Гавриил Дмитриевич Беднов

Газета «Петровка, 38» продолжает публикацию очерков, посвящённых истории Московского уголовного розыска. Они являются составной частью нового сборника, готовящегося Советом ветеранов МУРа под общей редакцией бывшего начальника УУР Юрия ФЕДОСЕЕВА. Сборник станет продолжением исторического трёхтомника «Московский уголовный розыск. 1918-2018 гг. История в лицах», изданного к столетию образования МУРа в 2018 г.

В правоохранительной системе России, будь то Российская империя или Советский Союз, самой деполитизированной службой был и остаётся уголовный розыск — или, если угодно, сыск. Сотрудники всех остальных служб, хотят они того или не хотят, в той или иной степени завязаны на реализацию установок правящего режима или правящей партии. Это и полицейские приставы (участковые инспектора милиции-полиции), и следователи, и прокуроры, и судьи, и тюремные надзиратели. А вот у сыска была и остаётся одна, но пламенная страсть — вор обязательно должен сидеть в тюрьме. Делом посадки воров сыщики, как правило, занимались и занимаются.

Именно поэтому сотрудники сыскных отделений царской полиции (сыщики и эксперты) составили абсолютное большинство среди буржуазных специалистов не то что перешедших на сторону Советской власти, а просто согласившихся выполнять свои профессиональные задачи в рядах рабоче-крестьянской милиции.  Но если такие специалисты, как Кошко или Маршалк, владевшие иностранными языками и имевшие хоть какие-то накопления, уезжали за границу, то представители низших сословий, жившие на одну зарплату, которым и бежать-то было некуда, на свою беду оставались «тянуть сыскную лямку». Правда, потом это им вышло боком, так как «гегемон» в лице правящей партии, получив всё, что только можно было получить от таких специалистов, по минованию надобности просто выгнал их на улицу. И это в лучшем случае. В худшем — уголовное преследование, лагеря, а то и смерть.

Муровцы-кураторы районов Москвы. 1920-е годы

Об одном из таких буржуазных специалистов с горькой судьбой, пришедшем в МУР, когда ему было уже 32 года, мы и хотим рассказать. Давно замечено, что уроженцы тульской земли довольно часто пополняли ряды московской милиции, в том числе и уголовного розыска. Вот и наш герой Гавриил Дмитриевич Беднов родился в деревне Моховая Куликовской волости Епифанского уезда, и произошло это в марте 1886 года. Когда же Гавриилу, единственному ребёнку в семье, исполнилось 9 лет, его благополучно сплавили в Москву зарабатывать себе на хлеб, хотя хозяйство Бедновых считалось середняцким.

Единственное, куда его смогли пристроить, так это, как и чеховского Ваньку Жукова, мальчиком — сначала к кустарю-кондитеру, а потом — к владельцам продуктовых лавок. На таких местах, само собой разумеется, с голоду не умрёшь. Помимо усердной работы мальчишка умудрялся ещё и заниматься самоподготовкой, причём так усердно, что самостоятельно освоил курс средней школы. Это позволило Гавриилу учительствовать в сельской школе, когда он в 1904 году вернулся на родину. Беднов особо не распространялся о семейных взаимоотношениях, но именно они явились причиной его возвращения в Москву. Произошло это в 1908 году.

Местом его работы стала Пятницкая полицейская часть. Когда Гавриил Дмитриевич уже работал в МУРе, ему пришлось оправдываться в этом выборе, дескать, другой работы найти не смог, а так — век бы в полицейские не пошёл.  Хотя, судя по тому, как Беднов впоследствии относился к сыскной работе, этот выбор он сделал вполне осознанно. За последующие 8—9 лет Гавриил достаточно хорошо освоил полицейское дело, что подтверждается его успешным продвижением по службе после Февральской революции 1917 года. В мае Беднов — полицейский надзиратель 3-го разряда уголовной полиции, в августе — надзиратель уголовно-розыскной милиции, в ноябре — субинспектор, а в мае следующего, 1918 года — инспектор, то есть начальник уголовного розыска одного из 5 районов г. Москвы. Как показало время, это был его предел — беспартийный буржуазный специалист выше подняться не мог. Все последующие перемещения были исключительно по горизонтали. За 5 лет Беднову пришлось поменять несколько районов, а одно время он возглавлял даже губернское отделение МУРа.

О том, как работал Гавриил Дмитриевич, можно судить по отсутствию дисциплинарных взысканий и наличию поощрений. Судите сами:

— 2 октября 1918 года — благодарность за раскрытие кражи белья из Лефортовсого военного госпиталя;

— 13 марта 1919 года — благодарность за раскрытие вооружённого ограбления артельщика «Главкож»;

— август 1919 года — благодарность с выдачей награды в сумме 10 000 рублей за раскрытие кражи денег из кассы ВЦСПС;

— 1920 год — глубокая благодарность за энергичное и умелое руководство работами;

— 6 апреля 1921 года — денежное вознаграждение в сумме 750 000 рублей за раскрытие экспроприации кассы Москомхоза;

— 1922 год — благодарность с выдачей денежного вознаграждения в сумме 4 000 000 рублей за раскрытие убийства семьи Моисеевых;

— 1922 год — денежное вознаграждение в размере трёхмесячного оклада за добросовестно-усердную и полезную деятельность;

— 1923 год — кожаное обмундирование и отрез на костюм за долголетнюю и усердную службу;

—  1923 год — серебряные часы за преданность службе;

— 1923 год — денежное вознаграждение в размере месячного оклада за раскрытие целого ряда грабежей.

На 6-м году советской власти кадры Московского уголовного розыска заметно обновились. Это произошло благодаря партийно-комсомольскому призыву, а также за счёт бывших красноармейцев и романтически настроенной молодёжи. Однако наряду с романтиками, идейными бойцами и просто порядочными людьми в МУРе оказались и люди, которые ставили на первое место не работу, а себя любимых, поэтому повышенная требовательность со стороны умудрённого опытом «буржуазного специалиста» вызывала у них опасение за своё благополучие. А что в этом случае делают? Правильно. В этом случае непорядочные подчинённые ищут или специально создают повод для того, чтобы избавиться от излишне требовательного начальника.

Так произошло и с Бедновым. Вот как он сам пишет об этом: «В ноябре 1923 года меня постигло большое несчастье. По клевете своих подчиненных я был арестован Ударной группой по ББ Оперода ОГПУ по обвинению в преступлении по должности и состоял под следствием в течение 7 месяцев. 10 июня 1924 года дело мое рассматривалось в Московском губернском суде, где выяснилась моя абсолютная непричастность к инкриминируемому мне преступлению, и я был оправдан».

Казалось бы, незаслуженно оклеветанного сотрудника милиции тут же восстановят на работе и выплатят ему жалование за время нахождения в следственном изоляторе. Но не тут-то было. Без объяснения причин денег Беднову не дали, а о восстановлении не могло быть и речи. За месяц до рассмотрения дела в суде постановлением Президиума ЦИК СССР милиция и уголовный розыск были переданы в оперативное подчинение ОГПУ, и «новая метла» принялась за первую генеральную чистку кадров. В результате половина сотрудников МУРа вскоре была уволена. В их число вошли и бывшие полицейские, которые занимали наиболее ответственные посты до 1924 года.

Поэтому Беднову пришлось искать работу на стороне. Сначала это был Промбанк, затем — учебно-производственные мастерские. Но всё это было не его. И тогда Гавриил Дмитриевич решил обратиться к Леониду Вулю — тому, кто его арестовывал. В ударной группе оперативного отдела ОГПУ Гавриил Беднов проходил как «Куликовский», и надо полагать, работал там честно и добросовестно. Ведь не зря же он вместе с другими оперативниками в августе 1931 года вернулся в МУР. Правда, уже не на руководящую должность, а всего лишь на должность оперуполномоченного. В этом качестве Гавриил Дмитриевич пробудет до злополучного 1937 года. За раскрытие преступлений Беднов систематически поощрялся руководством, в коллективе вёл себя достойно, был бессменным профоргом своего отделения и членом профбюро МУРа. Когда в 1936 году в милиции ввели специальные звания, он заслуженно получил лейтенантские знаки отличия, что тогда ценилось довольно высоко.

И вот настал 1937-й, Беднову исполнился 51 год — возраст для опера почтенный. Он бы ещё поработал, но его полицейское прошлое не давало покоя не только принципиальным ревнителям чистоты рядов рабоче-крестьянской милиции, но и тем, кого просто раздражают чужие успехи и благополучие. Тот год оказался обильным на доносы. Писали их и на Гавриила Дмитриевича. Вот один из них. Написал его бывший сотрудник оперода ОГПУ, назовём его «тов. Щ.». Донос начинается такими словами: «В дополнение ранее переданного материала сообщаю…». Из этого можно заключить, что тов. Щ. занимался очернительством честных людей чуть ли не на постоянной основе. Так вот, в его доносе правда (работа Беднова в полиции) переплетается с откровенной ложью, кидающей тень не только на нашего героя, но и на его начальников: Миронова, Вуля, Овчинникова. Звучат обвинения в злоупотреблениях по должности, во взяточничестве, компрометации органов власти. А завершается этот пасквиль очередной ложью: «Как мне известно, многие сотрудники МУРа возмущаются до сих пор тем, что такие типы, как Беднов, находят приют в органах дознания и розыска». Поэтому руководителю, получившему этот донос, ничего другого не оставалось, как наложить резолюцию: «Передать начальнику особой инспекции».

А тем только подавай. Началась проверка, бесконечные вызовы на собеседования для заполнения всякого рода формуляров, написания объяснений, рапортов. В одном из таких документов Беднов, «посыпая голову пеплом», признаётся, что в 1908 году он совершил серьёзную ошибку, пойдя от безысходности на работу в полицию. Но это уже не помогает, тучи над его головой продолжают сгущаться. И тогда Беднов решает уйти на пенсию по состоянию здоровья. Врачи находят у него какие-то болячки, дают группу инвалидности, и у начальства появляется право отправить Гавриила Дмитриевича в отставку.

И вот 10 декабря 1937 года Беднов — гражданский человек, но это не останавливает движение жерновов, запущенных Приказом НКВД СССР № 00447 от 31 июля 1937 года. Для предъявления обвинения следователям хватило того, что Гавриил Дмитриевич когда-то служил в царской полиции, что являлось тогда одним из квалифицирующих признаков для отнесения к категории «социально опасных элементов», подлежащей репрессии. А тут ещё и связь с «врагом народа» Вулем, пригревшим Беднова в 1927 году в ударной группе оперода ОГПУ. Кстати, согласие на перевод Гавриила Дмитриевича из этой ударной группы на работу в МУР в 1931 году стало одним из пунктов обвинения тогдашнего начальника МУРа — В.П. Овчинникова, расстрелянного в 1938-м. Так что по меркам 1937-38 гг. оснований для ареста Беднова 27 марта 1938 года оказалось вполне достаточно.

Что же касается Особого совещания при НКВД СССР, то за ним дело не стало. 2 июля 1938 года Гавриилу Дмитриевичу щедро отмерили восемь лет лишения свободы с отбыванием срока в исправительно-трудовых лагерях. В лагере Беднов и умер 20 января 1942 года.

Во всей этой истории лишь одно согревает душу — что 24 сентября 1956 года Военный трибунал Московского военного округа, рассмотрев материалы уголовного дела, не нашёл в действиях Г.Д. Беднова состава преступления и реабилитировал его.

Юрий ФЕДОСЕЕВ,

фото из архива МУРа