Предпоследний год девятнадцатого века для судьбы газеты «Ведомости московской городской полиции» оказался не слишком удачным: похоже, весь тираж 1899 года не дошёл до нашего времени. Следующим в Москву пришёл 1900-й — последний год уходящего столетия. По этому поводу по Москве ходило множество разных слухов, предвещали даже конец света. Но конца света не случилось, и даже тираж «Ведомостей московской городской полиции» 1900 года сохранился и дошёл до наших дней.

ШТРАФ ЗА РЕВОЛЬВЕРЫ

Революционная публика обер-полицмейстера Трепова откровенно не любила и побаивалась за решительность и энергичность. Зато обычным москвичам его стремление навести в городе порядок было на руку. Перед приходом Трепова на должность обер-полицмейстера многие были уверены, что он не станет придерживаться традиций гласности в духе его предшественника Власовского. Но прошло уже четыре года, как Трепов во главе московской полиции. И вот неожиданность: он по-прежнему не только издаёт приказы по полицейскому гарнизону, но и по-прежнему требует, чтобы эти приказы обязательно публиковались в газете «Ведомости московской городской полиции», не боясь «выносить сор из избы». В ежедневно публикуемых приказах в расчёт берётся также информация для населения, в том числе распоряжения по кадровому составу: кого назначили, кто ушёл, — москвичи должны знать своё полицейское начальство, кто на месте, а кого нет. Такова выдержка из приказа от 2 февраля: «Поручается приставу 1 участка Пресненской части поручику Лебедеву, в виду предстоящего отъезда в отпуск начальника сыскной полиции статского советника Рыковского исполнять обязанности начальника сыскной полиции, приняв управление сыскной полиции от статского советника Рыковского на законном основании».

Или ещё: «Поручается старшему помощнику пристава 1 участка Пятницкой части коллежскому советнику Кожину — заведовать 1-м участком Якиманской части, приняв участок от коллежского ассесора Агиевича на законном основании; приёмные же и сдаточные ведомости доставить в мою канцелярию». В тех же приказах сообщения, кто из ответственных сотрудников заболел, кто ушёл в отпуск. Обер-полицмейстер прекрасно сознавал: все сотрудники плотно общаются с москвичами, и потому жителям Белокаменной важно знать, на службе ли сейчас пристав ближайшей части и дежурит ли на соседнем участке городовой.

Кстати, о городовых и прочих полицейских служителях: их главный московский начальник Трепов по части дисциплины не давал им никаких поблажек, считая, что каждый сотрудник полиции должен быть образцом служебного и гражданского поведения. Для проверок он, как и его предшественник, устраивал контрольные объезды городской территории. И если замечал недостатки, то без ложной заботы о чести мундира выносил свои наблюдения и порицания на страницы «Ведомостей московской городской полиции». Можно только догадываться, с какими чувствами читали эти сообщения в газете проштрафившиеся полицейские: «При объезде города 31 января мною замечено: на 2 участке Басманной части в 11 часов утра не было постового городового в Вознесенском переулке… Служитель Мясницкого полицейского дома, знак № 40 курил на улице и при моём проезде не бросил папироски. Даю об этом знать по полиции».

Регулярные контрольные объезды московских улиц помогали обер-полицмейстеру глубже вникать в жизнь москвичей и при необходимости вносить свои коррективы для поддержания порядка. Некоторые из этих корректив кому-то, возможно, покажутся мелочью, но сами москвичи того времени так не считали и благодарили начальство за эти «мелочи». Типичный тому пример — выдержка из приказа: «В дополнение к приказу по полиции от 6 июня 1898 г. за № 157, пункт 15 и на основании 5 пункта обязательного постановления Московской городской думы о мерах безопасности и порядка при движении по улицам, предписываю участковым приставам внушить постовым городовым и дежурным дворникам иметь бдительный надзор за тем, чтобы штукатуры, маляры, полотёры и другие  рабочие, как отправляющиеся на работы, так и возвращающиеся с работ на квартиры с ношей или без оной, но в запачканном платье, отнюдь не ходили бы по тротуарам, а непременно по середине улицы, и тех рабочих, которые не будут подчиняться сему требованию, привлекать к ответственности».

Дмитрий Трепов

Забота о безопасной жизни в городе — постоянный вектор внимания московской полиции. Соблюдение правил уличного движения — это тоже из области безопасности. Вот почему на страницах «Ведомостей московской городской полиции» в приказах обер-полицмейстера регулярно встречаются распоряжения на эту тему. В номере от 10 марта глава полиции напоминает: «Обязательными постановлениями Московской городской думы езда по городу Москве допускается умеренной рысью, а в местах, где движение стеснено и при поворотах, — шагом, при спуске же под гору и на перекрёстках едущие обязываются сдерживать лошадей. Между тем означенные постановления извозчиками и кучерами не соблюдаются, и мною при проезде по городу неоднократно замечалась непомерно быстрая езда. Кроме того, вопреки сделанного распоряжения в № 133 приказа по полиции 1898 года, допускается по проездам бульваров и прямым улицам наездка лошадей. Обращая на это внимание гг. участковых приставов, предписываю установить строгое наблюдение за недопущением изложенного, лиц же, виновных в неисполнении требований полиции, неупустительно привлекать к ответственности по ст. 1 обязательных постановлений московского генерал-губернатора от 9 июля 1885 года».

Для современного читателя следующее распоряжение губернатора Москвы Булыгина, опубликованное в «Ведомостях московской городской полиции» 19 мая, наверняка покажется экзотикой, но и здесь речь идёт о безопасности и о ПДД, хотя в Москве того времени на Тверской уже сияли электрические лампочки, а в Большом театре давно шли оперные спектакли: «О мерах безопасности и порядке при движении по улицам гор. Москвы (о прогоне рогатого скота). Ст. 14. Следование быков в стаде воспрещается. Отдельный провод быков по городу допускается не иначе как с проводником и на привязи. Ст. 15. Относительно движения по городу коров, прогоняемых в летнее время на пастбища и с пастбищ, наблюдается следующий порядок: п. б) начальные пункты и направление путей следования к пастбищам и обратно, обязательные для пастухов, принимающих скот для прогона на пастбища и обратно, определяются ежегодно городской управой по надлежащем сношении с начальником городской полиции; п. в) прогон рогатого скота к пастбищам и обратно по путям следования производится пастухами, числом не менее трёх пастухов на каждое стадо, не превышающее 50 голов; при большем количестве голов на каждые 20 голов прибавляется по одному пастуху».

Ну и конечно, в обязанности полиции, связанные с поддержанием в Москве спокойствия и порядка, красной строкой была вписана борьба с нарождающимся революционным террором. В городе уже не раз вспыхивали студенческие волнения, да и на заводах и фабриках поднимал голову рабочий класс. Незарегистрированное оружие — головная боль полиции того года. Чаще всего речь идёт о револьверах — на них пошла мода. Поступающая в полицию информация о незаконном владении ими расценивалась как очень ценная. И неважно, к какому сословию относится владелец неразрешённого оружия, — как минимум, штраф ему обеспечен. В приказе обер-полицмейстера, опубликованном 12 мая, сказано: «Князь Илья Григорьевич Туманов, дворянин Сергей Всеволодович Грушецкий, крестьянин Московского уезда Выхонской волости деревни Кишкина Семён Александров Иванов, проживающие: первый — в доме Денисовой 2 участка Тверской части, второй — в доме Комиссарова того же участка, и третий — на родине, за хранение револьверов без установленного на то разрешения подвергаются на основании обязательного постановления от 9 июля 1885 года штрафу в размере 10 руб. каждый».

Словом, с безопасностью в Москве старались не шутить и никаких мелочей не признавали. Даже московским фотографам работать в городе, снимать уличные пейзажи без разрешения полиции было нельзя. Порядок для всех был один, невзирая на чины и звания. Любопытная подробность: разрешение на фотосъёмку приходилось получать у полиции даже самым известным людям. В номере газеты «Ведомости московской городской полиции» от 4 августа в приказе обер-полицмейстера читаем: «Даю знать по полиции, что мной разрешено художнику Василию Васильевичу Верещагину производить до 1 января 1901 года фотографические снимки видов г. Москвы». Художник Верещагин, конечно, гений, признанный уже в те времена, но разрешение на съёмку пришлось испрашивать и ему, как простому москвичу.

ЗАДЕРЖИВАТЬ ДО ВЫТРЕЗВЛЕНИЯ

Тема борьбы с пьянством в «Ведомостях московской городской полиции» присутствовала постоянно с первого года издания. Здесь и отчёты об обществе трезвости, и сообщения о работе общественных благотворительных организаций, спасающих жертвы алкоголизма, и, конечно же, правительственные распоряжения и законы. Законы о борьбе с пьянством читатели изучали особенно внимательно — мало ли чего может случиться, когда ты подшофе, и потому всегда нелишне знать о последствиях. В номере «Ведомостей московской городской полиции» от 13 августа было опубликовано Высочайшее повеление «Об изменении карательных постановлений о пьянстве». В дополнение к действующему законодательству теперь отмечалось, что губернское начальство должно определить места в городе, «в коих всякое публичное распитие крепких напитков воспрещается». Но самое любопытное в документе — о наказаниях пьянчуг: «Лиц, находящихся в публичных местах в состоянии явного опьянения, угрожающем безопасности, спокойствию или благочинию, полиция удаляет и может задерживать временно, вплоть до вытрезвления».

Далее следуют рекомендации мировым судьям: «За появление в публичном месте в состоянии явного опьянения, угрожающем безопасности, спокойствию или благочинию, виновные подвергаются: в первый раз — аресту не свыше трёх дней или денежному взысканию не свыше десяти рублей; во второй раз — аресту не свыше семи дней или денежному взысканию не свыше двадцати пяти рублей; в третий раз — аресту не свыше двух недель или денежному взысканию не свыше пятидесяти рублей».

Следует также рекомендация мировым судьям: «За участие в сборище для публичного распития крепких напитков на улицах и площадях, равно как во дворах и подворотных пространствах, виновные подвергаются: в первый раз — аресту не свыше трёх дней или денежному взысканию не свыше десяти рублей; во второй раз — аресту не свыше семи дней или денежному взысканию не свыше двадцати пяти рублей; в третий раз — аресту не свыше двух недель или денежному взысканию не свыше пятидесяти рублей.

За публичное распитие крепких напитков в черте городских поселений, там, где такое распитие воспрещено обязательными постановлениями, виновные подвергаются: аресту не свыше трёх дней или денежному взысканию не свыше десяти рублей».

Стоит напомнить, что зарплата рабочего, считавшаяся в те времена неплохой, была в размере 14—16 рублей.

Александр ДАНИЛКИН, фото автора и из открытых источников