Неизвестный бой на Химкинском мосту
16 октября 1941 года. В скупых сводках этого дня диктор Совинформбюро Левитан сообщил, что в течение суток шли бои на всём фронте, особенно ожесточённые на западном направлении. В ходе боёв обе стороны несут тяжёлые потери. В оперативных сводках картина ещё более удручающая. Немецкая 1-я танковая дивизия проложила себе путь для продвижения на Торжок со стороны Калинина и двинулась в северо-западном направлении.В районе Волоколамска противник вступил в бой с 316-й стрелковой дивизией И. В. Панфилова.
Об эвакуации столицы
Но было ещё одно донесение, которое не значилось даже в секретных фронтовых сводках. В то утро 16 октября начальник связи танкового батальона дивизии имени Дзержинского лейтенант Бобков получил срочную радиограмму, которую попросил продублировать. Информация была чрезвычайной: гитлеровцы прорвали оборону в районе Крюкова и движутся по Ленинградскому шоссе в сторону Москвы. Бобков немедленно доложил по команде руководству. Танковый батальон дзержинцев находился на Покровке, на Западном боевом участке он имел особую задачу: уничтожать фашистские авиадесанты на направлениях Минского, Волоколамского и Ленинградского шоссе.
Свой участок обороны столицы был и у командира орудия артполка ОДОН имени Дзержинского сержанта Алексея Леднёва.
— На пути к Москве у гитлеровцев остался последний опорный пункт — Химки, — вспоминает Алексей Назарович тот день. — Подойдя, они решили проверить возможность переправы через Химкинский мост. Это было единственное препятствие. И вот с этой целью они пустили в сторону моста своих мотоциклистов.
Но москвичи ничего пока не знают. А день 16 октября назовут самым чёрным днём Москвы, и совсем по иной причине. Накануне Государственный комитет обороны принял постановление «Об эвакуации столицы СССР города Москвы». И город стали покидать правительство, Управление Генштаба, военные академии, наркоматы, посольства, заводы. Крупные предприятия, электростанции, мосты и метро начали минировать, рабочим и служащим выдавали сверх нормы по пуду муки или зерна и зарплату за месяц вперёд.
Характерная для тех дней картина эвакуации госучреждений зафиксирована в рапорте заместителя начальника 1-го отдела охраны НКВД.
«Совершенно секретно. В результате осмотра здания ЦК ВКП(б) на Старой площади, выяснилось, что не осталось ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог бы сжечь имеющуюся секретную переписку. Вынесенный совершенно секретный материал в котельную для сжигания оставлен кучами, не сожжён. Оставлено 128 пар валенок, тулупы, несколько тонн мяса, картофеля, несколько бочек сельдей и других продуктов. В кабинете тов. Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов».
Но москвичам мало дела было до товарища Жданова, опустевшего ЦК партии и его секретов. В этот день беды и так валились на голову: метро почему-то оказалось закрытым, остановились трамваи, закрылись булочные. Что делать? Рабочих и служащих отпустили, молчат руководители государства и Москвы.
И тогда из города по дорогам, ведущим на восток и юг, потянулись толпы с узлами и чемоданами. Те, кто похитрее и вороватей, сначала грабили магазины и лабазы и старались вырваться автотранспортом.
Мы верили, что победим
Анастасия Балмашнова в 1941 году была стерженщицей Балашихинского литейно-механического завода, и она хорошо помнит те полные драматизма и неизвестности дни.
— Машины были наполнены всеми этими вещами, продуктами, перинами. А люди останавливали их, переворачивали машины, вываливали всё на дорогу. Да, богатые уезжали. А мы жили на одной крапиве и не унывали. Всё равно верили, что победим! — убеждённо говорит ветеран трудового фронта.
Будущий муж Анастасии, сержант Виктор Балмашнов, служил тоже в Балашихе, в дивизии имени Дзержинского. Но тогда они ещё не были знакомы.
В этом же соединении проходил службу командиром орудия сержант Леднёв. С первого дня войны дзержинцы стали выполнять неизменную боевую задачу: очищать город от бандитской братии, засланной немецкой агентуры, шпионов, диверсантов и лиц, сочувствующих оккупантам.
— В этот момент проникла вся эта нечисть, они были одеты в красноармейскую форму с советскими документами, и трудно было отличить их от настоящих верных защитников Москвы, — рассказывает далее Леднёв. — И спасибо нашим солдатам-дзержинцам, в течение короткого времени Москву освободили от всей этой мрази и обеспечили порядок.
Вот документ под грифом «Совершенно секретно», свидетельствующий о масштабах этой работы: «Спецсообщение штаба охраны Московской зоны «Об оперативно-служебной деятельности секторов охраны». За период с 15 по 28 октября всего задержано военнослужащих 75 568 человек, в том числе 6038 — начальствующего состава. Из числа военнослужащих выявлено и передано в органы Особого отдела 760 дезертиров. За этот же период задержано антисоветского элемента 933 человека, из них: выселено 122, арестовано 214, передано местным органам НКВД подозрительного элемента 597 человек».
Но это была теневая сторона жизни столицы. А реальная, открытая, на виду, была другой: Москва готовилась сражаться за каждую улицу, бульвар, переулок и дом.
Разгром по правилам встречного боя
В один из самых критических дней обороны столицы войска НКВД Московского гарнизона получили задачу в случае необходимости быть в боевой готовности к защите городского рубежа обороны. Этот рубеж состоял из трёх полос, границы которых проходили по Окружной железной дороге, Садовому и Бульварному кольцу. 2-я мотострелковая дивизия получила задачу прикрыть город с северного и северо-западного направлений между Ярославским и Можайским шоссе. Отдельная мотострелковая бригада особого назначения НКВД СССР получила приказ совместно с танковым батальоном и артдивизионом подготовить к обороне центр Москвы — Красную площадь, площадь Свердлова, площадь Маяковского и площадь Пушкина — с целью не допустить прорыва противника через Садовое кольцо к центру и Кремлю.
Но вернёмся к чрезвычайному сообщению о прорыве гитлеровцев на Химкинском направлении. Боевой приказ — уничтожить врага — поставили 2-й танковой роте старшего лейтенанта Стребко и мотоциклетному взводу лейтенанта Козлова. И 17 танков на предельной скорости с грохотом помчались по московским улицам.
Военные регулировщики всюду давали «зелёную улицу». Расстояние в 15 километров покрыли за полчаса. Когда головной танк приблизился к Химкинскому мосту, его командир Борис Панин и механик-водитель Виктор Линников увидели двигавшуюся навстречу им колонну тяжёлых мотоциклов с колясками и пулемётами. Мотоциклистов сначала приняли за своих. Но когда они открыли огонь, сомнений не оставалось — враги. Тут же пулемётным огнём ответил головной экипаж, затем присоединились другие танки, и в считанные мгновения два мотоциклетных экипажа завалились на мосту. Остальным трём вражеским экипажам, защитившись от огня фермами, удалось прорваться на водную станцию «Динамо». Но далеко не уехали. По всем правилам встречного боя их расстреляли бойцы мотоциклетного взвода. В колясках мотоциклов потом нашли парадные мундиры солдат и офицеров вермахта, приготовленные для парада на Красной площади.
Конечно, по понятным причинам этот скоротечный бой на мосту с немецким разведподразделением не вошёл ни в какие сводки. Он остался позабытым эпизодом великой московской битвы, которая развернулась на огромном пространстве — 750 километров по фронту и 400 километров в глубину — и охватила территории шести областей.
Провал операции «Тайфун»
Немецкие войска, превосходящие по численности, обрушили удары огромной силы на советские части и соединения, прикрывавшие Московское направление. Операция имела кодовое название «Тайфун». В этом масштабном сражении участвовали в общей сложности около 3 миллионов человек, 3 тысяч танков, до 2 тысяч самолётов, свыше 25 тысяч орудий и миномётов. На совещании в штабе группы армий «Центр» Гитлер заявил, что город должен быть окружён так, чтобы ни один русский солдат, ни один житель — будь то мужчина, женщина или ребёнок — не мог его покинуть. Все подлежали уничтожению.
В конце сентября танковая группа Гудериана и 2-я полевая армия Вейхса сомкнули кольцо окружения в Вязьме. За две недели Красная Армия потеряла 64 дивизии, 11 танковых бригад и около миллиона человек.
Но именно ценой этих огромных потерь и пролитой крови, благодаря упорству и стойкости войск, дравшихся в окружении в районе Вязьмы, московского народного ополчения, командование выиграло драгоценное время для организации обороны на Можайской линии.
Парад победителей
— 7 ноября в составе полка мы в 6 утра уже были на Манежной площади в ожидании парада, — вспоминает знаменитое событие Алексей Леднёв. — И в этот момент стали прибывать другие части, кавалеристы, моряки, ополченцы. Прошёл слух, что если дивизия Дзержинского находится на Манежной площади, то немцу на Красной площади не бывать. Погода была тогда очень холодной, но мы, ребята молодые, были беспредельно счастливы и горды, что участвовали в параде.
Но ни Алексей, ни его однополчане, когда с парада шли на передовую, не знали и даже мечтать не могли, что через три с половиной долгих года войны, в июне 1945 года, они вновь пройдут по Красной площади, в парадном расчёте своего артиллерийского полка, пройдут как победители. А в 1941-м надо было просто выжить, чтобы сломить хребет врагу…
Послесловие
Только спустя годы о бое на Химкинском мосту расскажут в своих воспоминаниях журналистам и историкам сами фронтовики: подполковник Алексей Акимович Машнин — тогда заместитель начальника штаба батальона, а по званию — старший лейтенант, механик-водитель танка Виктор Кондратьевич Линников, служивший ещё долгие годы в родной дивизии старшиной сверхсрочником. Не раз вспоминал о танковом бое с немецкими мотоциклистами командир дивизии имени Дзержинского полковник Михаил Петрович Марченков. В ожесточённой битве за столицу это был знаковый и очень важный эпизод уничтожения зарвавшегося врага.
Сергей ВОЛОГОДСКИЙ,
рисунок Николая РАЧКОВА
Об эвакуации столицы
Но было ещё одно донесение, которое не значилось даже в секретных фронтовых сводках. В то утро 16 октября начальник связи танкового батальона дивизии имени Дзержинского лейтенант Бобков получил срочную радиограмму, которую попросил продублировать. Информация была чрезвычайной: гитлеровцы прорвали оборону в районе Крюкова и движутся по Ленинградскому шоссе в сторону Москвы. Бобков немедленно доложил по команде руководству. Танковый батальон дзержинцев находился на Покровке, на Западном боевом участке он имел особую задачу: уничтожать фашистские авиадесанты на направлениях Минского, Волоколамского и Ленинградского шоссе.
 |
| Алексей Леднёв |
— На пути к Москве у гитлеровцев остался последний опорный пункт — Химки, — вспоминает Алексей Назарович тот день. — Подойдя, они решили проверить возможность переправы через Химкинский мост. Это было единственное препятствие. И вот с этой целью они пустили в сторону моста своих мотоциклистов.
Но москвичи ничего пока не знают. А день 16 октября назовут самым чёрным днём Москвы, и совсем по иной причине. Накануне Государственный комитет обороны принял постановление «Об эвакуации столицы СССР города Москвы». И город стали покидать правительство, Управление Генштаба, военные академии, наркоматы, посольства, заводы. Крупные предприятия, электростанции, мосты и метро начали минировать, рабочим и служащим выдавали сверх нормы по пуду муки или зерна и зарплату за месяц вперёд.
Характерная для тех дней картина эвакуации госучреждений зафиксирована в рапорте заместителя начальника 1-го отдела охраны НКВД.
«Совершенно секретно. В результате осмотра здания ЦК ВКП(б) на Старой площади, выяснилось, что не осталось ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог бы сжечь имеющуюся секретную переписку. Вынесенный совершенно секретный материал в котельную для сжигания оставлен кучами, не сожжён. Оставлено 128 пар валенок, тулупы, несколько тонн мяса, картофеля, несколько бочек сельдей и других продуктов. В кабинете тов. Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов».
Но москвичам мало дела было до товарища Жданова, опустевшего ЦК партии и его секретов. В этот день беды и так валились на голову: метро почему-то оказалось закрытым, остановились трамваи, закрылись булочные. Что делать? Рабочих и служащих отпустили, молчат руководители государства и Москвы.
И тогда из города по дорогам, ведущим на восток и юг, потянулись толпы с узлами и чемоданами. Те, кто похитрее и вороватей, сначала грабили магазины и лабазы и старались вырваться автотранспортом.
Мы верили, что победим
Анастасия Балмашнова в 1941 году была стерженщицей Балашихинского литейно-механического завода, и она хорошо помнит те полные драматизма и неизвестности дни.
 |
| На фото: начальник связи танкового батальона дивизии имени Дзержинского лейтенант Бобков — первый, кто узнал о нападении гитлеровцев. |
Будущий муж Анастасии, сержант Виктор Балмашнов, служил тоже в Балашихе, в дивизии имени Дзержинского. Но тогда они ещё не были знакомы.
В этом же соединении проходил службу командиром орудия сержант Леднёв. С первого дня войны дзержинцы стали выполнять неизменную боевую задачу: очищать город от бандитской братии, засланной немецкой агентуры, шпионов, диверсантов и лиц, сочувствующих оккупантам.
— В этот момент проникла вся эта нечисть, они были одеты в красноармейскую форму с советскими документами, и трудно было отличить их от настоящих верных защитников Москвы, — рассказывает далее Леднёв. — И спасибо нашим солдатам-дзержинцам, в течение короткого времени Москву освободили от всей этой мрази и обеспечили порядок.
Вот документ под грифом «Совершенно секретно», свидетельствующий о масштабах этой работы: «Спецсообщение штаба охраны Московской зоны «Об оперативно-служебной деятельности секторов охраны». За период с 15 по 28 октября всего задержано военнослужащих 75 568 человек, в том числе 6038 — начальствующего состава. Из числа военнослужащих выявлено и передано в органы Особого отдела 760 дезертиров. За этот же период задержано антисоветского элемента 933 человека, из них: выселено 122, арестовано 214, передано местным органам НКВД подозрительного элемента 597 человек».
Но это была теневая сторона жизни столицы. А реальная, открытая, на виду, была другой: Москва готовилась сражаться за каждую улицу, бульвар, переулок и дом.
Разгром по правилам встречного боя
В один из самых критических дней обороны столицы войска НКВД Московского гарнизона получили задачу в случае необходимости быть в боевой готовности к защите городского рубежа обороны. Этот рубеж состоял из трёх полос, границы которых проходили по Окружной железной дороге, Садовому и Бульварному кольцу. 2-я мотострелковая дивизия получила задачу прикрыть город с северного и северо-западного направлений между Ярославским и Можайским шоссе. Отдельная мотострелковая бригада особого назначения НКВД СССР получила приказ совместно с танковым батальоном и артдивизионом подготовить к обороне центр Москвы — Красную площадь, площадь Свердлова, площадь Маяковского и площадь Пушкина — с целью не допустить прорыва противника через Садовое кольцо к центру и Кремлю.
Но вернёмся к чрезвычайному сообщению о прорыве гитлеровцев на Химкинском направлении. Боевой приказ — уничтожить врага — поставили 2-й танковой роте старшего лейтенанта Стребко и мотоциклетному взводу лейтенанта Козлова. И 17 танков на предельной скорости с грохотом помчались по московским улицам.
Военные регулировщики всюду давали «зелёную улицу». Расстояние в 15 километров покрыли за полчаса. Когда головной танк приблизился к Химкинскому мосту, его командир Борис Панин и механик-водитель Виктор Линников увидели двигавшуюся навстречу им колонну тяжёлых мотоциклов с колясками и пулемётами. Мотоциклистов сначала приняли за своих. Но когда они открыли огонь, сомнений не оставалось — враги. Тут же пулемётным огнём ответил головной экипаж, затем присоединились другие танки, и в считанные мгновения два мотоциклетных экипажа завалились на мосту. Остальным трём вражеским экипажам, защитившись от огня фермами, удалось прорваться на водную станцию «Динамо». Но далеко не уехали. По всем правилам встречного боя их расстреляли бойцы мотоциклетного взвода. В колясках мотоциклов потом нашли парадные мундиры солдат и офицеров вермахта, приготовленные для парада на Красной площади.
Конечно, по понятным причинам этот скоротечный бой на мосту с немецким разведподразделением не вошёл ни в какие сводки. Он остался позабытым эпизодом великой московской битвы, которая развернулась на огромном пространстве — 750 километров по фронту и 400 километров в глубину — и охватила территории шести областей.
Провал операции «Тайфун»
Немецкие войска, превосходящие по численности, обрушили удары огромной силы на советские части и соединения, прикрывавшие Московское направление. Операция имела кодовое название «Тайфун». В этом масштабном сражении участвовали в общей сложности около 3 миллионов человек, 3 тысяч танков, до 2 тысяч самолётов, свыше 25 тысяч орудий и миномётов. На совещании в штабе группы армий «Центр» Гитлер заявил, что город должен быть окружён так, чтобы ни один русский солдат, ни один житель — будь то мужчина, женщина или ребёнок — не мог его покинуть. Все подлежали уничтожению.
В конце сентября танковая группа Гудериана и 2-я полевая армия Вейхса сомкнули кольцо окружения в Вязьме. За две недели Красная Армия потеряла 64 дивизии, 11 танковых бригад и около миллиона человек.
Но именно ценой этих огромных потерь и пролитой крови, благодаря упорству и стойкости войск, дравшихся в окружении в районе Вязьмы, московского народного ополчения, командование выиграло драгоценное время для организации обороны на Можайской линии.
Парад победителей
— 7 ноября в составе полка мы в 6 утра уже были на Манежной площади в ожидании парада, — вспоминает знаменитое событие Алексей Леднёв. — И в этот момент стали прибывать другие части, кавалеристы, моряки, ополченцы. Прошёл слух, что если дивизия Дзержинского находится на Манежной площади, то немцу на Красной площади не бывать. Погода была тогда очень холодной, но мы, ребята молодые, были беспредельно счастливы и горды, что участвовали в параде.
Но ни Алексей, ни его однополчане, когда с парада шли на передовую, не знали и даже мечтать не могли, что через три с половиной долгих года войны, в июне 1945 года, они вновь пройдут по Красной площади, в парадном расчёте своего артиллерийского полка, пройдут как победители. А в 1941-м надо было просто выжить, чтобы сломить хребет врагу…
Послесловие
Только спустя годы о бое на Химкинском мосту расскажут в своих воспоминаниях журналистам и историкам сами фронтовики: подполковник Алексей Акимович Машнин — тогда заместитель начальника штаба батальона, а по званию — старший лейтенант, механик-водитель танка Виктор Кондратьевич Линников, служивший ещё долгие годы в родной дивизии старшиной сверхсрочником. Не раз вспоминал о танковом бое с немецкими мотоциклистами командир дивизии имени Дзержинского полковник Михаил Петрович Марченков. В ожесточённой битве за столицу это был знаковый и очень важный эпизод уничтожения зарвавшегося врага.
Сергей ВОЛОГОДСКИЙ,
рисунок Николая РАЧКОВА