«ХОРОШИЙ АВТОРИТЕТ»

С 1922 года в Москве действовал одноименный филиал ереванского коньячного завода «Арарат», который был известен московским разливом армянского коньяка. После развала Союза постепенно распались также связи двух заводов. Погрязнув в долгах и потеряв патент, московский завод в конце 90-х оказался под надзором армянских криминальных элементов и выпускал в основном незаконные дешевые алкогольные напитки.
На заводе произвели проверку. Выяснилось, что предъявленная продукция не соответствует ГОСТУ, вместе с этим был выявлен и криминальный бизнес. Нам поручили заняться этим вопросом.
После совещания начальник познакомил меня с симпатичным воспитанным молодым человеком: он корреспондент газеты «Коммерсант-Дейли», интересуется деятельностью этнических криминальных группировок и хочет побеседовать со мной. Корреспондент добавил, что желательно было бы принять участие в «живом» деле, связанном с вышеупомянутой преступной группой, в расследовании какого-либо преступления или раскрытии его. Буквально через два дня нам предстояло отправиться на московский завод «Арарат» — как говорится, для выяснения степени его криминализации, и я предложил корреспонденту к нам присоединиться.
«Арарат» представлял грустную картину, от былого прославленного предприятия почти ничего не осталось: подлинный финансовый и бухгалтерский хаос, все забито некачественным левым товаром. Мы вместе с корреспондентом в кабинете начальника производства ждали результатов первого дня проверки.
Зазвонил телефон, и вместо хозяина кабинета трубку взял я.
— Кто это?— спросили по-армянски командным, грубым голосом.
— Кого хочешь?
— Начальника производства.
— Нет его, уволили с работы.
— То есть как?
— Вот так. А ты кто? — теперь уже я спрашиваю его грубовато.
Мой собеседник замолчал, потом обратился к кому-то, видимо, к тому, кто находился рядом с ним.
— Слушай, кто этот псих, который говорит со мной таким тоном?
И снова мне:
— Подожди, я перезвоню.
Снова беру трубку.
— Кто это?
— Ты сам скажи, кто ты, — уже требовательно приказал я.
Молчание, и вдруг неожиданно мой собеседник воскликнул:
— Старший брат — это ты?
Старые воры и часть авторитетов часто меня так величают.
— Да, это я. Как ты меня узнал, Серго? — уже по имени обращаюсь к известному криминальному авторитету, чья преступная группа занималась разбойными нападениями, рэкетом, всевозможными махинациями.
— Ты всю жизнь меня достаешь, как тебя не узнать. Что ты там делаешь, там ведь все законно.
— Все было законно, пока не попало к вам в руки. Приезжай сюда, поговорим.
— А если приеду, арестуешь?
— А ты как думаешь?
— Раз так, не приеду.
В этот момент взгляд мой упал на корреспондента и у меня возникла идея.
— Слушай, Серго, откуда вас знает «Коммерсант-Дейли»?
Серго засмеялся.
— Не знаю никакого Дейла! Прошу меня не впутывать! Не видел и не слышал о таком. Что, он к тебе обращался?
Меня разобрал смех.
— Ну и тупица! Речь идет о газете, корреспондент ее сидит рядом со мной, хочет поговорить с тобой. Он наслышан о том, что есть такой прославленный авторитет.
— О чем мне с ним говорить? Может, ты собираешься записать наш разговор и состряпать на меня дело?
Наконец я его убедил, передал трубку корреспонденту и по параллельному телефону слушал их.
— Ты на самом деле корреспондент?
— Да, я из газеты «Коммерсант-Дейли».
— Послушай, я хороший авторитет, никому не делал ничего плохого, только добро. Ты не очень верь этим ментам, они кого хочешь выставят вором и бандитом. Ты, видимо, нормальный парень, давай я как-нибудь приглашу тебя в ресторан, выпьем по рюмке, закусим и по-человечески поговорим. Ты убедишься, что я порядочный человек.
Они поговорили, и я снова включился в разговор.
— Серго, так ты сейчас не приедешь?
— Нет, брат, от греха подальше.
— Ну ты ведь знаешь, если гора не идет к Магомеду, то Магомед сам идет к горе…
— Об этом пусть мусульмане думают.
Значит, «Арарат» контролируется Серго и его отребьем. Мы узнали, что Серго базируется в одном из подмосковных особняков.
Стояла поздняя осень, с дождливой, немного туманной погодой. Бойцы спец-
отряда быстрого реагирования взяли в клещи особняк. Я с некоторого расстояния наблюдал за течением событий. Было заметно, что бандиты запаниковали и пытаются оттянуть атаку милиционеров. Но буквально через несколько минут мне все стало понятно. Неожиданно распахнулось чердачное окно, и в нем показалось испуганное лицо. Быстро оглядевшись по сторонам, человек бросил какой-то пакет на крышу дома и торопливо закрыл створки. Я не сомневался, что в пакете находится оружие. Но пока никому об этом не сказал.
Когда мы наконец вошли в дом, более десяти бандитов покорно выстроились в ряд. Чувствовалось, что они полностью уверены: ментам не удастся что-либо найти.
— Братья бандиты, — обращаюсь к ним саркастическим тоном, — где же ваше оружие? — и смотрю на Серго.
— Начальник, от страха перед тобой мы разве рискнем держать у себя оружие?
— У вас есть оружие, добровольно сдайте его, а то мы сами его найдем.
Серго не растерялся.
— Ну, если вы сами принесли его и подбросили нам, то, конечно, найдете.
— А если на нашем «найденном-подброшенном» оружии окажутся ваши отпечатки?
— Это невозможно.
Ладно, Серго, думаю я, хватит играть в кошки-мышки.
— Это ты приказал, чтобы пакет с оружием выбросили на крышу?
Главарь даже бровью не повел, как артист разыграл простодушие и закричал на своих подопечных:
— Кто сюда принес оружие?
Сурово посмотрел на самого молодого парня. Тот весь съежился.
— Это я принес.
— Как ты посмел, кто тебя просил, хочешь меня подставить? Видишь, шеф, дорогой, какие мальчишки роняют нашу честь!
Оперативники вместе с парнем поднялись на крышу и принесли пакет, в котором было четыре пистолета.
Когда сотрудники местной милиции пришли за членами преступной группы, Серго одел куртку, сшитую из материи, похожей на брезент, которая на нем смотрелась довольно смешно.
— Послушай, Серго, разве пристало тебе, такому известному авторитету, носить такую куртку?
— Ты ошибаешься, старший брат, я ее купил в Париже, заплатил за нее три тысячи долларов. Разве я могу надеть что-нибудь дешевое? Но если тебе не нравится… Как только решится наш вопрос, куплю одну отличную кожаную куртку себе, другую — тебе.
Мне он, конечно, не купил, а себе — не знаю.