Народный комиссар и министр финансов СССР А.Г. Зверев

Ранним утром в конце декабря 1943 года на даче у народного комиссара финансов СССР Арсения Григорьевича Зверева зазвенел телефон правительственной связи. Звонил сам товарищ Сталин. Он спросил, что думает нарком финансов о послевоенной денежной реформе.

Зверев ответил, что он уже размышлял об этом. После 40 минут разговора Сталин пригласил Зверева для беседы в Государственный комитет обороны. Разговор длился несколько часов. В завершение беседы руководитель страны, не любивший что-либо повторять, трижды указал на необходимость соблюдения строжайшей секретности при подготовке реформы. Но сохранить секретность финансистам не удалось, а на приметы возможной утечки информации обратила внимание московская милиция…

Великая Отечественная война стала серьёзным испытанием для советской финансовой системы. За четыре военных года расходная часть бюджета составила 110 млрд рублей — это в два раза больше, чем суммарные бюджеты страны за первую и вторую пятилетки вместе взятые; при этом доходная часть бюджета резко сократилась. Была изменена налоговая политика — в 1941 году введена надбавка к подоходному налогу, заменённая в 1942 году специальным военным налогом; появился налог на холостяков, одиноких и бездетных граждан. Важным фактором стабилизации государственных финансов стали военные займы, но объём наличности в стране неуклонно рос, инфляция стала неизбежным следствием современных войн.

Народный комиссар и министр внутренних дел СССР (1945—1956) С.Н. Круглов

В первом квартале 1941 года в обращении находилось наличных денег на сумму 20 млрд рублей. В 1946 году денежная масса составляла 70,45 млрд рублей, то есть выросла в 3,5 раза. Следует признать, что это ещё очень хороший результат, свидетельствующий о грамотной экономической политике, проводившейся в стране, и качественной работе советских финансистов. Однако…

Ряд вызванных войной проблем требовал разрешения. Так, с началом войны участились нападения на отделения Гострудсберкасс и учреждения Госбанка СССР, расположенные в прифронтовых районах. На оккупированной территории осталось около 4 млрд рублей наличности. Военные власти Германии в приказном порядке изымали у своих союзников (венгров, румын, финнов, итальянцев) всю захваченную ими советскую валюту и вывозили её в Германию, где она строго учитывалась для дальнейшего использования, главным образом в подрывных целях: для выдачи диверсантам, оплаты услуг местных коллаборационистов и т. п.

Весьма серьёзной проблемой для финансовых и правоохранительных органов СССР стало изготовление в Германии фальшивых советских денег. Ещё 28 мая 1941 года (за три недели до начала войны) у министра экономики Германии и президента Имперского банка Вальтера Функа состоялось совещание, на котором были рассмотрены вопросы денежного обращения, связанные с предстоящей оккупацией СССР, и принято решение отпечатать в рейхе фальшивые советские рубли, чтобы таким образом обеспечить вермахт платёжными средствами, а заодно подорвать советскую денежную систему.

Свою роль в этом преступном бизнесе сыграло и Министерство пропаганды Геббельса. Оно выпускало листовки в виде советских банкнот — лицевая сторона воспроизводила рисунок купюры, а на оборотной стороне помещался текст, призывавший бойцов и командиров Красной Армии сдаваться в плен.

Купюра достоинством 1 рубль образца 1938 года

Кроме врагов внешних, в годы войны проявились и враги внутренние. К числу таковых относился различного рода преступный элемент, и не в последнюю очередь — спекулянты, беззастенчиво наживавшиеся на народном горе.

Налицо были основные предпосылки для проведения денежной реформы: 1) проявление инфляционных процессов, увеличение наличной денежной массы, не обеспеченной товарами и услугами; 2) вброс противником в каналы денежного обращения Советского Союза значительного количества фальшивых денежных знаков; 3) широкий размах спекулятивной торговли, появление подпольных миллионеров, возникновение явления, получившего в милицейских сводках пугающее название «спекулятивное подполье», — по сути дела, речь шла уже об организованной преступности.

Купюра достоинством 3 рубля образца 1938 года

Поначалу над проектом будущей денежной реформы нарком финансов А.Г. Зверев работал один, настолько высок был уровень секретности. Основную идею реформы он формулировал так: «Неизбежную частичную тяжесть /…/, возникающую при обмене денег, переложить преимущественно на плечи тех, кто создал запасы денег спекулятивным путём». Чуть позже в Наркомфине и Госбанке была создана рабочая группа в составе 15 человек «с условием, что никто из них не будет знать о плане в целом, а получит представление только о своём узком задании». Впоследствии круг сотрудников, вовлечённых в подготовку реформы, неизбежно расширялся, ведь готовились, в сущности, две реформы: денежная и отмена карточной системы. Объём работы был колоссальный — от рассмотрения и утверждения эскизов будущих денежных знаков до подготовки агитационно-пропагандистских и разъяснительных мероприятий.

К концу осени 1947 года обе реформы были готовы к реализации. Партийным и советским руководителям «на местах» фельдъегерской связью были доставлены запечатанные сургучом пакеты со строгим уведомлением: «Не вскрывать до особого указания» (как оказалось, предписание это выполнили далеко не все). В отделения Гострудсберкасс из хранилищ Госбанка стали поступать опечатанные брезентовые сумки с новыми деньгами. Ответственные финансовые работники были проинструктированы, и с них взяты подписки о неразглашении, которые, как впоследствии выяснилось, многие финансисты сразу же нарушили.

Сберегательная книжка 1947 года

Строго соблюдавшийся режим секретности дал сбой. Произошло то, что называется утечкой информации. По стране и в первую очередь по Москве поползли слухи о готовящейся денежной реформе.

«Днём икс» должно было стать 14 декабря, воскресенье. Но эту дату знали единицы.

С 30 ноября 1947 года в правительство (И.В. Сталину, Л.П. Берия, Н.А. Вознесенскому, В.М. Молотову, А.Н. Косыгину и другим) из Секретариата МВД СССР под грифом «Совершенно секретно» за подписью министра внутренних дел генерал-полковника С.Н. Круглова ежедневно стали поступать оперативные сводки о ситуации в Москве и в стране накануне предстоящих реформ. Большинство из них начиналось словами: «Министерство внутренних дел СССР докладывает…». В этих справках педантично, скрупулёзно, с приведением конкретных имён, фактов и цифр перечислялись сведения о нараставшем в обществе ажиотаже и имевших место злоупотреблениях и правонарушениях.

Уже в сводке за 30 ноября говорилось: «В последние дни в городе Москве распространились слухи, что в ближайшее время будет произведён обмен существующих денег на новые денежные знаки…» И далее: «В связи с этим 28 и 29 ноября в Москве имел место массовый наплыв покупателей в магазины, торгующие промышленными товарами. Особенно увеличился спрос на дорогостоящие товары. /…/ В сберегательных кассах образовались очереди вкладчиков, изымающих свои вклады, причём приток вкладов от населения значительно сократился. /…/ Если в обычное время сберегательные кассы города выплачивали вкладчикам 5—7 млн руб. в день, то 28 ноября вкладчикам выдано 25 млн руб., причём по 1800 лицевым счетам вклады были получены полностью». По данным московской милиции, к середине дня 29 ноября сберкассы выдали вкладчикам 50 млн рублей.

Началось бегство от денег. Сначала в магазинах скупали ювелирные изделия и меха, затем скупать стали всё подряд. Милиция бесстрастно свидетельствовала: «Магазин № 8 имел 12 пианино, из которых с 1 октября по 28 ноября было продано только одно. 30 ноября и 1 декабря были проданы 11 пианино. Покупатели брали эти инструменты, совершенно не интересуясь их качественным состоянием. В этом же магазине имелось в наличии большое количество патефонов, которые в обычные дни реализовывались по 1—2 в день, а 1 декабря продано 100 патефонов. Также распроданы 4 аккордеона и 12 баянов, не имевших ранее сбыта. /…/ В магазине Узбекской промкооперации (Петровский пассаж) долгое время находились тюбетейки стоимостью от 150 до 250 руб.; 28, 29 и 30 ноября все тюбетейки были распроданы, несмотря на то что даже в летний период спрос на них совершенно отсутствовал».

Активизировались и спекулянты: «Жители Москвы Оловянников и Волков, оба без определённых занятий, скупили в магазине 2000 м подвязочной резины, 1000 штук головных дамских гребёнок и 1000 катушек ниток. Оловянников и Волков милицией задержаны».

Столичная милиция фиксировала и увеличение притока посетителей в рестораны: «Сумма выручки ресторанов возросла в несколько раз. Если в обычные дни выручка ресторанов «Мосресторантреста» составляла 1600000 руб., то за 29 ноября оборот составил 2615000 руб., а за 30 ноября — 3144000 руб.».

Не обходилось и без эксцессов: «В «Восточном ресторане» отдельные лица в пьяном виде вынимали из карманов пачки денег и выкрикивали: «Вот сколько бумаги».

В целом поражает уровень информированности и эффективность оперативной работы московской милиции. В справках даны подробные таблицы цен на различные товары, продававшиеся на колхозных рынках; данные бухгалтерского учёта (!) организаций разного профиля и уровня; аналитические заметки о социальном составе, месте проживания, профессии и партийности даже просто попавших в поле зрения милиции граждан. Надо признать, что агентурная и исследовательская работа в столичной милиции была организована превосходно.

Одна из справок заканчивалась характерными словами: «Личный состав милиции города Москвы /…/ работал, как в обычные дни. Происшествий по городу Москве на 18 часов зарегистрировано не было. В магазинах, сберкассах, рынках и на улицах поддерживался нормальный порядок».

Это было похоже на затишье перед бурей. До реформы оставались две недели…

Александр ЛОМКИН, кандидат экономических наук, доцент экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, фото из открытых источников