КВАРТИРНОЕ ТЕЛО
 |
| Слева направо: Игорь Золотов, Вячеслав Ильин, Павел Семёнов |
9 апреля 1998 года печальный список жертв пополнился. В районе дороги, соединяющей Дмитровское и Ленинградское шоссе, случайные прохожие обнаружили обнажённый труп неизвестного мужчины с огнестрельными ранениями головы.
Эксперты установили, что неизвестный был убит чуть больше двух недель назад, примерно 23—25 марта 1998 года. Стреляли из неустановленного огнестрельного оружия, снаряжённого картечью.
Все попытки оперативников уголовного розыска и следователей прокуратуры Дмитровского района установить личность убитого успехом не увенчались, так как лицо его было изуродовано. К тому же в одной Москве на то время было более двух тысяч пропавших без вести.
6 сентября 1998 года в этих же местах Дмитровского района сыщики получили, говоря на профессиональном жаргоне, еще один «висяк». Грибниками был найден наспех присыпанный обнажённый труп мужчины. И тоже с огнестрельными ранениями головы.
Экспертиза показала, что убит он был три дня назад, из неустановленного пистолета иностранного производства.
Но что наводило на размышления, оба преступления по многим признакам были схожими. Характер совершения убийств — выстрелами в голову, обнажение трупа и демонстративное нежелание спрятать тела — всё это говорило об одном почерке. Да и жертвы были, как говорится, одного разлива: запойные мужики. Вскрытие показало: оба с циррозом печени.
Начальник 2-го отдела МУРа Дмитрий Бажанов, его заместитель Вячеслав Ильин, оперативники Павел Семёнов и Игорь Золотов взяли несколько версий в разработку: бытовая ссора, разбойное нападение с целью ограбления. Но особенно тщательно стали отрабатывать версию, конечно же, убийство из-за квартиры. В эпоху рыночных отношений такие преступления буквально захлестнули российские города. На бандитском жаргоне потенциальных жертв с цинизмом называли «квартирное тело».
Среди пропавших без вести особо заинтересовал сыщиков Борис Калякин, проживавший на севере Москвы по адресу: улица 800-летия Москвы, дом 11. Давало повод для размышлений и то, что квартира находилась неподалеку от Дмитровского шоссе, ведущего в одноимённый район, где и были найдены неопознанные тела.
Была у Калякина сожительница Елена, родила ему дочь. Потом они расстались, а за четыре месяца до исчезновения Борис разрешил Елене и дочери жить у него, правда, без прописки.
Соловьёву вызвали на допрос. Она рассказала, что 23 марта вечером Борис пошёл на лесопилку, находившуюся неподалеку от дома. С кем, не знает. Через три дня Соловьёва, по её словам, сообщила о пропаже Бориса местному участковому инспектору капитану милиции Сергею Бабарыкину. Он обещал принять меры к розыску, но потребовал, чтобы она и её дочь в отсутствие хозяина покинули квартиру.
Пришлось подчиниться, так как прописаны в квартире они не были. Дверь опечатали.
Через две недели, проходя мимо дома, где жил Борис, Елена, по её словам, увидела возле мусорных контейнеров принадлежавшие ему холодильник, мебель, вещи. Один из жильцов сказал, что приезжали какие-то ребята, которые часть вещей из квартиры Бориса увезли на машине, а остальные выкинули на помойку.
Соловьёва сообщила об этом Бабарыкину. Участковый же ответил, что видел недавно Бориса, видно, он решил продать квартиру, и вообще, разбирайся сама.
Сыщики МУРа опросили рабочих лесопилки. Многие из них знали Бориса и доподлинно заверили, что 23 марта и позже он к ним не заходил.
Оперативники решили установить за Соловьёвой наблюдение. Если Калякин стал жертвой «квартирного вопроса», то вряд ли бы хрупкая женщина смогла решить его без сообщников.
Стали устанавливать местонахождение хозяина этой квартиры, искать родственников. И нашли — двоюродную сестру Калякина, которая и написала заявление о его пропаже.
В милиции Галину Калякину направили к участковому инспектору Бабарыкину.
— Встреча была очень интересная, — вспоминает Галина Калякина. — Я встретила его на пороге отделения, подметающим пол. Он тем самым меня как-то сразу расположил к себе. Бабарыкин сообщил мне, что поскольку квартира поставлена на учёт как притон, то лиц, ведущих подобный образ жизни, милиция не начинает разыскивать сразу, а только по прошествии определённого количества времени. Но он сам, лично, будет держать руку на пульсе, будет разыскивать его.
От соседей оперативники случайно выяснили, что в тот последний вечер Борис ушёл из дома не с кем иным, как с участковым инспектором Сергеем Бабарыкиным.
Его допросили. Милиционер не отрицал: да, действительно в тот вечер он хотел устроить Калякина на работу. Он доставлял ему немало хлопот, на постоянные пьяные оргии жаловались жильцы. Однако, Борис отказался от предложения и, наверное, где-то от него скрывается.
Теперь же, к радости соседей, в квартире Калякина стояла гробовая тишина. Оперативники МУРа выяснили, что в его квартире уже поселилась некая Орлова. Причём на законных основаниях.
Подняв документы, сыщики доподлинно убедились, что 1 июня 1998 года в нотариальной конторе по адресу: улица Академика Скрябина, 14, Борис Калякин лично предъявил паспорт и необходимые для продажи своей квартиры документы. Но это была просто мистика! Потому что уже два месяца о Борисе не было ни одной вести.
Всё это время Галина Калякина звонила в опорный пункт Бабарыкину, пытаясь узнать что-либо о брате.
— Я не знаю, с чем связано, но он всё время отсутствовал, — рассказывает Калякина. — Я не могла с ним связаться; через некоторое время выяснилось, что он там уже не работает. И на том прервался мой контакт с Бабарыкиным.
Женщина вновь написала заявление в ОВД Восточное Дегунино. И лишь тогда Борис Калякин был объявлен в розыск. Искали среди неопознанных трупов, в первую очередь найденных в северных районах Подмосковья. Действовали методом исключения, учитывая личностные характеристики и приметы по возрасту, цвету волос, строению тела, сопоставляя дату исчезновения Калякина с датой обнаружения тел неизвестных. Вывод получился практически однозначный: по всем признакам мужчина с огнестрельными ранениями головы, обнаруженный 9 апреля 1998 года в Подмосковье у дороги, был похож на пропавшего Калякина.
И Елена Соловьёва опознала-таки Бориса по шраму на его руке.
Тут выяснилось ещё одно обстоятельство: в конце апреля Калякин подавал заявление об утере паспорта, затем в установленном порядке ему выписали новый. Но по числам получалось, что хозяин квартиры к этому времени уже был убит. Значит, паспорт вместо него, естественно с другой фотографией, получил преступник.
Осталось лишь его фото в учётной карточке по форме номер один. Это была единственная зацепка. Оперативники начали активный розыск преступника, как в насмешку, оставившего свой портрет. И вскоре установили его. Это был один из знакомых Соловьёвой — Фёдор.
Но прежде чем задержать его, провели сравнительное антропометрическое исследование фотографий. Результат был неутешительным. Несмотря на удивительное сходство, это был человек, не имеющий никакого отношения к этому делу.
Всё это время сыщики продолжали разыскивать людей, неожиданно продавших свои квартиры и затем уехавших в неизвестном направлении. Их идентифицировали с неопознанными трупами. В результате удалось установить ещё одного без вести пропавшего владельца. И опять на севере Москвы!
Это был Олег Покровский, одинокий молодой человек, выпивающий, жил по адресу: Новгородская, 31. Его квартира была продана. Сам же хозяин исчез.
Но оказалось, что не бесследно. Труп мужчины с огнестрельными ранениями головы, обнаруженный в сентябре 1998 года в районе Спас-Каменского карьера, на этот раз без труда опознали родственники. Это и был Покровский.
В ходе следствия выяснились интересные подробности: Покровский тоже обращался с заявлением о выдаче паспорта взамен утерянного в паспортный стол ОВД Лианозово. Уже никто не удивился, когда установили, что квартира Покровского на улице Новгородской тоже была успешно продана по подложному документу. Лжепокровского, чья фотография осталась в паспортном столе, объявили в розыск.
Сделку злоумышленники, как установили сыщики, оформили в риэлтерской фирме. Бюрократическая машина и на этот раз сбоев не дала. Документы были живее всех живых. На их основании и оформили договор купли-продажи. 32 тысячи долларов — такова была цена «квартирного тела».
Следственно-оперативная группа отработала десятки криминальных группировок, включая этнические, чёрных риэлтеров. Опрашивались люди из полукриминальной среды, лица без определённых занятий, социально не защищённые, состоящие на учёте в наркологических диспансерах, местные пьяницы в Лианозове, Восточном Дегунине, прилегающих микрорайонах. Кропотливая работа дала в итоге неожиданный результат.
В начале августа 1999 года оперативник Павел Семёнов получил оперативную информацию в отношении Астапова. Установили его личность. Проверили по учётам, выяснили, что ранее Астапов был сотрудником милиции, инспектором ДПС, был уволен и отбыл уголовное наказание за совершённое ДТП со смертельным исходом. У оперативных сотрудников города Москвы появилась информация, что в районах Лианозово и Дегунино действует подозрительный человек по фамилии Астапов, который всегда при себе имеет оружие и служебные удостоверения сотрудников милиции и Тимирязевской районной прокуратуры Москвы. Якобы он не расставался с пистолетом даже в постели и туалете. Но главное, что установили сыщики, так это род деятельности Александра Астапова — он занимался продажей квартир. Жил «чёрный» маклер на улице Абрамцевской, дом 3. Проверили: ни в прокуратуре, ни в других правоохранительных органах Астапов не работал.
В ходе оперативной разработки сыщики установили круг его друзей и то, что он ведёт активную деятельность в сфере недвижимости.
8 сентября 1999 года при выходе из своей квартиры Астапов был задержан, при себе имел пистолет ПМ и удостоверение следователя прокуратуры. При задержании он поначалу принял Семёнова и Золотова за бандитов, сильно вспотел и предлагал решить все вопросы деньгами.
В квартире Астапова был проведён обыск. Результаты превзошли все ожидания. У самозваного «прокурора» сотрудники 2-го отдела МУРа обнаружили целый арсенал: 10 единиц огнестрельного оружия — пистолеты, в том числе итальянского производства, револьверы, винтовки, охотничьи ружья, оружие, снаряжённое картечью, а также горы боеприпасов и даже две отливочные формы для изготовления пуль диаметром 9 мм.
В ходе обысков были обнаружены печати Тимирязевской прокуратуры, паспортных столов ОВД Лианозово и Восточное Дегунино, различных государственных учреждений, нотариусов, паспорта и свидетельства о рождении, доверенности, временные удостоверения личности граждан РФ, документы на квартиры в районах Северного и Северо-Восточного округов Москвы. В ходе проведения судебно-технических экспертиз было установлено, что всё это — поддельное.
На допросах оружейный фанат утверждал, что оружие — его страсть, и это вовсе не арсенал, а коллекция. По поводу же печатей сообщил, что это тоже коллекция, которую он только-только начал собирать.
Обе «коллекции» направили в Экспертно-криминалистический центр. Вывод экспертов был потрясающим: пистолет итальянского производства и огнестрельное оружие неустановленного производства, снаряжённое картечью, использовались при убийств Калякина и Покровского.
Но Астапов категорически отверг обвинения и отказался давать показания.
Сергей ВОЛОГОДСКИЙ
(Окончание в следующем номере.)
Эксперты установили, что неизвестный был убит чуть больше двух недель назад, примерно 23—25 марта 1998 года. Стреляли из неустановленного огнестрельного оружия, снаряжённого картечью.
Все попытки оперативников уголовного розыска и следователей прокуратуры Дмитровского района установить личность убитого успехом не увенчались, так как лицо его было изуродовано. К тому же в одной Москве на то время было более двух тысяч пропавших без вести.
6 сентября 1998 года в этих же местах Дмитровского района сыщики получили, говоря на профессиональном жаргоне, еще один «висяк». Грибниками был найден наспех присыпанный обнажённый труп мужчины. И тоже с огнестрельными ранениями головы.
Экспертиза показала, что убит он был три дня назад, из неустановленного пистолета иностранного производства.
Но что наводило на размышления, оба преступления по многим признакам были схожими. Характер совершения убийств — выстрелами в голову, обнажение трупа и демонстративное нежелание спрятать тела — всё это говорило об одном почерке. Да и жертвы были, как говорится, одного разлива: запойные мужики. Вскрытие показало: оба с циррозом печени.
Начальник 2-го отдела МУРа Дмитрий Бажанов, его заместитель Вячеслав Ильин, оперативники Павел Семёнов и Игорь Золотов взяли несколько версий в разработку: бытовая ссора, разбойное нападение с целью ограбления. Но особенно тщательно стали отрабатывать версию, конечно же, убийство из-за квартиры. В эпоху рыночных отношений такие преступления буквально захлестнули российские города. На бандитском жаргоне потенциальных жертв с цинизмом называли «квартирное тело».
Среди пропавших без вести особо заинтересовал сыщиков Борис Калякин, проживавший на севере Москвы по адресу: улица 800-летия Москвы, дом 11. Давало повод для размышлений и то, что квартира находилась неподалеку от Дмитровского шоссе, ведущего в одноимённый район, где и были найдены неопознанные тела.
Была у Калякина сожительница Елена, родила ему дочь. Потом они расстались, а за четыре месяца до исчезновения Борис разрешил Елене и дочери жить у него, правда, без прописки.
Соловьёву вызвали на допрос. Она рассказала, что 23 марта вечером Борис пошёл на лесопилку, находившуюся неподалеку от дома. С кем, не знает. Через три дня Соловьёва, по её словам, сообщила о пропаже Бориса местному участковому инспектору капитану милиции Сергею Бабарыкину. Он обещал принять меры к розыску, но потребовал, чтобы она и её дочь в отсутствие хозяина покинули квартиру.
Пришлось подчиниться, так как прописаны в квартире они не были. Дверь опечатали.
Через две недели, проходя мимо дома, где жил Борис, Елена, по её словам, увидела возле мусорных контейнеров принадлежавшие ему холодильник, мебель, вещи. Один из жильцов сказал, что приезжали какие-то ребята, которые часть вещей из квартиры Бориса увезли на машине, а остальные выкинули на помойку.
Соловьёва сообщила об этом Бабарыкину. Участковый же ответил, что видел недавно Бориса, видно, он решил продать квартиру, и вообще, разбирайся сама.
Сыщики МУРа опросили рабочих лесопилки. Многие из них знали Бориса и доподлинно заверили, что 23 марта и позже он к ним не заходил.
Оперативники решили установить за Соловьёвой наблюдение. Если Калякин стал жертвой «квартирного вопроса», то вряд ли бы хрупкая женщина смогла решить его без сообщников.
Стали устанавливать местонахождение хозяина этой квартиры, искать родственников. И нашли — двоюродную сестру Калякина, которая и написала заявление о его пропаже.
В милиции Галину Калякину направили к участковому инспектору Бабарыкину.
— Встреча была очень интересная, — вспоминает Галина Калякина. — Я встретила его на пороге отделения, подметающим пол. Он тем самым меня как-то сразу расположил к себе. Бабарыкин сообщил мне, что поскольку квартира поставлена на учёт как притон, то лиц, ведущих подобный образ жизни, милиция не начинает разыскивать сразу, а только по прошествии определённого количества времени. Но он сам, лично, будет держать руку на пульсе, будет разыскивать его.
От соседей оперативники случайно выяснили, что в тот последний вечер Борис ушёл из дома не с кем иным, как с участковым инспектором Сергеем Бабарыкиным.
Его допросили. Милиционер не отрицал: да, действительно в тот вечер он хотел устроить Калякина на работу. Он доставлял ему немало хлопот, на постоянные пьяные оргии жаловались жильцы. Однако, Борис отказался от предложения и, наверное, где-то от него скрывается.
Теперь же, к радости соседей, в квартире Калякина стояла гробовая тишина. Оперативники МУРа выяснили, что в его квартире уже поселилась некая Орлова. Причём на законных основаниях.
Подняв документы, сыщики доподлинно убедились, что 1 июня 1998 года в нотариальной конторе по адресу: улица Академика Скрябина, 14, Борис Калякин лично предъявил паспорт и необходимые для продажи своей квартиры документы. Но это была просто мистика! Потому что уже два месяца о Борисе не было ни одной вести.
Всё это время Галина Калякина звонила в опорный пункт Бабарыкину, пытаясь узнать что-либо о брате.
— Я не знаю, с чем связано, но он всё время отсутствовал, — рассказывает Калякина. — Я не могла с ним связаться; через некоторое время выяснилось, что он там уже не работает. И на том прервался мой контакт с Бабарыкиным.
Женщина вновь написала заявление в ОВД Восточное Дегунино. И лишь тогда Борис Калякин был объявлен в розыск. Искали среди неопознанных трупов, в первую очередь найденных в северных районах Подмосковья. Действовали методом исключения, учитывая личностные характеристики и приметы по возрасту, цвету волос, строению тела, сопоставляя дату исчезновения Калякина с датой обнаружения тел неизвестных. Вывод получился практически однозначный: по всем признакам мужчина с огнестрельными ранениями головы, обнаруженный 9 апреля 1998 года в Подмосковье у дороги, был похож на пропавшего Калякина.
И Елена Соловьёва опознала-таки Бориса по шраму на его руке.
Тут выяснилось ещё одно обстоятельство: в конце апреля Калякин подавал заявление об утере паспорта, затем в установленном порядке ему выписали новый. Но по числам получалось, что хозяин квартиры к этому времени уже был убит. Значит, паспорт вместо него, естественно с другой фотографией, получил преступник.
Осталось лишь его фото в учётной карточке по форме номер один. Это была единственная зацепка. Оперативники начали активный розыск преступника, как в насмешку, оставившего свой портрет. И вскоре установили его. Это был один из знакомых Соловьёвой — Фёдор.
Но прежде чем задержать его, провели сравнительное антропометрическое исследование фотографий. Результат был неутешительным. Несмотря на удивительное сходство, это был человек, не имеющий никакого отношения к этому делу.
Всё это время сыщики продолжали разыскивать людей, неожиданно продавших свои квартиры и затем уехавших в неизвестном направлении. Их идентифицировали с неопознанными трупами. В результате удалось установить ещё одного без вести пропавшего владельца. И опять на севере Москвы!
Это был Олег Покровский, одинокий молодой человек, выпивающий, жил по адресу: Новгородская, 31. Его квартира была продана. Сам же хозяин исчез.
Но оказалось, что не бесследно. Труп мужчины с огнестрельными ранениями головы, обнаруженный в сентябре 1998 года в районе Спас-Каменского карьера, на этот раз без труда опознали родственники. Это и был Покровский.
В ходе следствия выяснились интересные подробности: Покровский тоже обращался с заявлением о выдаче паспорта взамен утерянного в паспортный стол ОВД Лианозово. Уже никто не удивился, когда установили, что квартира Покровского на улице Новгородской тоже была успешно продана по подложному документу. Лжепокровского, чья фотография осталась в паспортном столе, объявили в розыск.
Сделку злоумышленники, как установили сыщики, оформили в риэлтерской фирме. Бюрократическая машина и на этот раз сбоев не дала. Документы были живее всех живых. На их основании и оформили договор купли-продажи. 32 тысячи долларов — такова была цена «квартирного тела».
Следственно-оперативная группа отработала десятки криминальных группировок, включая этнические, чёрных риэлтеров. Опрашивались люди из полукриминальной среды, лица без определённых занятий, социально не защищённые, состоящие на учёте в наркологических диспансерах, местные пьяницы в Лианозове, Восточном Дегунине, прилегающих микрорайонах. Кропотливая работа дала в итоге неожиданный результат.
В начале августа 1999 года оперативник Павел Семёнов получил оперативную информацию в отношении Астапова. Установили его личность. Проверили по учётам, выяснили, что ранее Астапов был сотрудником милиции, инспектором ДПС, был уволен и отбыл уголовное наказание за совершённое ДТП со смертельным исходом. У оперативных сотрудников города Москвы появилась информация, что в районах Лианозово и Дегунино действует подозрительный человек по фамилии Астапов, который всегда при себе имеет оружие и служебные удостоверения сотрудников милиции и Тимирязевской районной прокуратуры Москвы. Якобы он не расставался с пистолетом даже в постели и туалете. Но главное, что установили сыщики, так это род деятельности Александра Астапова — он занимался продажей квартир. Жил «чёрный» маклер на улице Абрамцевской, дом 3. Проверили: ни в прокуратуре, ни в других правоохранительных органах Астапов не работал.
В ходе оперативной разработки сыщики установили круг его друзей и то, что он ведёт активную деятельность в сфере недвижимости.
8 сентября 1999 года при выходе из своей квартиры Астапов был задержан, при себе имел пистолет ПМ и удостоверение следователя прокуратуры. При задержании он поначалу принял Семёнова и Золотова за бандитов, сильно вспотел и предлагал решить все вопросы деньгами.
В квартире Астапова был проведён обыск. Результаты превзошли все ожидания. У самозваного «прокурора» сотрудники 2-го отдела МУРа обнаружили целый арсенал: 10 единиц огнестрельного оружия — пистолеты, в том числе итальянского производства, револьверы, винтовки, охотничьи ружья, оружие, снаряжённое картечью, а также горы боеприпасов и даже две отливочные формы для изготовления пуль диаметром 9 мм.
В ходе обысков были обнаружены печати Тимирязевской прокуратуры, паспортных столов ОВД Лианозово и Восточное Дегунино, различных государственных учреждений, нотариусов, паспорта и свидетельства о рождении, доверенности, временные удостоверения личности граждан РФ, документы на квартиры в районах Северного и Северо-Восточного округов Москвы. В ходе проведения судебно-технических экспертиз было установлено, что всё это — поддельное.
На допросах оружейный фанат утверждал, что оружие — его страсть, и это вовсе не арсенал, а коллекция. По поводу же печатей сообщил, что это тоже коллекция, которую он только-только начал собирать.
Обе «коллекции» направили в Экспертно-криминалистический центр. Вывод экспертов был потрясающим: пистолет итальянского производства и огнестрельное оружие неустановленного производства, снаряжённое картечью, использовались при убийств Калякина и Покровского.
Но Астапов категорически отверг обвинения и отказался давать показания.
Сергей ВОЛОГОДСКИЙ
(Окончание в следующем номере.)