26 апреля 1986 года. Этот день один из самых страшных в истории человечества. Атомный пожар, возникший на Чернобыльской атомной станции, по своим последствиям намного страшнее бомбардировок городов Хиросимы и Нагасаки.

Произошедшая в Японии четыре года назад катастрофа на АЭС в очередной раз показала, к каким последствиям могут привести непродуманные действия людей. По мнению академика Велихова, выброс радиоактивности в результате Чернобыльской катастрофы в 2—3 раза превышал выбросы атомных бомбардировок городов Японии. На островах Страны восходящего солнца радиоактивные пепелища перестали представлять серьёзную опасность для людей уже через 2—3 года. В Чернобыле ядерный пожар горит уже в течение 29 лет, радиационное заражение территории выше в десятки и сотни раз, а радиоактивные вещества имеют несравнимо более длительные сроки полураспада.

Что же послужило причиной страшной катастрофы? По официальному мнению, халатность и непродуманные действия персонала станции. Однако это слишком упрощённое, но удобное для находящихся на руководящих постах атомной отрасли в то время руководителей.

Чернобыльская АЭС в течение нескольких лет была лучшей среди атомных станций СССР. Сюда стремились устроиться работать на любую должность. Высокая зарплата, хорошее медобслуживание, предоставляемое в короткие сроки жильё, отличное, по сравнению с жителями других городов, снабжение товарами и продовольствием. Текучки персонала не было, на станции работали специалисты, дорожившие своим местом. Для руководящего персонала работа на Чернобыльской АЭС становилась трамплином для дальнейшего продвижения по служебной лестнице. Поскольку серьёзных аварий не происходило (мелкие удачно скрывали, так поступали на всех атомных станциях), ядерные реакторы РКБМ, установленные на станции, считались надёжными, простыми в эксплуатации и абсолютно безопасными. Поэтому сложилось мнение, что руководить такими объектами могут не только специально обученные физики-ядерщики.

Директор ЧАЭС В.П. Брюханов и главный инженер станции Н.М. Фомин работали ранее только на тепловых станциях, в ядерных процессах разбирались слабо. Как принято везде и всегда, набирали свою команду (руководителей цехов и участков) из тех, кого хорошо знали по прежней работе. Сложилась ситуация, когда работу выполняли хорошие специалисты, а решения принимали «эффективные менеджеры».

Вернёмся в тот страшный день — 26 апреля 1986 года. На четвёртом энергоблоке Чернобыльской АЭС готовились провести эксперимент, ранее проходивший на многих АЭС и никаких сомнений не вызывавший. Суть его в том, чтобы при внезапном обесточивании станции перейти на энергоснабжение охлаждающих насосов и других агрегатов блока от вращающегося по инерции ротора турбин. Пока он остановится, реактор успеют заглушить. Но любой эксперимент имеет ценность, если не повторяет предыдущий. Во всех ранее проводившихся отключение аварийных систем глушения реактора только имитировалось, а реактор глушился заранее.

Руководство Чернобыльской АЭС решило провести «чистый» эксперимент. Все аварийные система реально отключить, а мощность реакторного блока снизить до минимума. Проведение такого «реального» испытания сулило многие научные и материальные перспективы всем испытателям, не исключая высших руководителей отрасли. В прессе утверждалось, что методика эксперимента не была согласована с министерством, но это не совсем так. Программа эксперимента бала направлена на утверждение в Гидропроект (генеральный проектировщик АЭС) и в Госатомэнергонадзор, но ответа не последовало. Не разрешали, но и не запрещали. Администрацию Чернобыльской АЭС это, судя по всему, устраивало. Благословив директора АЭС В.П. Брюханова на проведение рискованного эксперимента устно (самовольно тот вряд ли разрешил бы проведение испытаний), все контролирующие организации письменный ответ задержали. Пройдёт всё гладко — победителей не судят! Возникнут сложности — мы согласия не давали.

За сутки до начала рокового эксперимента, 25 апреля 1986 года в 1 час ночи, инженеры приступили к снижению мощности реактора. Заметим, что ядерные реакторы всегда стабильны при работе на штатных режимах максимальной мощности, при малых уровнях управлять реактором значительно сложнее. В 2 часа дня по программе эксперимента отключили систему аварийного охлаждения реактора и в 23 часа продолжили снижение мощности агрегата.

 В полночь, 26 апреля, произошла замена команды управления реактором. К работе приступили начальник смены А. Акимов и старший инженер управления реактором (СИУР) Л. Топтунов. Ядерный агрегат работал в тот момент на половинном уровне мощности. Молодой специалист Л. Топтунов не сумел погасить разбаланс в системе регулирования мощностью агрегата и плавно продолжить снижение мощности реактора. Уровень упал меньше допустимого по регламенту, и в активной зоне начались нежелательные реакции, «отравляющие» её. Персоналу можно было или совсем остановить реактор, или достаточно быстро поднять уровень мощности до рабочего. Начальник смены А. Акимов и Л. Топтунов предложили первый вариант решения, что означало срыв запланированного эксперимента. Однако заместитель главного инженера по эксплуатации блока А. Дятлов (старший по должности и отвечавший за проведение испытаний) резко возразил: падение уровня мощности произошло не с 80% от максимальной мощности, а всего лишь с 50%. В этом случае регламент не запрещает увеличения мощности реактора. Формально он был прав, но разве всё можно предусмотреть в документах по эксплуатации?

Сначала СИУР отказался выполнять распоряжение Дятлова, но руководитель пригрозил Л. Топтунову отстранением от смены, и молодой парень не выдержал давления, начал подъём регулирующих реакцию стержней. Сотрудники смены с любопытством следили за проведением эксперимента. Ранее, в соответствии с методикой проведения эксперимента, персонал отключил питание аварийного охлаждающего насоса (это было колоссальной ошибкой, но отвечать за неё должен не только рабочий персонал смен). На многих уровнях, начиная с министерского, как огня боялись резко подать сотни тонн холодной воды в активную зону. Понимали правильно — реактор разрушится, но до того ли при аварии? Ошибочно считали, что ядерный агрегат не сложнее самовара и столь же неприхотлив к разного рода воздействиям. Произошедшая ранее нестабильная работа аппарата, задержки при принятии решения о быстром подъёме мощности, отключение аварийного охлаждающего насоса и проведение эксперимента с выбегом ротора при работающем реакторе сделали своё дело. В активной зоне накопились отравляющие реактор вещества, главные охлаждающие циркуляционные насосы работали нестабильно (не хватало мощности электрогенератора). В результате насосы «сорвало», они сократили подачу охлаждающей воды, температура в технологических каналах существенно возросла и произошёл самопроизвольный, резкий, неконтролируемый скачок мощности. Реактор начал «разгоняться». В 1 час 23 минуты 40 секунд Александр Акимов мгновенно среагировал на ситуацию — сбросил в реактор защитные графитовые стержни, заглушающие цепную реакцию. Он поступил совершенно правильно, но стал главным (но невольным) виновником произошедшей катастрофы.

Не в меньшей степени виноваты разработчики реактора. Конструкция стержней защиты достаточно своеобразная. При сбрасывании стержней защиты в первый момент вместо процесса затухания происходит возрастание цепной реакции. Беды не происходило никогда, поскольку стержни в реактор именно сбрасываются, а тепловые процессы протекают постепенно, инерционно. Конечно, об этой особенности эксплуатирующий реактор персонал знал.

В Чернобыле авариные стержни по непонятной, не нашедшей объяснения до сих пор причине вошли в активную зону только наполовину, застряли, и за счёт полых концов вызвали самопроизвольный рост цепной реакции. Резко повысилась температура, вскипели остатки воды в технологических каналах, начался процесс гидролиза (разложения) воды, с образованием водорода и кислорода. Смесь водорода и кислорода — гремучий газ, взрывчатка огромной разрушительной силы. Гремучая смесь за считанные секунды заполнила колоссальных размеров реакторный зал. ВЗРЫВ!

Не ядерный, для этого степень обогащения урана была недостаточной. Но мощности взрыва с запасом хватило для полного разрушения четвёртого энергоблока. Из реактора было выброшено около половины ядерного топлива, раскалённый докрасна радиоактивный графит, были оторваны и деформированы все подающие охлаждающую воду трубопроводы, превращены в радиоактивный щебень все окружающие реактор помещения. 

Но почему защитные поглощающие стержни не вошли в каналы полностью? Истины, к сожалению, установить уже не удастся, а переложить всю вину на персонал, умерший вскоре от переоблучения, очень удобно. Заметим только, что в МАГАТЭ предоставленный Советским Союзом отчёт об аварии признали неполным.

Разрушенным оказался не только реакторный зал. Раскалённые до многих тысяч градусов куски ядерного топлива и графита из корпуса реактора взрывом разбросало на километр вокруг четвёртого энергоблока, в том числе на крышу машинного зала. Любая АЭС — чрезвычайно пожароопасный объект. Огромные генераторы в машинном зале охлаждаются водородом, взрыв которого мог бы превзойти по мощности произошедший в реакторном зале. Тогда последствия могли бы стать ещё более катастрофическими, затронуть три соседних энергоблока АЭС.

Подвиг пожарных, не давших огню распространиться с кровли на агрегаты машинного зала, переоценить невозможно. Они спасли миллионы жизней, пожертвовав своей. Что бы ни говорили сегодня нечистоплотные люди (пожарные не представляли, куда идут, иначе поступили бы по-другому и прочее, и прочее, и прочее), это остаётся на их совести. В атаку на фронте бойцы тоже шли по приказу, понимая, что выжить удастся не всем. Часто единицам из всех, поднявшихся из окопа. Не меньший подвиг совершили ВСЕ ликвидаторы Чернобыльской аварии. Их были десятки тысяч. И все не знали, на что идут? Скорее, осознавали опасность бездействия и трусости. Интенсивность радиации в зоне вокруг четвёртого энергоблока достигала тысяч рентген, допустимое время нахождения на определённых участках исчислялось минутами, а техника при таких уровнях излучения отказывала в течение 1—2 часов.

Были ли допущены трагические ошибки? Конечно. Многие по причине безграмотности, халатности, безответственности и боязни за тёплое служебное кресло. По-другому трудно объяснить упорное неприятие многими руководящими работниками атомной отрасли сообщений персонала четвёртого энергоблока о том, что реактор разрушен полностью. Принимавшие ответственные решения руководители считали, что произошла серьёзная, но локальная авария, реактор цел и его необходимо постоянно охлаждать.

Подаваемая непрерывно вода вымывала радиактивную грязь (остатки топлива и графитовую пыль) из разрушенного реактора, насыщалась радионуклидами и растекалась по округе, попадая в пруд-охладитель, расположенный рядом с энергоблоком. Радиоактивность огромного водоёма стала равной активности воды в контуре охлаждения реактора! Сегодня радиоактивная вода постепенно фильтруется сквозь грунт, попадает в водоносные горизонты и разносится на многие десятки километров.

Напрашивается вопрос: необходима ли вообще ядерная энергетика в нашей стране, где имеется огромное количество залежей углеводородного сырья? Конечно, нужна! Кроме выработки электроэнергии, АЭС обеспечивают безопасность страны, поддерживают в боевой готовности ядерный щит государства. В процессе работы в отработанном топливе накапливается сырьё для изготовления ядерных зарядов — уран-235 и плутоний.

В годовщину страшной катастрофы вспомним людей разных профессий, пожертвовавших своим здоровьем и жизнью ради миллионов жителей, плотно заселяющих европейскую часть России. Герои знали, на что идут.

Виктор ИВАНОВ