ЧТОБЫ ОРУЖИЕ НЕ СТРЕЛЯЛО

В годы работы в органах внутренних дел я всегда остро и болезненно воспринимал факт незаконного хранения оружия, и не важно — было ли оно у преступника или у обычного человека. Я руководствовался старой поговоркой: если есть оружие, оно может выстрелить.
После кадровых перестановок, произошедших в руководящем составе нашего министерства, вновь назначенный первый заместитель министра, одновременно начальник Главного управления по борьбе с организованной преступностью, предложил мне работать в отделе, который занимался главарями преступных группировок — ворами в законе, авторитетами, лидерами преступного мира.
Буквально в первые же дни, идя на работу, возле здания управления я увидел знакомое лицо. Вспомнил: это грузин, вор в законе Гиви, живущий в соседнем доме. Вот тебе и на! Что же получается: я, сотрудник подразделения по борьбе с ворами в законе и авторитетами преступных групп, должен каждый день ходить на работу, образно говоря, под пристальным вниманием вора. Это обстоятельство я расценил как непозволительное. Пришлось проявить интерес к его криминальному бизнесу. Он занимался продажей поддельных заграничных часов (у него была своя бригада), кражей автомашин, фигурировал в каком-то водочном бизнесе. И так случилось, что другой грузин, тоже бандит, хорошо знавший Гиви, но, видимо, испытывающий к нему антипатию, во время допроса сообщил, что у того есть оружие и хранится оно у соседки, с которой дружит жена вора.
На следующий день, когда мы со спецотрядом быстрого реагирования подошли к зданию, у подъезда стояла машина, в которой сидели два кавказца. Было ясно: они охраняют покой своего главаря. Связались с ближайшим отделением милиции. Пришло подкрепление, и мы под предлогом проверки документов задержали их. Затем поднялись на шестой этаж и стали знакомиться с соседями. Через несколько дней должны были состояться президентские выборы, и мы воспользовались этим, проводя опрос. Соседи, убеленная сединой супружеская пара, заявили, что ничего не ждут от Ельцина, Зюганова, пенсии слишком низкие, да еще и выплачивают их с опозданием, коммунальные расходы постоянно растут, и прочее, и прочее. Очень недовольна была жизнью и другая соседка, одна растившая ребенка: денег нет, бывший муж не помогает, она не получает нормального пособия. Спрашиваем: а как другие соседи (указывая на квартиру вора), они довольны? Спросите их сами, отвечают, это какие-то кавказцы. Мы позвонили, дверь открыла грузинка и, узнав, о чем идет речь, тоже выразила недовольство, но уже тяжелым положением беженцев. Поскольку дверь была открыта, мы под предлогом узнать мнение хозяина вошли в квартиру и представились в нашем истинном качестве. Вор отдыхал, в доме находились два его родственника. Пытаясь огорошить его, сразу задали вопрос:
— Гиви, незаконные предметы есть?
— Нет.
— А у твоей соседки?
Он изумленно посмотрел на меня.
— При чем тут соседка?
— Пистолет у нее?
— Какой пистолет?
— Твой пистолет. Если ты от него отказываешься, то мы ее посадим за незаконное хранение оружия. Но предупреждаю и обещаю: завтра весь ваш преступный мир узнает, что из-за тебя в тюрьму села невиновная русская женщина.
Гиви обиделся, немного подумал и степенно сказал:
— Этого нельзя допустить.
И крикнул жене.
— Скажи Вале, пусть принесет наш пакет.
Когда жена вышла, он сообщил, что Валя не знает о содержимом пакета.
А в пакете были пистолет, сорок тысяч долларов и золотые женские украшения с драгоценными камнями.
— Гиви, нас интересует только оружие,— говорю ему. — Но хотел бы спросить: почему ты свои деньги и украшения жены хранишь у соседки?
— Э, начальник, повсюду бандиты.
— Так уже и воры в законе боятся бандитов?
— Это же Москва! Незаконных тут полно, ведь на двери у меня не написано, что я вор в законе.

* * *

Один из воров в законе по кличке Бичо снял в Москве квартиру у супружеской четы — народных артистов Советского Союза. Занимался он реализацией наркотиков и фальшивых денег. А когда мы получили достоверные сведения, что он держит в квартире и оружие, решили навестить его. Возле дома перед нашей машиной остановилась «Волга», из нее вышел великолепно одетый убеленный сединами кавказец, который показался мне знакомым. Одному из оперативников я приказал незаметно последовать за ним. Вскоре тот доложил, что старик своим ключом открыл квартиру Бичо и вошел в нее. Через полчаса вышел из дома с еще одним похожим на него «дедушкой» и молоденькой девушкой, они сели в «Волгу» и отъехали. Мы — за ними. Ничего необычного не произошло. Они проводили девушку и стали возвращаться. Всю дорогу я пытался вспомнить человека, сидящего за рулем, но не смог. На обратном пути мы попросили помощи у автоинспектора, и патрульный, остановив «Волгу», передал нам все данные о водителе. Через наш справочный центр удалось выяснить, что это был известный вор в законе — Заза. Только тогда я понял, что знаю его по фотографиям, а лицом к лицу столкнулся впервые. Но пока я ничего не сказал своим сотрудникам.
«Дедушки» вернулись в квартиру Бичо. Хозяин все еще не показывался. В эти дни мы проводили совместную операцию с сотрудниками Регионального управления по борьбе с организованной преступностью. По рации спрашиваю: «Вам вор нужен?» Ответили: «Еще как!» Договорились действовать сообща.
Вскоре возле здания появился молодой грузин, который, по нашим данным, непосредственно участвовал в незаконной продаже наркотиков. Когда он позвонил, дверь открылась, мы вслед за ним ворвались в квартиру. Заза, вольготно расположившись в кресле и попивая грузинское вино, вел задушевную беседу с хозяевами квартиры — супругами, хорошо известными в мире искусства. Если не знать, что это преступник, то могло показаться, что он новоявленный «отец солдата». Мы представились, но наше появление вызвало недовольство именитых хозяев, вскоре сменившееся изумлением, когда наши сотрудники выложили на стол пистолет, наркотики и значительную сумму фальшивых денег.
В углу комнаты на небольшом письменном столе лежал нагрудный знак «Народный артист Советского Союза» владельца квартиры. Один из наших молодых оперативников, взяв его в руки, обратился к Зазе:
— Вы народный артист?
— Да, — с апломбом ответил вор.
Оперативник повернулся к стоящему рядом коллеге:
— Опять нам не повезло, ведь Гарник Агабекович говорил, что мы будем иметь дело с вором в законе.
Я до этого не вмешивался в происходящее, но тут подошел к грузину:
— Заза, с каких это пор воры в законе становятся народными артистами?
Он удивленно посмотрел на меня:
— Вы меня знаете?
— Конечно. Разве подобает людям в вашем возрасте заниматься куплей-продажей наркотиков?
Он промолчал.
А хозяина пистолета, Бичо, мы так и не увидели. Выяснилось, что его накануне с тяжелым кровоизлиянием в мозг увезли в больницу, где он, услышав о происшедшем в съемной квартире, приказал долго жить.

* * *

В следственном изоляторе один бандит армянской национальности как-то между прочим рассказал, что во время большой воровской сходки в ресторане один армянин, криминальный авторитет, вконец разомлев от душещипательной народной мелодии, «от всего сердца» подарил певцу позолоченный… пистолет. Певец, родом из Баку, действительно пользовался широкой популярностью, лично он не имел криминальной биографии, но часто выступал перед криминальной аудиторией и пользовался уважением у нее. При этом его приглашали на всевозможные мероприятия не только армяне, но и азербайджанцы, и грузины, и даже русские.
О существовании оружия было доложено руководству, и мне поручили заняться этим делом. Без особого удовольствия отправился в дом к певцу — я бы предпочел иметь дело со злостным преступником. Но…
Певец и его жена пригласили нас в дом. Мы попытались убедить его добровольно сдать оружие, но безуспешно. Поэтому были вынуждены произвести обыск. Пистолет нашли. Необыкновенно красивая вещь, памятный подарок. Жена певца без конца повторяла: «Как же мы осрамились!»
Я вышел на балкон покурить. В этот момент певец подошел к нашему оперативнику и спросил:
— Вы из РУОПа?
— Да.
— Восканян у вас работает?
— А вы его знаете?
— Лично нет, но много слышал о нем. А как можно с ним поговорить?
— Он стоит на балконе.
Певец подошел ко мне и попросил показать удостоверение. Затем спросил, можно ли ему позвонить одному генералу. Я ответил, что для нас существует лишь один генерал.
— Но почему вы так обращаетесь со мной? В конце концов, я всенародно любимый певец!
— Во-первых, зачем вам нужно было оружие? И потом, вы сами себя считаете народным, но больше поете для воров. Согласитесь, разница велика.
У певца в доме было много видеокассет с записями его выступлений.
— Если позволите, — обращаюсь к нему,— я на несколько дней возьму некоторые кассеты. Уверен, что они нам дадут интересный материал.
— Что будет со мной? — обеспокоенно спросил он.
— Для нас  вы не представляете никакого оперативного интереса. Поэтому в ваше дело с нашей стороны никто не будет вмешиваться, никакого давления оказываться не будет. Наймите хорошего адвоката и попробуйте оправдаться.
Он так и сделал. Приговор был мягким, он был осужден условно на короткий срок. Но вот что мне рассказал один из юристов, занимавшийся этим делом. Один из армян-адвокатов, нанятых певцом, пытался его убедить, чтобы он дал показания против меня, будто я сам подкинул ему пистолет. Певец наотрез отказался, сказав, что никогда не возьмет грех на душу, и если он виноват, то пусть накажут его, а не кого-то другого.
В моей практике это единственный случай, когда меня не впутали в чужое дело.

* * *

Прекрасно зная мое непримиримое отношение к владельцам незаконного оружия, меня часто спрашивают, не грешен ли я сам в этом вопросе. Признаюсь: согрешил только один раз. И как ни странно, никогда не раскаивался и не чувствовал угрызений совести.
Поздним вечером допрашивал я одного бандита, он был армянином. Мы располагали точными сведениями, что преступная группа, в которую входил и данный субъект, украла оружие в Карабахе и какими-то путями довезла его до Москвы. Но мы никак не могли выяснить, где они спрятали этот арсенал, предназначенный для незаконной продажи. Наконец, под давлением неопровержимых фактов, бандит заколебался и назвал одну уважаемую национальную общественную организацию, в подвале здания которой якобы спрятано оружие. На мгновение я опешил, не веря своим ушам, — настолько не вязались оружие и это поистине почтенное учреждение. Я сурово посмотрел в глаза бандиту, но он спокойно повторил свои показания и подробно все рассказал.
— Сами понимаете, — сказал он, — вопрос о месте хранения согласован с руководителем организации.
Бандит особо подчеркнул слово «руководитель».
— Кто знает об этом?
— Вы да мы. И пока больше никто, — уверенно заявил он.
Я представил себе тот нежелательный общественно-политический и даже государственный резонанс, который может вызвать огласка подобного факта. Люди на родине проливают кровь во имя национальной идеи, а здесь, в чужой стране, другие люди, вроде бы преданные той же идее (ясно, что это не относится к преступникам), заняты злодейским бизнесом. С трудом сосредоточившись, вновь смотрю на бандита, но уже другими глазами.
— Послушай, у меня пока нет достаточных оснований посадить тебя. Я отпускаю тебя, но с одним условием: чтобы из-за таких подонков, как ты. не позорился наш народ. Даю тебе несколько часов, чтобы ты со своими гнусными сообщниками переправил оружие куда угодно, к чертовой матери, но только уберите его из того подвала. После переброски анонимно позвони в милицию и сообщи новый адрес. Если не сделаете этого, накажу самым безжалостным образом. Вы меня хорошо знаете.
Всю ночь я не сомкнул глаз. Утром, придя на работу, напрягая силу воли, притворился спокойным, потребовал сводку за день. В ней было отмечено, что по анонимному звонку на чердаке одного из зданий в Москве обнаружили определенное количество оружия.
Это было соседнее здание с вышеупомянутой организацией.