(Окончание. Начало в № 33)

 

Дело Брусилов начал готовить наступление на четырёх участках, не считая корпусных приготовлений, с которыми для противника выходило 20-30 мест потенциального прорыва. Это была не просто концентрация сил, а огромная работа всего армейского организма: разведкой были установлены малейшие подробности австрийской обороны,  и весь командный состав получил точные схемы наступления; в местах прорыва проводились масштабные инженерные работы, позволившие приблизить окопы на 200—300 шагов к вражеским позициям; в тылу сооружались тренировочные «городки», точно повторявшие участки австро-венгерских укреплённых полос.

Иногда встречается утверждение, будто Брусилов отказался от главного удара. Это не вполне верно. Он, действительно, готов был к тому, что любая из армий может достичь генерального успеха, однако, основное значение придавал действиям 8-й армии, прицелившейся на Луцк; она и оказалась наиболее  мощной. Это, естественно, происходило  потому, что 8-я армия примыкала к Западному фронту, который должен был сыграть,  согласно планам Ставки, ключевую роль в летней кампании. Остальные подчинённые Брусилову армии (7-я, 9-я и 11-я) выбирали направление атаки сами, получив лишь самый общий приказ: «Разбить живую силу противника и овладеть его укреплёнными позициями».

 

Подвиг

В три часа утра 3 июня фронт от Полесья до Румынии взорвался.  После двухдневной артподготовки, перемешавшей бетонную оборону с почвой и плотью, 600 000 человек при наличии 2000 орудий пришли в движение. Им противостояли 500 000 человек эрцгерцога Фридриха с двумя тысячами орудий.

 Ведомая генералом Калединым 8-я армия (170 000 человек, почти 600 орудий), взяв за горло 4-ю Австро-Венгерскую армию Иосифа Фердинанда, за восемь часов протащила её на 2 км, прорвала фронт, разгромила врага за Стырью и 5 июня заняла Луцк, проникнув в оборону противника более чем на 30 км. Участник наступления, генерал-майор Стогов писал: «Массовые показания пленных рисуют безнадёжную картину австрийского отступления: толпа безоружных австрийцев различных частей бежала в панике через Луцк, бросая всё на своём пути. Многие пленные... показывали, что им приказано было для облегчения отступления бросать всё, кроме оружия, но фактически они нередко бросали именно оружие раньше всего другого...».

Позже именно против 8-й армии развернулись первые немецкие подкрепления — прибывшие с фронта Гинденбурга 11-я баварская и 108-я пехотная дивизии. Враг скапливался стремительно: предполагалось, отбросив армию Каледина, взять реванш. Эта группа войск под началом Линзингена начала наносить по позициям русских страшные удары, но 8-я армия, выплёвывая выбитые зубы, один за другим прожёвывала с собственной кровью бросаемые против неё корпуса.

11-я армия Сахарова наступала 11-ью дивизиями, располагая четырьмястами орудиями. 12 дивизий противника имели около 500 орудий. Конечно, при таком раскладе рассчитывать на большую победу не приходилось; и всё же одному её корпусу удалось совершить локальный прорыв у Соколова.

Печально, но командиры некоторое время, похоже, сами не понимали, какой подвиг совершается их людьми. Они отправляли армию продавить фронт, а фронт стал вдруг трещать и рваться во многих местах. Это было несколько неожиданно, и Сахаров в эти дни даже жаловался, что де 8-я продвигается вперёд уж больно быстро.

7-я армия Щербачева (167 000 бойцов, более 300 орудий) схватилась с Южной армией Ботмера и сумела разорвать первую австрийскую линию пополам, однако, контрудар 48-й немецкой дивизии остановил штурм перед второй оборонительной полосой. Те макеты, которые ездили с хвастливыми австрийцами по выставкам, повторяли конкретно укрепления, против которых шли щербачевские силы в районе Язловца. Державший их 13-й австро-венгерский корпус был утоплен в Стрыпи 3-й туркестанской дивизией.

9-я армия Лечицкого (180 000 человек, почти 500 орудий) после короткой шестичасовой артподготовки таранным ударом смела всю первую линию 7-й Австро-Венгерской армии Пфлянцер-Балтина, после перегруппировки, 10 июня, продолжила сокрушать противника и 18 июня взяла Черновцы.

Австро-Венгерский фронт был смят. Неприятельские позиции оказались прорванными на протяжении 70—80 км и в глубину — на 25—35 км. Между тем, Западный фронт, основной по силе и по задаче, сидел в окопах. Эверт, морально уничтоженный после прежних неудач армии, совершал форменное предательство. Он просил перенести  выступление своего фронта; 15 июня всё-таки начал наступление... одним гренадёрским корпусом! После естественного провала новая отсрочка на пару дней, а потом до самого июля. Позорное поведение Эверта  особенно было ясно на фоне успехов слабейшей нашей юго-западной группировки.

 

Непредусмотренная победа

Алексеев разрывался между двумя командующими, соглашаясь то с одним, то с другим; тщетно пытался найти компромиссное решение. Толку от подобного примиренчества быть не могло, поскольку  стратегия и тактика  Эверта и Брусилова входили в прямое противоречие.  Из-за безволия Алексеева серьёзный урон был нанесён — не противником, а собственной некомпетентностью — 3-ей армии генерала Леша, на бумаге подчинённой Эверту,  а по сути ведомой Брусиловым. 

25 июня были отданы новые приказы. 8-й армии предписывалось двигаться на Ковель, скоординировать свои действия с Западным фронтом, готовящим сокрушительный удар по противнику. Конкретные задания получили остальные три армии.

Между тем, перегруппировавшийся противник продолжил мощное контрнаступление на 8-ю армию. Туча немецкого шторма, нависшая над ней, направлялась рукой самого главнокомандующего Гинденбурга.  Применив хитроумный тактический приём «Канны» (двусторонний охват), немецкие генералы натолкнулись на решительность Лечицкого. Предводительствуемая им  9-я армия продолжала громить врага, внося хаос в его ряды. В итоге южное крыло «Канн» было развалено; Ну а северное по-прежнему  угрожающе нависало над Калединым; оставались Запад, где ждала приказа 4-я Австро-Венгерская армия, и Юго-Запад.

Началось жестокое сражение. Группа Бернгарди разбилась о русские корпуса на реке Стоход. Австрийцы с германцами бросились в центре на двукратно меньшие наши силы. Бой здесь завязался между «металлическими» дивизиями — 20-й Стальной и 5-й Железной Деникина, — из которой немцы выходили покорёженными. Южнее 8-й корпус Драгомирова бился с двумя корпусами. Левее его по фронту, на участке соседней 11-й армии, возник прорыв, спустя пять дней ликвидированный.

 Отреагировав таким образом на массированный контрудар, 5 июля фронт перешёл в общее наступление и вновь промял вражескую оборону; 8-я армия рванула на Ковель. Параллельно началась атака Западного фронта: на него возлагались такие надежды! Реальность же поставила к ним знак минуса: плохая артподготовка и бездарное управление войсками привело к быстрому разгрому наступающих сил. Не помогал и Северный фронт, предпринявший небольшое и бесполезное наступление в Курляндии.

Русские войска,  пытавшиеся тем временем сокрушить оборону Ковеля, истекли кровью совершенно зря. Их никто не поддержал, у них отсутствовали резервы, против них вставали всё новые полки - и наступление заглохло.

Получив от Эверта вместо всеми ожидаемого прорыва кровавую роспись в своей нынешней бесполезности, Ставка, наконец, сообразила, что главные летние события происходят на юге. Передав Брусилову кое-какие резервы, она создала Особую армию под руководством генерала Безобразова.

К концу июля войска организовались для нового натиска: на Ковель целилась 3-я, Особая и 8-я армии; 11-я армия готовилась прорваться ко Львову и Бродам; 7-я и 9-я армии должны были оформить рубеж Галич—Станислав.

Но это было запоздалое наступление: враг стягивал резервы отовсюду. Армии Брусилова обречены были завязнуть в возрастающем сопротивлении. Тем не менее определённый успех мы имели: 11-й и 7-й армиям при поддержке 9-й удалось прорвать оборону неприятеля, опрокинув немецкие и австро-венгерские дивизии, взять Броды, Станислав, Галич и выйти ко Львову. Каледин в очередной раз  измотал 4-ю Австро-Венгерскую армию; однако, Ковельское направление осталось неприступным.

К концу августа противодействие достигло такого уровня, для преодоления которого непрерывно сражавшиеся войска несчастного Юго-Западного фронта уже просто не имели сил.

 

Брусиловский

триумф

Итоги Брусиловского наступления, по сути заторможенные трусостью и некомпетентностью Эверта и Ставки, оказались поразительными. Фронт был продавлен на огромной протяженности. Австро-Венгрия  оказалась на грани поражения. Центральные державы вынуждены были отщипывать дивизии от Итальянского и Западного фронтов, несмотря на проводимые там операции. Общее количество австро-венгерских потерь достигло феноменальной цифры в миллион солдат, из которых несколько сотен тысяч были взяты в плен; немцы лишились 350 000 человек. Конечно, тяжело пострадали и мы, оставив на полях сражений полмиллиона человек. 

Прямым следствием успеха Юго-Западного фронта стало подключение к войне на стороне Антанты Румынии, оказавшейся к баталиям совершенно негодной. На сей счёт существует исторический анекдот. Будто бы немецкий генерал Мольтке на вопрос о боеспособности Румынии, ответил, что  союз с ней в любом случае будет стоить Германии 10 дивизий: либо чтобы завоевать, либо чтобы спасать ее.

Историк Керсновский пишет о битве: «Россия никогда этого не забудет Брусилову. Когда после несчастий 1915 года самые мужественные пали духом, он один сохранил твёрдую веру в русского офицера и русского солдата, в славные русские войска. И войска отблагодарили полководца, навеки связав его имя с величайшей из своих побед».

Возможно, он излишне высокопарен, но победа была действительно великой и созданной во многом вопреки сложившимся обстоятельствам. Могло ли  героическое сражение перерасти в нечто большее? Сокрушить Австро-Венгрию полностью, затянуть петлю на шее Кайзера и закончить войну до злосчастного для Восточного фронта 1917 года?

Вряд ли. Резервы центральных держав отнюдь не были исчерпаны; к тому же к нам со всей неотвратимостью приближался румынский союзник с его бумажным фронтом. Однако Брусиловский прорыв стал широким шагом к общей победе Антанты в 1918 году. Победе той Антанты, в которой, к сожалению, России уже не было.

 

Денис КРЮЧКОВ