ЦЕНА МИНУТЫ

Солнечный зайчик упал на пол, качнулся и пополз к кровати, на которой вчерашняя десятиклассница Зина досматривала последние сны. Вот он заполз на одеяло, коснулся ресниц. Девушка улыбнулась и проснулась.

— Это ты? — вскрикнула она и подбежала к окну, закрываясь ладонью от бликов света, направленных из соседнего дома. — Перестань, Таня! Видишь, я уже встала.

— Припомни, — ответила смеясь подруга, — что мы сегодня всем классом решаем судьбу. Сбор через полчаса!

Действительно, накануне вечером после последнего выпускного экзамена — по литературе Димка, балагур и заводила класса, предложил поутру собраться и решить коллегиально, кому кем быть. Не знал он тогда, что в 1942 году ему придётся освоить профессию танкиста, чтобы на седьмой день сгореть вместе с машиной...

А в то тёплое летнее утро будущее казалось безоблачным. Впереди — целая жизнь с массой неведомых дорог. По какой из них пойти, какую выбрать?

Зина знала, что многие ребята решили стать военными. Но ей, безусловно, предстояло стать историком. Михайлова и не сомневалась, что поступление в МГУ пройдёт без осложнений. Знаниями она обладала крепкими, да и аттестат зрелости с отличием тоже давал существенные преимущества. А почему история? Выбор нельзя назвать случайным. Нравилось Зине изучать прошлое Москвы, историю улиц и исторических мест. С удовольствием она копалась в документах давних лет, с волнением перелистывала тронутые временем, пожелтевшие страницы. Интересно, с воодушевлением выступала на занятиях школьного исторического кружка. Но иной оказалась её судьба. Война перечеркнула все планы Михайловой.

Ремесло землекопа ей, как и всем другим москвичам, пришлось осваивать в течение всего лета 1941 года. Рыла окопы, противотанковые рвы, воздвигала укрепления. Нелегко было юной девушке, облачённой в безразмерную фуфайку и сапоги, заступом ворочать промёрзлую землю. Грунт лопатили с раннего утра и до позднего вечера. Приходя домой, едва проглатывала тающую с каждым днём пайку, валилась на кровать. Казалось, не то что солнечным зайчиком, пушкой её разбудить невозможно. Но едва занимался рассвет, дежурная стаскивала с неё одеяло и говорила стандартную фразу:

— Пора вставать, знаешь, что за опоздание бывает?

Когда по осени она вернулась в отчий дом, мать только руками всплеснула:

— Что это с тобой? Один нос остался!

— Хорошо, что хоть он цел, — улыбнулась дочь. — По нашим временам и это роскошь.

Что делать дальше — вопрос не стоял. Всеобщая мобилизация даже подруг не пощадила. Так чем же она, Зина Михайлова, лучше их? Она решила проситься на фронт. Кем угодно — санитаркой или радисткой, но только туда. Райком комсомола в те дни походил на вокзал. Только люди толпились здесь не за билетами, а за направлением на фронт. Зина с подругой все же прорвалась к заветной двери. В табачном облаке они увидели длинный стол, за которым сидели члены комиссии. На многих лицах читалась невероятная усталость.

Молодой парень кивнул на стулья и спросил:

— И вы за тем же?

— Ага, — кивнула Зина.

— Билеты.

Он долго рассматривал комсомольские билеты, словно там можно было прочесть решение — отправлять или не отправлять девушек на фронт.

— Пожалуй, фашиста одолеем и без вашей помощи, — заявил он, возвращая билеты. — И не скандалить! Вы останетесь в Москве, при родителях. Но в форму вас всё же оденем. В милицейскую. Будете поддерживать в столице железный порядок, так сказать, обеспечивать прочный тыл.

Михайлова стала курсанткой учебного отряда регулирования дорожного движения, чему её мать несказанно обрадовалась, даже сердце перестало шалить. Недаром говорят, что положительные эмоции лечат не хуже доктора. А что может быть желаннее, чем известие о том, что дочь остаётся рядом.

На занятия девушка ходила в штатском, с завистью поглядывая на тёплое обмундирование милиционеров. В отряде изучали не только правила движения, вождение машины, но и стреляли из пистолета, вышагивали по плацу, выполняли команды. Зинаида так наловчилась маршировать, делать повороты и развороты, брать под козырёк, что однажды её отметили. Коренастый старшина, который заставлял величать себя не иначе, как Николаем Емельяновичем, во всё своё командирское горло крикнул:

— Курсант Михайлова, выйти из строя!

Когда команда была выполнена, он произнес:

— Молодец, Михайлова. Объявляю вам благодарность за большие успехи в освоении милицейской профессии.

Это была первая награда Родины. А мать Зины поступок старшины расценила иначе: «Поди ухаживает? Холостой хоть?»

— Да ну тебя, мам, — смутилась курсантка. — Он вдвое старше меня.

Но и после окончания учёбы Николай Емельянович оказывал ей знаки внимания. Случалось подойдёт на пост, проверит экипировку:

— Смотри в оба, Зина. Твоё дело не только движение регулировать. Ты отвечаешь за весь Арбат.

Именно на этой старинной московской улице Михайловой посчастливилось нести службу. Старый Арбат она изучала ещё школьницей. Прекрасно знала, где жили Герцен и Лермонтов, Рылеев и Денис Давыдов, поэт и партизан, где бывали Пушкин и Толстой... И никогда не думала, что спокойствие и порядок в этих исторических местах теперь будет зависеть от неё.

Работы хватало. На фронт нескончаемый транспортный поток вёз продовольствие и обмундирование, людей и боеприпасы. Всё это добро перемалывали ненасытные жернова войны. И без устали требовали ещё и ещё... Машины шли днём и ночью, даже когда город погружался во мрак. Шофёры, чтобы лучше видеть дорогу, приоткрывали маскировочные шторы фар. И этим нередко пользовались фашистские лётчики. Так и произошло однажды с грузовиком, который вёз снаряды.

Заметив сноп света, струящийся на дорогу, Михайлова перекрыла движение.

— Ты что, девка? — удивился шофер.

— Чего? Номер записать? — рассердилась регулировщица.

Её голос заглушил вой сирены. С автоколонны горохом посыпались люди, разбегаясь по убежищам. Но девушке бежать было нельзя. Она прекрасно знала, что воры и мародёры нередко используют эти минуты. Где-то, кажется совсем рядом, словно надломилось гигантское дерево, заложило уши. Но неожиданно она расслышала чей-то подозрительный голос: «Давай, давай...»

Зарево пожара бросало вокруг пляшущие отблески. Михайлова присмотрелась и заметила мужика, поднимавшегося по пожарной лестнице. В распахнутом окне виднелась голова сообщника.

— Стой, стрелять буду, — крикнула Зина.

— Одурела что ли? — пробасил тот. — Брось железку, она стреляет.

Преступник угадал. Пуля благополучно миновала его голову и сорвала кусок штукатурки.

— Хватит, не продолжай, — взмолился тот, прекрасно понимая, что даже в женской руке пистолет может нанести вред.

Скоро подоспел патруль и забрал грабителя.

Наступила весна 1944 года. Николай Емельянович Требухов продолжал наведываться на Арбат, где интересовался не только выправкой Зинаиды. А в тот день сделал ей даже комплимент:

— Знаете, товарищ Михайлова, погоны вам очень к лицу. Моя бы воля...

— И вы бы всех женщин нарядили в погоны, — пошутила его подопечная.

— Не надо, не обобщайте. А вообще, вы девушка ловкая. Помните, как ссадили того бандита с пожарной лестницы?

— Не преувеличивайте, Николай Емельянович.

— Я вот по какому вопросу пришёл, — продолжал старшина, посуровев лицом. — На машине разъезжают бандиты, переодетые в военную форму. Отпетые мерзавцы. Встретишь — стреляй без предупреждения. А теперь запоминай приметы...

Бандиты доехали до Арбата лишь на четвёртый день, когда Зинаида успокоилась и немного расслабилась. К несчастью, распознала она их слишком поздно. Машина поначалу ехала спокойно. Но когда в кабине автомобиля заметили красноречивый жест регулировщицы и она потянулась к кобуре — прибавили газу. Неужели уйдёт? Инстинктивно Зина ступила на проезжую часть, загораживая путь автомобилю. Сильный толчок в грудь отбросил её на обочину. Это было последнее, что почувствовала Михайлова.

Истекая кровью, она лежала на асфальте, жизнь медленно уходила. Девушка не слышала, как, чертыхаясь, водитель выводил автомобиль из заноса, никогда не узнала, что эта минута, за которую она заплатила жизнью, позволила организовать преследование преступников. Патрульный «Виллис» настиг бандитов через пятнадцать минут. Те открыли огонь и тут же получили сдачу. Лавина свинца буквально изрешетила автомобиль.

К Зине Михайловой, пронзительно завывая сиреной, подлетела «неотложка». Увы, необходимости в медицинской помощи уже не было...