В этом материале рассказывается о малоизвестных событиях семидесятипятилетней давности, в которых московская милиция принимала самое активное участие. А именно о Спецшколе подрывников УНКВД по г. Москве и Московской области.

Секретная школа

В сентябре 1941 года в подмосковном посёлке Вешняки (ныне — в черте Москвы) начал работу 10-дневный «Спецсбор по боевой подготовке бойцов истребительных батальонов УНКВД по г. Москве и Московской области». Задача: готовить подрывников на случай вторжения фашистов в Подмосковье. Работа Спецсбора проходила под эгидой 4-го (зафронтовой работы — разведка, диверсии и террор в тылу врага) отдела регионального УНКВД.

Для конспирации новой спецшколе было присвоено условное наименование — «88-й истребительный батальон НКВД СССР». Во главе Спецшколы был поставлен выпускник Военно-инженерной академии имени В.В. Куйбышева майор госбезопасности Павел Зуев. Преподавателями спецдисциплин были опытные офицеры, прошедшие спецкурсы. Многие из них до этого служили в погранвойсках.

Курсанты осваивали диверсионные науки ежедневно по одиннадцать часов в сутки. По окончании Спецсбора все бойцы были откомандированы обратно в истребительные батальоны. Выпускники были засекречены. Приведу пример. Командование Красногвардейского истребительного батальона НКВД СССР города Москвы всех окончивших Спецсбор свело в специально созданную спецроту. При этом приказом за № 12 от 10 ноября 1941 года все её бойцы были объявлены пребывающими «в длительной спец. командировке».

Не приходится сомневаться, что под спецкомандировкой в данном случае понимается смертельно опасный для всех его участников рейд по тылам врага. Немногие выжившие в ходе него и вернувшиеся назад в ноябре 1941 года были зачислены в списки личного состава Истребительного полка.

Успешный опыт работы Спецсбора родил идею «плановой подготовки партизан-диверсантов». Приказом начальника УНКВД по г.  Москве и Московской области старшего майора госбезопасности Михаила Журавлева от 18 сентября 1941 года была создана Спецшкола подрывников, в которой изучались такие «науки», как «подрывное дело», «военная топография», «матчасть оружия», «огневая подготовка», «санитарная подготовка», «специальная разведка», «владение холодным оружием».

Первое место базирования — под Коломной в ведомственном Доме отдыха регионального УНКВД. Все кандидаты в курсанты проходили тщательную спецпроверку.

Личным составом школы собственными силами были оборудованы подрывное поле, склады, стрельбище, приспособленное для занятий в зимних условиях. Полученные знания позволяли выпускникам в полевых условиях изготавливать зажигательные смеси и самодельные взрывные устройства, прокладывать себе оптимальные и безопасные маршруты на незнакомой местности с помощью топографической карты и компаса, маскироваться и скрытно передвигаться на местности.

В школе проводились тактико-специальные учения «с использованием материалов удачно проведённой в тылу врага одним из партизанских отрядов операции по уничтожению штаба противника, колонны, базы и других объектов.

Кулибины от НКВД

Имелась в учебном заведении и собственная спецмастерская. Первоначально она предназначалась исключительно для изготовления учебных мин. Но вскоре на её базе появился, по сути, мини-завод по выпуску как минимум пяти моделей мин оригинальных конструкций.

Некоторые штатные мины из арсенала инженерных войск Красной Армии попросту не годились для партизан. Громоздкие и не самые удобные. Да и молниеносно ту же самую «ПМС» (противопоездная мина Старинова) под рельс железнодорожного пути не засунешь: требуется время, чтобы её закопать (а попробуйте это сделать при замёрзшем грунте в условиях суровой зимы). Поэтому кулибины из спецмастерской трансформировали противопоездную модель в портативные мины «ПМ-1» и «ПМ-2» с зарядами в 400 и 600 граммов. Их можно было просто прикладывались к рельсе — а это дело считанных секунд! Учитывая, что противник нередко пропускает перед железнодорожным составом дрезину с целью проверить, не заминирован ли ж/д путь, то на такой случай была сконструирована мина «ПМ-2» — с храповым колесом, обеспечивающим действие замыкателя включения после определённого (заранее намеченного) количества нажимов колеса на его головку. Был придуман и «замыкатель неизвлекаемости», то есть заряд срабатывал при попытке обезвредить адскую машину. Спецмастерская сумела вооружить минами «МП-1» все диверсионные группы, сформированные в октябре 1941 года. А спустя считанные недели мины «ПМ-1» и «ПМ-2» стали относительно массовыми инженерными боеприпасами в руках партизан. Более того, 15 октября 1941 года главное периодическое печатное издание СССР — газета «Правда» всему миру рассказала «о силе и действии изготовленных майором госбезопасности П.Н. Зуевым и его подчинёнными мин».

Той же осенью сорок первого сотрудники Спецшколы подрывников УНКВД по г. Москве и Московской области изобрели и куда более удачный аналог противоавтомобильной мины «АС» от всё того же легендарного полковника Ильи Григорьевича Старинова. Новый боеприпас получил маркировку — «УМЗ», что расшифровывается как «универсальная мина Зуева». Да-да, в роли её творца выступил лично начальник Спецшколы Павел Никитич Зуев.

Эта была мина нажимного действия, в отличие от натяжной «АС», простой конструкции, с зарядом в 400—600 граммов ВВ [взрывчатое вещество].

Гвозди, расположенные в углах крышки ящика мины с внутренней стороны и соединённые с одним полюсом батарейки, при нажиме на крышку мины пробивают резиновые прокладки и касаются металлических пластинок, соединённых с другим полюсом батарейки. Электрическая цепь таким образом замыкается, и происходит взрыв. Впоследствии последний боеприпас был усовершенствован в сторону упрощения конструкции и уменьшения габаритов при сохранении прежнего минимального веса заряда.

Мины электрического действия были не совсем надёжны. Они зависят от погодных условий. Умельцы спецмастерской работали и над созданием мин механического действия. Одна из них, принятая на вооружение партизанскими отрядами, имела официальное название — «МСС», то есть мина Семёнова и Смирнова, названная так в честь изобретателей: начальника спецмастерской Семёнова и слесаря Смирнова. Эта мина была конструктивно проста и безотказна.

Ещё одно уникальное изобретение, сделанное помощником начальника школы по МТО военинженером 2-го ранга Козловским, — мина «МК», то есть мина Козловского. Она состояла из двух связанных в торцевой части 200 граммов шашек тола с вложенными между ними взрывателем и боевой дужкой.

Всего к январю 1942 года спецмастерская произвела свыше 2500 различных мин собственных конструкций, которые поступили на вооружении советских партизан и диверсантов.

Остаётся лишь выразить недоумённое сетование по поводу того, что ни одна из уникальных разработок спецмастерской не была озвучена на страницах специальной литературы, которую командование инженерных войск Красной Армии массово издавало для своих специалистов по минно-подрывному делу. Была ли тому причиной «собственная гордость» представителей оборонного ведомства или же излишняя «засекреченность» союзного НКВД от коллег из взаимодействующих силовых структур? Сегодня  на этот вопрос однозначно уже и не ответишь. Правда, Красной Армии повезло несколько в другом: с июня 1944 года на службу в инженерные войска оборонного ведомства был возвращён такой прославленный ас минно-подрывной войны, каким являлся полковник Павел Зуев.

Подготовил Евгений КАТЫШЕВ, по материалам книги «Московские «ястребки»: без грифа секретности», рисунок Николая РАЧКОВА