись на сохранившееся с военного времени фортифиационное сооружение для ведения артиллерийско-пулемётного огня — дзот. Из этой почти полностью присыпанной снегом заброшенной деревоземляной огневой точки, которая была удалена от покинутой возником обители всего-то на восемьдесят пять метров, извлекли два трупа. Убитыми оказались двое из списка пропавших — граждане Сидоров и Тихомиров.
Осознавая, что открещиваться от своего кровавого криминального промысла бессмысленно, задержанный признался на допросе в совершении более двух десятков (!) убийств. Допрашиваемый пояснил, что расправлялся с жертвами, осуществляя сугубо корыстный умысел — ограбление потерпевших. Бандит Тюрин указал места захоронения четырнадцати человек на территории подсобного хозяйства ОРСа завода «Большевик» в Володарском районе Ленинграда.
Помимо дзота, два тела обнаружили и на свалке. По столько же пострадавших вытащили из первого и второго водоёмов, а ещё четверых погибших нашли при раскопках ямы. Для затопления трупов уголовник использовал разнообразные тяжёлые металлические грузы.
Так что, кроме потерпевших А.М. Сидорова и Н.П. Тихомирова, прояснилась судьба ещё десяти опознанных жертв бандита-возника. Был найден убитым и тринадцатый пропавший — Калганов. Лишь один труп не удалось отыскать, так как на месте его погребения была позже проложена железнодорожная ветка.
Согласно признанию подследственного Тюрина, ещё он сбросил без грузов семь трупов в Уткину Заводь реки Невы. Для их обнаружения привлекались водолазы, однако останки этих семерых потерпевших не были найдены.
Чтобы всесторонне подойти к сбору доказательств виновности подозреваемого, милицейские работники дотошно обследовали и само бандитское логово, устроенное возником на полевом участке: в доме ОРСа. При осмотре комнаты Тюрина на её стенах и на ряде предметов обнаружили пятна, похожие на кровь. В городскую судебно-медицинскую лабораторию, располагавшуюся на пр. Володарского, были присланы, в частности, стол из опустевшего жилища возника и выпиленные фрагменты из находившихся там досок от наличников, плинтуса и шкафа.
На основании постановления, которое 5 февраля 1947 года было вынесено 6-м отделением ГОУР — горотдела угрозыска, судмедэксперт Гущина в помещении Педиатрического института исследовала поступившие вещественные доказательства и определила, что на семи представленных «объектах изучения» имеется человеческая кровь.
Следствию удалось изъять и орудие убийств. Как было выяснено, нападая с середины весны 1945-го на обречённых на бандитское умерщвление, убийца орудовал обычным топором с плохо обструганной деревянной ручкой.
Закрытый судебный процесс
Уроженец рязанского села Сумерки, родившийся в 1910 году, предстал перед судом. Процесс, понятно, не был открытым. 4 мая 1947-го Ленинградским горсудом подсудимый Тюрин был признан виновным в совершении с апреля сорок пятого по декабрь сорок шестого года 21 убийства, «с целью завладения имуществом и деньгами» жертв. По статье 59 (3) УК РСФСР Тюрин, с учётом особой опасности содеянного им, был приговорён к высшей мере уголовного наказания — смертной казни (расстрелу), «с конфискацией лично ему принадлежащего имущества».
По приказу министра внутренних дел Советского Союза генерал-полковника С.Н. Круглова были отмечены активные участники раскрытия серии убийств, совершённых бандитом, который привнёс в название родного села — Сумерки — некий зловещий смысл. Знаком «Заслуженный работник НКВД» наградили заместителя начальника Управления уголовного розыска ГУМ (Главного управления милиции) МВД СССР полковника милиции И.П. Татаринова и его питерского коллегу — заместителя руководителя ОУР УМ г. Ленинграда майора милиции А.Г. Щемелинина. Были поощрены и другие отличившиеся члены следственно-оперативной группы.
Александр ТАРАСОВ, фото из фондов Центрального музея МВД России
Первоначально точкой отсчёта происшествий стал для следствия август 1946-го, когда исчез гражданин Антон Воробей, 1903 года рождения. Сотрудники угрозыска добыли фотографию пропавшего, на которой мужчина был запечатлён в армейской шапке-ушанке и гимнастёрке с двумя медалями.
3 октября 1946 года 32-летний Евгений Бычков, работавший на Октябрьском вагоноремонтном заводе имени Л.М. Кагановича, вышел в обеденный перерыв с территории предприятия и обратно не вернулся.
 |
| Николай Шалыгин — жертва убийцы |
Роковой оказалась попытка купли «второго хлеба» и для 51-летней Ираиды Рожиной, проживавшей в квартире дома № 1/3 по пр. Елизарова. Женщина, которая также направилась за картофелем на Смоленский рынок, пропала без вести.
Бывший армейский ефрейтор Николай Шалыгин, поселившийся в общежитии, 27 ноября пошагал на невское правобережье. С тех злополучных суток неизвестной была и судьба этого 26-летнего ленинградца, который за ратную доблесть на фронте заслужил четыре медали. Взял с собой Николай Васильевич и немалую денежную сумму — рублей триста.
На следующий день, 28 ноября, суждено было словно кануть в неизвестность 37-летнему Дмитрию Петрову, который, выйдя из своей квартиры дома № 3/5 по улице Курской, отправился на Предтеченский рынок. Горожанин имел при себе документы и полторы сотни рублей.
29 ноября опять же из своего жилища, квартиры дома № 31 по улице Можайской, двинул на Предтеченский рынок 26-летний Анатолий Сидоров. Он, обувшись в хромовые сапоги с галошами, оделся по-военному: в бриджи, гимнастёрку и шинель. Как потом установит следствие, Анатолий Михайлович, взявший с собой патефон, на рынке познакомился с неизвестным и привёл его домой. Оставив здесь патефон, общительный ленинградец вторично покинул родные квартирные стены, уйдя за картофелем к заводу «Большевик» — вместе с мужчиной. Оттуда Сидоров, который имел при себе партбилет, красноармейскую книжку и 300 рублей, уже не возвратился домой.
 |
| Оперативный состав, который участвовал в раскрытии убийств, совершённых Тюриным |
Как и трое его незадачливых предшественников — Петров, Сидоров и Тихомиров, исчез проживавший в квартире № 3 по улице Салтыкова-Щедрина 57-летний Василий Нефедов, который, на свою беду, тоже решил заглянуть на Предтеченский рынок. Преступной добычей могли стать имевшиеся у пожилого городского жителя золотое кольцо, карманные часы с цепочкой и пачка денежных купюр — 2 тысячи рублей.
Рапорт руководителя цеха
Изучив накопившиеся материалы по фактам исчезновения граждан, участники следствия выявили характерную деталь. Судя по свидетельствам некоторых очевидцев, большинство пропавших знакомились на Предтеченском или Смоленском рынках с неизвестным, которому на вид можно было дать 35-40 лет. Этого незнакомца — исходя из времён года — запомнили в кепи или шапке-ушанке и одетым в демисезонное пальто чёрного цвета либо в овчинную шубу, обувался же наведывавшийся на Предтеченский и Смоленский рынки мужчина как в армейские сапоги, так и в валенки с галошами. Под предлогом продажи или обмена картофеля на вещи неизвестный, уговорив собеседников, уводил их в направлении завода «Большевик».
На территории Володарского района, где действовал преступник, проводились поисковые мероприятия по нескольким линиям. Во-первых, милицейские работники обеспечили наружным наблюдением рынки и трамвайные остановки, но никого подозрительного не подметили. Во-вторых, стражи правопорядка облазили все чердаки, подвалы, кочегарки, отдельные домики и прочие постройки, однако не нашли где-либо «места возможного убийства в них и захоронения трупов». И, в-третьих, «были выявлены и проверены все лица, занимающиеся кустарным изготовлением мыла и содержащие свиней», хотя и тут зацепиться оказалось не за что.
Но вот 4 декабря 1946 года в 32-м отделении Ленинградской городской милиции был зарегистрирован непосредственно относившийся к уголовному делу документ, который затем с запозданием, лишь через две с лишним недели, дошёл до следствия. Исполняющий обязанности начальника цеха письменно уведомил вышестоящее руководство об исчезновении своего подопечного — рабочего:
«Довожу до Вашего сведения о том, что раб. Бараев […] явился из отпуска 19/XI — 46 г. и в тот же день пришел в цех для того, чтобы узнать день выхода на работу. Перед уходом домой он сказал товарищам, что пойдет к земляку, который его ждет у магазина ОРСа з-да «Большевик» и после этого совсем не вернулся в общежитие, все вещи оставлены в общежитии.
Об исчезновении раб. Бараева заявлено в милицию».
Подчеркнув в этом написанном от руки рапорте слово «земляк» и памятуя, что Дмитрий Бараев официально был объявлен в розыск как без вести пропавший не с 19-го, а с 20 ноября, милиционеры нанесли визит в здание заводоуправления. Чтобы вплотную приглядеться к ОРСу — отделу рабочего снабжения.
Гора улик
Проверив всех работников-мужчин подсобного хозяйства ОРСа завода «Большевик», оперативники заинтересовались 36-летним возником полевого участка Филиппом Петровичем Тюриным. Участников следственно-оперативной группы ещё больше укрепило в их подозрениях в отношении возника то, что он 12 декабря 1946 года выехал из Ленинграда на родину — в Рязанскую область.
Для следствия перестало быть тайной, что Тюрин, обитавший в пустующей столовой полевого участка, перед отъездом на Рязанщину продавал у себя на приспособленной квартире… картофель. Убывая в Примосковье, возник, как сказали его недавние коллеги по работе в подсобном хозяйстве, «увёз с собой и отправил багажом значительное количество вещей».
26 января 1947 года на родину Тюрина, в деревню Сумерки Кадомского района Рязанской области, были командированы сыщики Ленинградского уголовного розыска. Прибыв туда, оперативные работники застали врасплох подозреваемого — предполагаемого убийцу с будто застекленевшими, холодными, белёсыми глазами, в избе которого хранилось награбленное: множество носильных вещей, несколько патефонов, головные уборы, обувь...
Задержав 29 января Тюрина, сотрудники милиции доставили его в Ленинград. А заодно привезли с собой гору улик: изъятые вещи, занявшие «11 мест».
В то же самое время другие оперработники продолжали целенаправленный розыск на ленинградской земле. Ещё 27 января, осматривая окрестности близ столовой полевого стана, оперативники наткнулись на сохранившееся с военного времени фортифиационное сооружение для ведения артиллерийско-пулемётного огня — дзот. Из этой почти полностью присыпанной снегом заброшенной деревоземляной огневой точки, которая была удалена от покинутой возником обители всего-то на восемьдесят пять метров, извлекли два трупа. Убитыми оказались двое из списка пропавших — граждане Сидоров и Тихомиров.
Осознавая, что открещиваться от своего кровавого криминального промысла бессмысленно, задержанный признался на допросе в совершении более двух десятков (!) убийств. Допрашиваемый пояснил, что расправлялся с жертвами, осуществляя сугубо корыстный умысел — ограбление потерпевших. Бандит Тюрин указал места захоронения четырнадцати человек на территории подсобного хозяйства ОРСа завода «Большевик» в Володарском районе Ленинграда.
Помимо дзота, два тела обнаружили и на свалке. По столько же пострадавших вытащили из первого и второго водоёмов, а ещё четверых погибших нашли при раскопках ямы. Для затопления трупов уголовник использовал разнообразные тяжёлые металлические грузы.
Так что, кроме потерпевших А.М. Сидорова и Н.П. Тихомирова, прояснилась судьба ещё десяти опознанных жертв бандита-возника. Был найден убитым и тринадцатый пропавший — Калганов. Лишь один труп не удалось отыскать, так как на месте его погребения была позже проложена железнодорожная ветка.
Согласно признанию подследственного Тюрина, ещё он сбросил без грузов семь трупов в Уткину Заводь реки Невы. Для их обнаружения привлекались водолазы, однако останки этих семерых потерпевших не были найдены.
Чтобы всесторонне подойти к сбору доказательств виновности подозреваемого, милицейские работники дотошно обследовали и само бандитское логово, устроенное возником на полевом участке: в доме ОРСа. При осмотре комнаты Тюрина на её стенах и на ряде предметов обнаружили пятна, похожие на кровь. В городскую судебно-медицинскую лабораторию, располагавшуюся на пр. Володарского, были присланы, в частности, стол из опустевшего жилища возника и выпиленные фрагменты из находившихся там досок от наличников, плинтуса и шкафа.
На основании постановления, которое 5 февраля 1947 года было вынесено 6-м отделением ГОУР — горотдела угрозыска, судмедэксперт Гущина в помещении Педиатрического института исследовала поступившие вещественные доказательства и определила, что на семи представленных «объектах изучения» имеется человеческая кровь.
Следствию удалось изъять и орудие убийств. Как было выяснено, нападая с середины весны 1945-го на обречённых на бандитское умерщвление, убийца орудовал обычным топором с плохо обструганной деревянной ручкой.
Закрытый судебный процесс
Уроженец рязанского села Сумерки, родившийся в 1910 году, предстал перед судом. Процесс, понятно, не был открытым. 4 мая 1947-го Ленинградским горсудом подсудимый Тюрин был признан виновным в совершении с апреля сорок пятого по декабрь сорок шестого года 21 убийства, «с целью завладения имуществом и деньгами» жертв. По статье 59 (3) УК РСФСР Тюрин, с учётом особой опасности содеянного им, был приговорён к высшей мере уголовного наказания — смертной казни (расстрелу), «с конфискацией лично ему принадлежащего имущества».
По приказу министра внутренних дел Советского Союза генерал-полковника С.Н. Круглова были отмечены активные участники раскрытия серии убийств, совершённых бандитом, который привнёс в название родного села — Сумерки — некий зловещий смысл. Знаком «Заслуженный работник НКВД» наградили заместителя начальника Управления уголовного розыска ГУМ (Главного управления милиции) МВД СССР полковника милиции И.П. Татаринова и его питерского коллегу — заместителя руководителя ОУР УМ г. Ленинграда майора милиции А.Г. Щемелинина. Были поощрены и другие отличившиеся члены следственно-оперативной группы.
Александр ТАРАСОВ, фото из фондов Центрального музея МВД России