ОБЖИГАЮЩАЯ ПРАВДА О МУЧЕНИКАХ ВОЙНЫ
(Продолжение. Начало в № 45.)
О тех, кто уже не придёт никогда…
К моменту выхода в свет «Угранской Хатыни» у Владимира Фомичёва уже имелись относящиеся к жанру писательской публицистики три прологовых публикации по ставшей для него наиглавнейшей теме возвращения в лоно народных святынь пока ещё безвестных российских Хатыней — «Слепая память», «Великорусские великомученики» и «Память, схожая с забвением», а также была напечатана баллада «9 Мая 2007 года».
О тех, кто уже не придёт никогда…
К моменту выхода в свет «Угранской Хатыни» у Владимира Фомичёва уже имелись относящиеся к жанру писательской публицистики три прологовых публикации по ставшей для него наиглавнейшей теме возвращения в лоно народных святынь пока ещё безвестных российских Хатыней — «Слепая память», «Великорусские великомученики» и «Память, схожая с забвением», а также была напечатана баллада «9 Мая 2007 года».Так, в публицистическом труде «Память, схожая с забвением» автор отмечает:
«…В моём домашнем архиве имеются копии нескольких документов из [смоленского] Сычёвского музея […]. Рассматриваю «Реестр актов о злодеяниях немецко-фашистских оккупантов и их сообщников». Здесь указаны случаи сожжения, с обозначением дат и [числа] погибших, в деревнях Зайчики, Осиповка, Харино, Клинцы, Сухарево, Богданово. Вот некоторые жертвы [...] из «Именного списка граждан дер. Зайчики, сожженных в феврале 1943 года фашистским карательным отрядом»: с фамилией Лабейкины — Александра, Пелагея, Таисия, Анастасия, их возраст соответственно — 60, 26, 21, 19 лет. Из двадцати трёх семеро — дети.
Ещё об одном похожем военном преступлении на территории Сычёвского района, ответственность за что несут гитлеровцы, рассказывает «Акт от 21 мая 1943 года»: «В период оккупации, 22 декабря 1942 г., отряд, входивший в состав крупных сил, посланных немецким командованием против партизан, устроил зверскую расправу с жителями деревни Аксенино, Тишинского сельсовета. Якобы за связь с партизанами и за помощь им немцы решили сжечь деревню вместе с жителями. В огне погиб 21 человек, из них девять детей в возрасте от 2 до 8 лет». Только в этом районе, оказывается, сожжены жители семи деревень. [...]
В уже названном выше «Реестре» о злодеяниях в Сычёвском районе имеется отдельная графа о видах потерь. Среди них: смерть после пыток, изнасилование, повешенные, взрыв на минных полях, издевательства над больными, истязания, увод в рабство, исчезновение в гестапо — всего 48 порядковых номеров. Ставшие жертвами зверств оккупантов люди перенесли неисчислимые страдания, представление о некоторых могут дать крайне скупые строки «Сообщения чрезвычайной государственной комиссии». [...]
В указанной работе Владимира Тимофеевича делается акцент на то, что о жертвах среди мирного населения, которых гитлеровцы казнили огнём и другими жестокими способами убийства, в нашем обществе должна быть высокая, светлая, достойная память:
«…Нельзя сказать, что об уничтоженных оккупантами в пламени гигантских костров русских жителях не известно ничего вообще. Но в общественном сознании закреплён из многих десятков случаев едва ли не единственный, относящийся к псковской деревне Красухе, где было сожжено 280 человек и на месте которой в 1968 году открыт мемориальный комплекс: памятник «Скорбящая псковитянка», установленный на вершине насыпного холма, и памятный обелиск с оградой из обугленных бревен — символом сожжённой Красухи. Но этого явно недостаточно, чтобы представить все преступления против человечности, совершённые оккупационным режимом на Русской земле. Образно говоря, речь идёт о превращении «Скорбящей псковитянки» в удалённом от центра России уголке в «Скорбящую россиянку» поблизости от Москвы…».
На страницах 50-51 в обоих — 1-м и 2-м – изданиях книги Владимира Фомичёва «Поле заживо сожжённых» помещена перепечатка написанной Еленой Мининой статьи «О тех, кто уже не придёт никогда…», вышедшей в свет в «Смоленской газете» (№ 18, 5 мая 2005 года):
«На нашу публикацию «Слепая память» в «Смоленской газете» от 10 марта 2005 года о создании мемориала заживо сожжённым и другим погибшим гражданским лицам, огненным деревням откликнулись очень многие. […]
Чем меньше остаётся ветеранов, тем дальше в историю уходит война и тем больше пытаются изменить наше отношение к Великой Победе. Да, на войне было разное: и потери, и преступления, и предательства. Но разве имеем мы право мимоходом судить об этом? Мы просто должны помнить, что эта война была ВЕЛИКОЙ и ОТЕЧЕСТВЕННОЙ, и миллионы людей погибали за Родину. И ветераны наши имеют право гордиться своей Победой.
Я очень благодарна нашему замечательному писателю Юрию Васильевичу Бондареву [Герой Социалистического Труда, фронтовик], которого тоже взволновала эта тема. Его книги о войне («Батальоны просят огня», «Последние залпы», «Горячий снег»), на которых росли мы, всегда заставляют гордиться нашей страной и нашей Победой.
О Смоленской земле, о войне, о мемориале погибшим мирным жителям мы говорили с Юрием Васильевичем как раз перед праздниками. Вот что он сказал для читателей «Смоленской газеты»:
— Это настолько больной вопрос, настолько связанный с нашим и героическим, и многострадальным прошлым… Я говорю о боях на Смоленской земле — это были очень серьёзные и судьбоносные бои в начале войны, которые, слава богу, потом закончились Ельней, от Ельни мы прогнали вермахт на 260 километров. Но то, что случилось на Смоленской земле… Это действительно многострадальная и трагическая земля. Те деревни, которые уничтожены, те жители, которые сожжены, они достойны вечной славы и вечной памяти! И для этого, я думаю, если даже правительство (местное) не пойдёт на денежные вложения, то надо обратиться к народу (и обратиться в Москве, кстати, тоже!). Люди могут в «шапку общественную», «святую шапку» передать какие-то свои сбережения, чтобы сделать этот памятник, который остался бы для потомков… Для потомков и для страшных угрызений совести потомков наших врагов! Чтобы они взглянули: вот что сделали [их] отцы.
Я просто заклинаю вас: не отходите от этого дела! Оно требует большой самоотверженности, большой энергии, преданности и любви к Родине. Слово «Родина» мы уже забыли, но мы же родились здесь!
А Смоленскую землю я люблю. И я её немного знаю. Мне пришлось мальчишкой там копать окопы: Рославль, Заячья Горка… Это были школьники, студенты — сплошная молодёжь, — мы вырыли там колоссальные рвы. Но с левого фланга обошли немецкие танки, пришлось, не закончив работу, на последнем эшелоне отходить к Москве.
Так что вы понимаете моё отношение…».
Большой Дуб и Хацунь
Объективности ради следует сказать, что, наряду с известным всему миру хатынским комплексом памяти, также ещё в советское время, с 9 Мая 1975 года, начал свою работу сооружённый методом народной стройки музей такого рода «Большой Дуб» в Курской области. Точнее говоря, это был организованный по инициативе Курского областного Совета ветеранов Великой Отечественной войны музей-заповедник, площадь которого составила четыре с половиной гектара. Ровно через два года, 9 Мая 1977-го, решением Курского облисполкома «заповедную экспозицию» на месте уничтоженной немецко-фашистскими карателями деревеньки (её в советской печати называли «сестрой белорусской Хатыни») переименовали в Музей партизанской славы «Большой Дуб». Спустя же треть века, в 2010 году, «Большой Дуб» стал филиалом ОБУК (областное бюджетное учреждение культуры) «Курский областной краеведческий музей».
К 75-летию победы в Курской битве здесь, в Музее партизанской славы «Большой Дуб» (расположен в соловьином краю в семи километрах от города Железногорска), провели реэкспозицию. И в июне 2018-го, как сообщается на официальном сайте учреждения-филиала, «обновлённый музей принял первых посетителей». В двух его залах представлены материалы и по истории партизанского движения в этой области Центрального Черноземья в годы Великой Отечественной, и об участии курян в боях на фронте, и о трагедии мирных жителей населённого пункта Большой Дуб.
…Утром 17 октября 1942 года туда прибыл фашистский карательный отряд: часть недобрых гостей быстро зашла в Большой Дуб, а другие участники операции-расправы окружили деревню (во многих публикациях она фигурирует и как посёлок). Немцы вламывались в здешние дома и всех их обитателей сгоняли в центр селения, к хате семьи Антоненковых. Собрав обречённых людей, каратели принялись расстреливать своих жертв: без всякого разбора палили по ним в упор из автоматов. Всего убили 44 человека, из которых было 26 детей, а пятерым погибшим не исполнилось и по году. После массового душегубства нацисты подпалили дома, облили бензином и также подожгли тела убитых-большедубенцев.
Через пять дней после уничтожения Большого Дуба из близлежащей слободы Михайловки немцы пригнали подростков, чтобы они похоронили погибших. Поразительно, что даже большой 600-летний дуб, находившийся в центре селения и давший ему имя, был облит у основания бензином и также подожжён…
Относительно не так давно, 25 октября 2011 года, торжественно открыли в Карачевском районе Брянской области обновлённый современный региональный пантеон памяти — Мемориальный комплекс «Хацунь», подобный по архитектурно-художественной и музейной экспозиционно-пространственной концепции визуально-смысловому восприятию «Хатыни» (Государственный мемориальный комплекс в Логойском районе Минской области Республики Беларусь). Мемориал на Брянщине возведён на месте гибели 318 мирных местных жителей и беженцев, расстрелянных карателями в октябре сорок первого, и сожжённой позднее дотла деревни Хацунь. Теперь в брянской «сестре Хатыни» музейными работниками собраны из регионов нашей страны, находившихся в оккупации в годы Великой Отечественной войны, и представлены в электронном виде документальные материалы о множестве фактов «огненного геноцида». Тогда только на Брянщине с лица земли были стёрты, согласно приводившимся в печати данным, свыше тысячи сёл и деревень, казнены нацистами многие и многие мирные советские граждане.
Как справедливо полагают земляки журналиста, писателя, поэта и краеведа Евгения Кузина, это во многом благодаря его документально-публицистической книге-исследованию «Хацунская исповедь» (Брянск: 2007) брянские власти приняли решение о возобновлении реставрации прежнего мемориала. Евгений Петрович родился в располагавшейся всего в пяти километрах от Хацуни деревне Приютово Карачевского района, семилетним мальчонкой вместе с семьёй угодил в концентрационный лагерь «Шталаг-342» в белорусском городе Молодечно. И там, в концлагере, в первые дни буквально погибельной неволи умерла одна из сестёр будущего исследователя хацунского кошмара — массового убийства жителей лесной деревеньки.
И мемориал в Карачевском районе Брянской области был восстановлен как раз в таком виде, как и выглядит теперь это печальное достопримечательное место. Надо напомнить, что в настоящее время в состав Мемориального комплекса «Хацунь» входят: братская могила погибших жителей, музей, православная часовня, обелиск воинской славы, 28 стел (столько районов на Брянщине) с мемориальными досками, Стена памяти со скульптурной композицией (бронза, гранит) работы заслуженного художника Российской Федерации монументалиста Александра Ромашевского и другие объекты.
(Окончание следует.)
Александр ТАРАСОВ, фото Сергея ЛЮТЫХ и из архива Николая ИВАНОВА
«…В моём домашнем архиве имеются копии нескольких документов из [смоленского] Сычёвского музея […]. Рассматриваю «Реестр актов о злодеяниях немецко-фашистских оккупантов и их сообщников». Здесь указаны случаи сожжения, с обозначением дат и [числа] погибших, в деревнях Зайчики, Осиповка, Харино, Клинцы, Сухарево, Богданово. Вот некоторые жертвы [...] из «Именного списка граждан дер. Зайчики, сожженных в феврале 1943 года фашистским карательным отрядом»: с фамилией Лабейкины — Александра, Пелагея, Таисия, Анастасия, их возраст соответственно — 60, 26, 21, 19 лет. Из двадцати трёх семеро — дети.
 |
| Мемориальный комплекс «Хацунь» |
В уже названном выше «Реестре» о злодеяниях в Сычёвском районе имеется отдельная графа о видах потерь. Среди них: смерть после пыток, изнасилование, повешенные, взрыв на минных полях, издевательства над больными, истязания, увод в рабство, исчезновение в гестапо — всего 48 порядковых номеров. Ставшие жертвами зверств оккупантов люди перенесли неисчислимые страдания, представление о некоторых могут дать крайне скупые строки «Сообщения чрезвычайной государственной комиссии». [...]
В указанной работе Владимира Тимофеевича делается акцент на то, что о жертвах среди мирного населения, которых гитлеровцы казнили огнём и другими жестокими способами убийства, в нашем обществе должна быть высокая, светлая, достойная память:
 |
| Мемориальный комплекс «Хацунь» |
 |
| Мемориальный комплекс «Хацунь» |
«На нашу публикацию «Слепая память» в «Смоленской газете» от 10 марта 2005 года о создании мемориала заживо сожжённым и другим погибшим гражданским лицам, огненным деревням откликнулись очень многие. […]
Чем меньше остаётся ветеранов, тем дальше в историю уходит война и тем больше пытаются изменить наше отношение к Великой Победе. Да, на войне было разное: и потери, и преступления, и предательства. Но разве имеем мы право мимоходом судить об этом? Мы просто должны помнить, что эта война была ВЕЛИКОЙ и ОТЕЧЕСТВЕННОЙ, и миллионы людей погибали за Родину. И ветераны наши имеют право гордиться своей Победой.
Я очень благодарна нашему замечательному писателю Юрию Васильевичу Бондареву [Герой Социалистического Труда, фронтовик], которого тоже взволновала эта тема. Его книги о войне («Батальоны просят огня», «Последние залпы», «Горячий снег»), на которых росли мы, всегда заставляют гордиться нашей страной и нашей Победой.
 |
| Столичная делегация с детьми погибших сотрудников московской милиции во время посещения Мемориального комплекса «Хацунь». Май 2012 года |
— Это настолько больной вопрос, настолько связанный с нашим и героическим, и многострадальным прошлым… Я говорю о боях на Смоленской земле — это были очень серьёзные и судьбоносные бои в начале войны, которые, слава богу, потом закончились Ельней, от Ельни мы прогнали вермахт на 260 километров. Но то, что случилось на Смоленской земле… Это действительно многострадальная и трагическая земля. Те деревни, которые уничтожены, те жители, которые сожжены, они достойны вечной славы и вечной памяти! И для этого, я думаю, если даже правительство (местное) не пойдёт на денежные вложения, то надо обратиться к народу (и обратиться в Москве, кстати, тоже!). Люди могут в «шапку общественную», «святую шапку» передать какие-то свои сбережения, чтобы сделать этот памятник, который остался бы для потомков… Для потомков и для страшных угрызений совести потомков наших врагов! Чтобы они взглянули: вот что сделали [их] отцы.
Я просто заклинаю вас: не отходите от этого дела! Оно требует большой самоотверженности, большой энергии, преданности и любви к Родине. Слово «Родина» мы уже забыли, но мы же родились здесь!
А Смоленскую землю я люблю. И я её немного знаю. Мне пришлось мальчишкой там копать окопы: Рославль, Заячья Горка… Это были школьники, студенты — сплошная молодёжь, — мы вырыли там колоссальные рвы. Но с левого фланга обошли немецкие танки, пришлось, не закончив работу, на последнем эшелоне отходить к Москве.
Так что вы понимаете моё отношение…».
Большой Дуб и Хацунь
Объективности ради следует сказать, что, наряду с известным всему миру хатынским комплексом памяти, также ещё в советское время, с 9 Мая 1975 года, начал свою работу сооружённый методом народной стройки музей такого рода «Большой Дуб» в Курской области. Точнее говоря, это был организованный по инициативе Курского областного Совета ветеранов Великой Отечественной войны музей-заповедник, площадь которого составила четыре с половиной гектара. Ровно через два года, 9 Мая 1977-го, решением Курского облисполкома «заповедную экспозицию» на месте уничтоженной немецко-фашистскими карателями деревеньки (её в советской печати называли «сестрой белорусской Хатыни») переименовали в Музей партизанской славы «Большой Дуб». Спустя же треть века, в 2010 году, «Большой Дуб» стал филиалом ОБУК (областное бюджетное учреждение культуры) «Курский областной краеведческий музей».
К 75-летию победы в Курской битве здесь, в Музее партизанской славы «Большой Дуб» (расположен в соловьином краю в семи километрах от города Железногорска), провели реэкспозицию. И в июне 2018-го, как сообщается на официальном сайте учреждения-филиала, «обновлённый музей принял первых посетителей». В двух его залах представлены материалы и по истории партизанского движения в этой области Центрального Черноземья в годы Великой Отечественной, и об участии курян в боях на фронте, и о трагедии мирных жителей населённого пункта Большой Дуб.
…Утром 17 октября 1942 года туда прибыл фашистский карательный отряд: часть недобрых гостей быстро зашла в Большой Дуб, а другие участники операции-расправы окружили деревню (во многих публикациях она фигурирует и как посёлок). Немцы вламывались в здешние дома и всех их обитателей сгоняли в центр селения, к хате семьи Антоненковых. Собрав обречённых людей, каратели принялись расстреливать своих жертв: без всякого разбора палили по ним в упор из автоматов. Всего убили 44 человека, из которых было 26 детей, а пятерым погибшим не исполнилось и по году. После массового душегубства нацисты подпалили дома, облили бензином и также подожгли тела убитых-большедубенцев.
Через пять дней после уничтожения Большого Дуба из близлежащей слободы Михайловки немцы пригнали подростков, чтобы они похоронили погибших. Поразительно, что даже большой 600-летний дуб, находившийся в центре селения и давший ему имя, был облит у основания бензином и также подожжён…
Относительно не так давно, 25 октября 2011 года, торжественно открыли в Карачевском районе Брянской области обновлённый современный региональный пантеон памяти — Мемориальный комплекс «Хацунь», подобный по архитектурно-художественной и музейной экспозиционно-пространственной концепции визуально-смысловому восприятию «Хатыни» (Государственный мемориальный комплекс в Логойском районе Минской области Республики Беларусь). Мемориал на Брянщине возведён на месте гибели 318 мирных местных жителей и беженцев, расстрелянных карателями в октябре сорок первого, и сожжённой позднее дотла деревни Хацунь. Теперь в брянской «сестре Хатыни» музейными работниками собраны из регионов нашей страны, находившихся в оккупации в годы Великой Отечественной войны, и представлены в электронном виде документальные материалы о множестве фактов «огненного геноцида». Тогда только на Брянщине с лица земли были стёрты, согласно приводившимся в печати данным, свыше тысячи сёл и деревень, казнены нацистами многие и многие мирные советские граждане.
Как справедливо полагают земляки журналиста, писателя, поэта и краеведа Евгения Кузина, это во многом благодаря его документально-публицистической книге-исследованию «Хацунская исповедь» (Брянск: 2007) брянские власти приняли решение о возобновлении реставрации прежнего мемориала. Евгений Петрович родился в располагавшейся всего в пяти километрах от Хацуни деревне Приютово Карачевского района, семилетним мальчонкой вместе с семьёй угодил в концентрационный лагерь «Шталаг-342» в белорусском городе Молодечно. И там, в концлагере, в первые дни буквально погибельной неволи умерла одна из сестёр будущего исследователя хацунского кошмара — массового убийства жителей лесной деревеньки.
И мемориал в Карачевском районе Брянской области был восстановлен как раз в таком виде, как и выглядит теперь это печальное достопримечательное место. Надо напомнить, что в настоящее время в состав Мемориального комплекса «Хацунь» входят: братская могила погибших жителей, музей, православная часовня, обелиск воинской славы, 28 стел (столько районов на Брянщине) с мемориальными досками, Стена памяти со скульптурной композицией (бронза, гранит) работы заслуженного художника Российской Федерации монументалиста Александра Ромашевского и другие объекты.
(Окончание следует.)
Александр ТАРАСОВ, фото Сергея ЛЮТЫХ и из архива Николая ИВАНОВА